Даниил Краминов - Сумерки в полдень
— Хью расходится во взглядах почти со всеми, — заметил Бест, улыбнувшись. — В студенческие годы ожесточенно спорил с нами, студентами-коммунистами, но, когда последователи Мосли напали однажды вечером на студента-коммуниста, Хью кинулся ему на помощь. Хью избили, но все же он не бросил в беде нашего товарища. Однако, притащив его к нам и смыв кровь со своего лица, он счел нужным провозгласить, что взглядов наших все равно не разделяет. Я сказал ему, что фашисты уже заставили его драться на нашей стороне, заставят и в будущем. «Драться — возможно, но не думать», — заносчиво заявил он.
— Мне показалось, — заметил Антон, — что события последних недель научили его многому.
— Эти события научили многому не одного Хэмпсона, — сказал Бест. Добавив виски и воды в свой стакан, он жестом пригласил Антона вернуться к тем, кто стоял в середине комнаты. — Лавировать становится все труднее, и каждый вынужден выбирать, на чьей стороне драться.
В дверь постучали, и Бест, поставив стакан на каминную доску, вышел в коридор, где вскоре послышались оживленные голоса: пришли новые гости. В комнату вошла высокая светловолосая девушка, за нею следовал Эрик Фокс. Неся на своем красивом лице улыбку, как победный флаг, девушка смело направилась к Макхэю, протягивая ладонь ковшиком.
— Добрый вечер, мистер Макхэй, — проговорила она звучным, грудным голосом. — Очень рада вновь видеть вас. — Едва выслушав приветствие Макхэя, она повернулась к Хартеру и ему подала ладонь. — Очень рада вновь видеть вас. — От него она понесла свою ладонь хозяйке. — Добрый вечер, миссис Бест. Очень рада вновь видеть вас.
— Добрый вечер, Вирджиния, — приветливо отозвалась хозяйка. — Познакомьтесь, пожалуйста, с нашими русскими друзьями.
Девушка повернулась к Горемыкину и Антону и, держа ладонь тем же ковшиком, двинулась к ним, сохраняя на лице свою улыбку. Сказала, что «очень рада познакомиться» сначала Горемыкину, потом Антону, и лишь после этого опустила руку и погасила улыбку, как гасят ненужную свечу.
Фокс не удивился, увидев Антона, будто и ожидал встретить его здесь.
— Ну, как вам понравился Лондон? — спросил он. — Отвратительный город, не правда ли?
— Я этого не нахожу, — ответил Антон, — но кое-что показалось мне отвратительным.
— Что? Погода? Погода действительно ужасна.
— Нет, не погода, а то, что тут происходит. Власти занимаются военными приготовлениями, а печать чернит всех, кто требует оказать Гитлеру сопротивление. О нас пишут такие мерзости, что читать противно. Даже не поймешь, кто же для Англии враг: Гитлер или мы?
— Для власть имущих, конечно, вы, русские, — сказал Макхэй, опередив Фокса. — И мы, кого они именуют «английскими красными». Для народа враг — Гитлер, и только Гитлер.
— Но почему мы враги для ваших власть имущих? — спросил Антон. — Мы же не угрожаем ни их позициям в Европе, ни их колониям.
— Вы угрожаете их благополучию, даже самому существованию, — так же быстро ответил Макхэй. — Не будь Советской России, не было бы красных ни в Англии, ни в Испании, ни во Франции, ни в других странах. Они знают, что Гитлер, за спиной которого стоят немецкие банкиры и промышленники, не лишит их английских партнеров банков, заводов, пароходных компаний, а английский рабочий класс, следуя примеру русских, отнимет у них богатство и власть. С Гитлером они могут договориться, со своими рабочими нет. Они лишили работы миллион семьсот тысяч человек, и эта армия голодных, недовольных и раздраженных людей, находящихся здесь, рядом, для наших богачей намного страшнее, чем гитлеровская армия, расположенная на Рейне или даже на Ла-Манше.
Хартер собрал морщины на своем худом синеватом лице. Макхэй взглянул на него с недоумением.
— Ты не согласен?
— Согласен, согласен, — торопливо ответил Хартер. — Они не только не боятся Гитлера, но даже говорят, что неплохо было бы призвать его навести и у нас порядок.
— Зачем им Гитлер? — иронически спросил Бест. — Пока их вполне устраивает Мосли. Его чернорубашечники, следуя примеру штурмовиков, захватывают улицы наших городов, получая за каждый «выход», как поденщики, денежное вознаграждение.
