Юрий Жуков - Иной Сталин
- Анализируя сложившуюся ситуацию, в советском полпредстве не исключали, что военный министр Эдуард Даладье и его сторонники в правительстве стремятся добиться от Москвы признания, что советская военная помощь не сможет стать достаточно эффективной. Пытаясь пресечь подобные настроения, Москва 17 февраля сообщила Парижу, что советская военная помощь будет непременно оказана любыми путями. Либо через территорию Польши и Румынии, либо, если Варшава и Бухарест откажутся пропустить части Красной армии, воздушным и морским путем16.
Стала исчезать уверенность в надежности как союзника и Чехословакии. Советскому полпредству в Праге в январе удалось узнать о начавшихся секретных германо-чехословацких консультациях. О том, что проводятся они ради подписания двустороннего пакта, построенного на «принципе расширения Локарно», и снятия проблемы, порожденной подстрекаемыми из Берлина устремлениями судетских немцев о присоединении населенных ими районов к Германии.
Мало того, 15 февраля полпреду С. С. Александровскому пришлось сообщить в Москву еще одну не менее удручающую новость. Премьер М. Годжа начал активную кампанию «за ревизию внешней политики Чехословакии в сторону от Парижа — Москвы и в направлении к Берлину». Полпред констатировал: «Эта кампания прямо затрагивает интересы тех стран, которые твердо стоят на принципах коллективной безопасности и неделимости мира. Она, несомненно, действует разлагающе не только на страны, колеблющиеся в этих основных вопросах, но даже и на такие составные части мирного фронта, как Малая Антанта»17.
Наиболее же ярко обозначившийся путь западных демократий к Мюнхену, который предстояло пройти через аншлюс Австрии всего за полтора года, выразился при слишком затянувшемся решении испанского вопроса.
Советский Союз, желая как можно быстрее добиться восстановления мира на Пиренейском полуострове, но отнюдь не за счет республиканского правительства, поддержал соглашение, достигнутое в Комитете по невмешательству 16 февраля. Оно запрещало с ночи с 20 на 21 февраля выезд волонтеров в Испанию для участия в боевых действиях. Подтверждая твердую заинтересованность в том, чтобы не допустить дальнейшего роста численности итальянских и немецких войск, сражавшихся на стороне Франко, СНК СССР принял 20 февраля декрет, повторявший практически текст соглашения «О воспрещении отправки и вербовки добровольцев для Испании»18. Тем самым вполне официально и юридически была подтверждена изначальная позиция Кремля, настаивавшего на полном запрете появления на Пиренейском полуострове каких бы то ни было иностранных военнослужащих.
Несколько иначе пришлось поступить узкому руководству при решении задачи по введению контроля, призванного обеспечить соглашение от 16 февраля. Представители Германии и Италии в Комитете по невмешательству категорически воспротивились участию в столь важной и ответственной миссии СССР. И лишь для того чтобы максимально ускорить проведение в жизнь запрета на дальнейшее пополнение итальянских и немецких частей в Испании, И. М. Майский заявил 26 февраля в Лондоне:
«…Я получил от моего правительства инструкцию заявить, что в настоящий момент оно не заинтересовано ни с политической, ни с какой-либо другой точки зрения в присутствии своих морских сил в Средиземном море или в Атлантическом океане на большом расстоянии от их собственных морских баз. В соответствии с этими инструкциями я предлагаю, чтобы контроль над зоной, назначенной для советского флота, а именно в Бискайском заливе, был поручен Англии или Франции»19.
Такое решение должно было лишний раз доказать отсутствие каких-либо политических или территориальных интересов Советского Союза на юго-западе Европы, а также вызвать понимание и положительный отклик в Лондоне и Париже.
Оставалось добиться последнего — полного вывода всех иностранцев, сражавшихся в Испании на стороне как мятежников, так и законного правительства. Действуя таким образом, Кремль отлично знал о существовавшем реальном соотношении сил «добровольцев», из Италии — около 60 тыс. солдат и офицеров, из Германии — около 20 тысяч, и подлинных добровольцев-антифашистов чуть ли не из всех стран мира, пришедших на помощь республике, подвергшейся скрытой агрессии. Ведь численность иностранцев-антифашистов, находившихся в Испании всего по нескольку месяцев, за весь период гражданской войны в совокупности не превысила и 30 тысяч человек. Советских же добровольцев — советников, танкистов, летчиков — в 1937 г. было одновременно примерно 150 человек.