— Да, наемники Мосли ведут себя все наглее, — подхватил Хартер. — Они избили наших пикетчиков в Ньюкасле, и один из избитых умер в больнице, в Лидсе разогнали палками и камнями демонстрацию жен безработных, а в Ридинге разгромили… — Он не договорил, закашлявшись. Кашлял долго, надсадно, гулко, в горле у него клокотало, из глаз катились слезы. Иногда он, переводя дыхание, приговаривал: «Вот бьет, дьявол, вот бьет!» — а кончив кашлять, сказал Антону и Горемыкину, смотревшим на него с жалостливым состраданием: — Извините, что перебил разговор. У меня в груди столько угля, что можно открывать шахту…
А хозяйка шепнула Антону:
— Он всегда кашляет, когда начинает волноваться.
Она оставила мужчин, сказав, что тотчас вернется, и действительно вернулась через несколько секунд с новой бутылкой виски и кувшином с водой. За ней шла худенькая девушка, держа на вытянутых руках большую тарелку, полную крохотных сандвичей с ветчиной и сыром. Хозяйка подливала виски и воду в стаканы, которые гости держали в руках, а девушка подносила сандвичи, говоря просительно и тихо:
— Пожалуйста, угощайтесь.
Гости накалывали сандвичи на зубочистки — вместо вилок — и отправляли в рот, говоря коротко и так же тихо:
— Благодарю.
Девушка наклоняла голову с черными густыми волосами, улыбалась, шептала: «Не стоит», — и переходила к другому. На ее узком, бледном лице выделялись большие и необыкновенно синие глаза, которые, как заметил Антон, засветились особенно ярко, будто загорелись синим огнем, когда она смотрела на Беста и Макхэя. Бест что-то шепнул ей на ухо, а Макхэй отечески положил большую ладонь на ее остренькое плечо. Антон, протыкая сандвич зубочисткой, попытался заглянуть ей в глаза, но она отвела их. Поставив тарелку на каминную доску рядом с бутылкой и кувшином, девушка отодвинулась в дальний угол, молча наблюдая за гостями.
— Кто она? — шепнул Антон Горемыкину, кивая на девушку. — Родственница или прислуга?
— Кажется, родственница, — шепотом ответил Горемыкин. — Но в общем-то она работает у Фила в редакции.
— Удивительные глаза! — восхищенно проговорил Антон.
— Да? — равнодушно произнес Горемыкин. — А мне Вирджиния нравится больше.
Он подошел к Вирджинии, стоявшей у камина, в котором зажгли маленькую газовую печь. Взглянув на Горемыкина, девушка снова водрузила на свое красивое лицо победную улыбку. Одетая в дорогой костюм, ладно облегавший ее стройную фигуру, Вирджиния казалась в этой просторной, бедно обставленной комнате такой же яркой и чужой, как букет цветов, стоявший в дешевой вазе на каминной доске. Букет был привезен, как сказала хозяйка, ее подругой, живущей с мужем в деревне. Откуда и как попала сюда Вирджиния, оставалось загадкой, и Антон, воспользовавшись тем, что Бест вышел в коридор встречать новых гостей, наклонившись к Фоксу, спросил про нее.
— Да мы и сами толком еще не знаем, кто она, — ответил Фокс. — Полгода назад появилась у нас и сказала, что хочет помогать, потому что наш еженедельник необыкновенный, а ей нравится все необыкновенное. Сначала мы думали, что Вирджиния подослана к нам полицией, но она проявила полное равнодушие к тому, откуда и как добываем мы свои новости. Она расплачивалась за наши мелкие долги и охотно оказывала небольшие услуги, и мы прозвали ее Ангелочком. Теперь она отзывается, когда ей кричат: «Ангелочек, подай чернильницу!», «Ангелочек, принеси бумагу!».
— Она из обеспеченной семьи?
— Круглая сирота, по родители оставили ей деньги, и она может жить, как ей хочется.
— А что заставило вас принять ее?
Фокс поправил растопыренными пальцами очки и взглянул на девушку, увлеченную разговором с Горемыкиным.
— Сначала она показалась нам просто забавной: богатая, красивая особа ищет острых ощущений. Потом убедились, что она может быть полезной. Она племянница лорда Овербэрри, вхожа в «свет», приносит оттуда слухи, которые помогают нам иногда узнавать, что делается за кулисами.
Антона насторожило имя дяди Вирджинии, и он, стараясь не показать особой заинтересованности, спросил:
— Этот лорд — как вы его назвали? Овербэрри? Лорд Овербэрри не связан с фирмой «Виккерс-Армстронг»?
— Не знаю, — ответил Фокс. — По рассказам Ангелочка, лорды Овербэрри давно обеднели, и родители не оставили ее дяде ничего, кроме титула. А почему он заинтересовал вас?
Антон отвел Фокса в сторонку и рассказал, что в Берлине узнал от своих друзей о встрече агента Круппа с представителем фирмы «Виккерс-Армстронг» лордом Овербэрри и о соглашении между фирмами поставлять друг другу «товары», которые сами не производят. Крупп предлагает своим иностранным клиентам аккумуляторы для подводных лодок и самонаводящиеся торпеды, производимые Виккерсом-Армстронгом.