В Москве не сомневались, что республиканская армия даже без поддержки иностранных добровольцев сумеет подавить мятеж. И действительно, на фронтах в те дни обозначился существенный перелом. 6 февраля франкистский корпус «Мадрид» (30 тыс. человек, около 100 орудий, до 100 танков, 70 самолетов), в который раз попытался захватить столицу, развернув наступление в районе реки Харамы. Однако после нескольких дней отступления республиканцы стянули к месту прорыва пять дивизий и остановили мятежников. Спустя месяц, 8 марта, взять Мадрид попытался итальянский экспедиционный корпус (40 тыс. человек, 200 орудий, 120 танков, 90 самолетов). Сражение под городом Гвадалахара, продолжавшееся две недели, закончилось полным разгромом итальянских интервентов. Испанская республика доказала, что может защитить себя.
И все же ситуация в Европе в целом оставляла желать лучшего. Слишком очевидным стал поворот в политике Парижа и Праги. С 31 декабря 1936. г. прекратил действие лондонский договор 1930 г. об ограничении и сокращении морских вооружений (он обеспечивал превосходство британских ВМС), к которому так и не примкнули Италия и Япония. Великобритания и Франция продемонстрировали странную, если не сказать преступную, пассивность после заявления Гитлера 30 января в рейхстаге о том, что Германия убирает свою подпись под Версальским договором. Все это вынуждало узкое руководство несколько скорректировать свою внешнюю политику, вернее, лишь ее тактику, оставив в неприкосновенности прежние цели. А для этого, как по традиции велось во всех странах мира, провести демонстративные перестановки на ключевых для решаемой проблемы дипломатических постах.
И здесь приходится признать, вполне возможным, что снятие Н. Н. Крестинского, возглавлявшего в НКИД европейское направление, могло быть связано не с его политическим прошлым или не только с ним, а с теми замыслами, ради которых М. М. Литвинов и затеял перетасовку кадров. На должность, которая освободилась после перевода Крестинского в наркомюст, был назначен В. П. Потемкин, человек более гибкий, нежели его предшественник, уже не раз доказавший умение успешно добиваться того, что требовало узкое руководство. Вдобавок он лично знал, что было немаловажно, большинство видных дипломатов и политиков Франции и Великобритании.
Были проведены и другие перестановки20.
Скорее всего, очевидный для всех даже просто читающих газеты неуспех советского внешнеполитического курса породил у узкого руководства предощущение грядущего столкновения с руководством широким. Такой же просчет развития ситуации оно уже однажды, в 1934 г., продемонстрировало весьма необычным способом. Как и три года назад, широкое руководство вполне могло использовать неудачу дипломатии как формальный предлог для открытой критики группы Сталина в целом или, по меньшей мере, только Молотова и Литвинова. Пока лишь таким предположением можно объяснить беспрецедентное решение, которое ПБ приняло 14 апреля 1937 г.
Названное «О подготовке вопросов для политбюро ЦК ВКП(б)», оно гласило:
«1. В целях подготовки для политбюро, а в случае особой срочности — и для разрешения вопросов секретного характера, в том числе и вопросов политики, создать при политбюро ЦК ВПК(б) постоянную комиссию в составе тт. Сталина, Молотова, Ворошилова, Кагановича Л. и Ежова.
2. В целях успешной подготовки для политбюро срочных текущих вопросов хозяйственного характера создать при политбюро ЦК ВКП(б) постоянную комиссию в составе тт. Молотова, Сталина, Чубаря, Микояна и Кагановича Л.»21.
Сохранился и инициативный документ, объясняющий членам ПБ необходимость создания странного, не предусмотренного уставом партии органа, практически образующего внутри ПБ то узкое руководство, которое до той поры существовало лишь фактически.
В записке, автором которой был сам Сталин, отмечалось: «Вопросы секретного характера, в том числе вопросы внешней политики, должны подготавливаться для политбюро по правилу секретариатом ЦК ВКП(б). Так как секретари ЦК, за исключением т. Сталина, обычно работают либо вне Москвы (Жданов), либо в других ведомствах, где они серьезно перегружены работой (Каганович, Ежов), а секретарь ЦК т. Андреев бывает часто по необходимости в разъездах, между тем как количество секретных вопросов все более и более нарастает, секретариат ЦК в целом не в состоянии выполнять вышеозначенные задачи. Я уже не говорю о том, что подготовка секретных вопросов, в том числе вопросов внешней политики, абсолютно невозможна без участия тт. Молотова и Ворошилова, которые не состоят членами секретариата ЦК. Ввиду сказанного предлагаю политбюро ЦК ВКП(б) создать постоянную комиссию при политбюро ЦК ВКП(б) для подготовки, а в случае необходимости — для разрешения вопросов секретного характера, в том числе и вопросов внешней политики, в составе тт. Сталина, Молотова, Ворошилова, Кагановича Л. и Ежова». А далее следовал текст, который дословно был включен в решение как второй пункт22.
