Инна Соболева - Победить Наполеона. Отечественная война 1812 года
Но непредвиденная задержка в пути не была бесполезной. От проезжавших в сторону Парижа военных коммисары узнали, что жители некоторых городов и селений Прованса враждебно настроены к императору. Вскоре эти сведения подтвердились. В деревушке близ Авиньона Шувалову с трудом удалось отразить натиск толпы. Наполеон молчал. Казалось, не принимал проклятия и угрозы на свой счёт.
Пройдёт всего десять месяцев, и те, кто проклинали императора и готовы были убить, будут встречать его, сошедшего на берег после побега с Эльбы, восторженными криками: «Долой Бурбонов! Да здравствует император!» Вот оно, мнение народное…
А пока кареты царственного пленника и его сопровождающих приближались к городку Оргон. Ещё издали увидели толпу, окружившую виселицу. На ней раскачивался военный. Он был окровавлен. Когда подъехали ближе, увидели: это кукла, изображающая Наполеона. На животе можно было разобрать страшные ругательства в его адрес.
И тут толпа, озверевшая, опьянённая отнюдь не только ненавистью, метнулась к экипажам. Наполеона узнали и бросились ломать карету. Кричали: «Откройте дверцы! Вытащим его оттуда! Повесить его! Отрезать ему голову!» Дверцы кареты были закрыты на ключ и потому пока выдерживали осаду. Коммисары выскочили из своих карет. Генерала Келлера с лёгкостью отшвырнули. А вот могучего русского одолеть было не так легко. Можно было подумать, что он привык к уличным дракам, так точны были его удары. Но самым сильным оружием были слова. Он увещевал ополоумевшую толпу. Угрожал. Умолял. Кричал, что преступление тяжким грузом ляжет на их плечи. Что человек в карете и без того несчастен.
Нет, он далеко не сразу сумел подчинить толпу, но он отвлёк её внимание на себя, и ему удалось дать сигнал кучеру, чтобы тот гнал карету Наполеона вперёд. Толпа не сразу заметила исчезновение своей жертвы. А когда заметила… Тут на виселице мог оказаться уже Шувалов. Но пыл осаждавших заметно охладел. К тому же слово «русский» действовало успокаивающе. И вот уже проклятья сменились восторгом: «Да здравствуют наши освободители! Да здравствует великий Александр! Да здравствует король!»
Только выехав из Органа, Павел Андреевич осознал: будь дверцы кареты не заперты, промедли он, Шувалов, хоть несколько мгновений – сопровождать дальше было бы уже некого…
Догнав карету императора, граф обнаружил на его месте одного из кучеров. Наполеона не было. Оказалось, он переоделся в одежду кучера, вскочил в седло и умчался вперёд. Встретился Шувалов со своим «подопечным» в маленькой придорожной гостинице. Наполеон рассказал, что, открыв дверь, увидел хозяйку, которая воскликнула: «А, значит и Наполеон скоро приедет! Его увозят из Франции, но это опасно: он может вернуться. Несравненно лучше было бы убить его. Впрочем, ясно, уж коль скоро он будет на море, его утопят». «Обнадёживающая перспектива», – улыбнулся император.
Наполеон в мундире с чужого плеча проскакал через очередной город, мимо очередной разъярённой толпы. Вскоре подъехали кареты. Толпа преградила дорогу. Не обнаружив Бонапарта, начали обшаривать всё, вплоть до багажных сундуков и пространства под сиденьями. В ярости стали кидать камни в окна кареты…
А со своим спасителем Наполеон стал приветлив и откровенен. Говорил о многом. Особенно запомнилось Шувалову горькое признание: «Я лично оскорбил императора Александра и не имею права жаловаться на всё то, что он сделал против меня».
Через восемь дней пути Наполеон садится в шлюпку как раз в том самом месте, где когда-то высадился, вернувшись из Египта. Как много было в его жизни таких совпадений…
Когда прощались, Наполеон снял шпагу, с которой не расставался ни в годы величия, ни в дни неволи, и вручил её своему спасителю… Павел Андреевич дорожил этим подарком безмерно. Да, Наполеон напал на Россию. Да, по его вине пролилось море крови. И всё же… ненавидеть его невозможно: он был гений, каких так редко рождает земля. Упрекнуть Шувалова за такое отношение к Наполеону в недостатке патриотизма немыслимо. Вот что писали газеты об уходе графа (он пережил императора французов всего на два года): «Отечество потеряло в нём одного из усерднейших сынов; ревность его к благу оного и привязанность ко всему русскому были неограниченны. Государь лишился одного из подданных, который был ему предан нелицемерно, никогда не старался скрывать мыслей своих перед лицом монарха и которого словами и действиями руководила всегда истина».
Прошло восемьдесят девять лет. Россия отмечала столетие Отечественной войны. Графиня Елизавета Андреевна Воронцова-Дашкова (урождённая Шувалова) решила расстаться с семейной реликвией, передала саблю своего деда в Москву, в Исторический музей. Подарок Наполеона сделался доступен не только избранным.
А утром 4 мая 1814 года он стоял на палубе английского фрегата – бывший император французов, бывший владыка Европы. Теперь он именовался «императором и сувереном острова Эльба». Смешно? Впрочем, могло быть куда хуже. Перед ним лежали его владения: тридцать на двадцать километров. С моря остров выглядел даже красивым, чем-то напоминал Корсику. Но стоило сойти на берег, и даже празднично яркое солнце и синее небо не могли скрыть нищеты и убожества Портоферрайо, новой столицы Наполеона. Он знал, на острове двенадцать тысяч рыбаков, добывающих средства к существованию в основном ловлей тунца и анчоусов. Ещё выращивают виноград, добывают железную руду Кроме мужчин-добытчиков – старики, дети, женщины. Тысяч сорок, не меньше. Зато мух… Ему показалось, что он попал в какое-то жуткое мушиное царство. Грязь и вопиющая бедность вызывали уныние.
Но унывать он не умел. Он умел работать. Вообще-то, собирался вести на острове размеренную жизнь учёного: заниматься своей любимой математикой и писать мемуары – историю побед Великой армии. Но смириться с окружающим убожеством просто не смог. Наводить на острове порядок начал с первого дня. Организовал службу сбора мусора (раньше мусор гнил прямо на улицах) и тем самым покончил с казавшимися неистребимыми мухами. Он вымостил улицы, осветил их фонарями, выложил газоны, поставил скамейки вдоль набережной. Заставил сажать картофель, латук, цветную капусту, лук, редис – нужно было сделать островитян независимыми от поставок продуктов из Италии (правда, до неё от Эльбы всего восемь километров). А ещё он сажал (сам!) на виноградниках оливковые деревья, которые (он знал по опыту) вытесняют вездесущий инжир, мешающий лозе вызревать. На горных склонах заставил посадить каштаны – чтобы не допускать эрозии почвы. Он вставал в пять утра и не давал покоя своим подданным, привыкшим не только к грязи, но и к безделью. Он трудился как простой рабочий, и доведённым до изнеможения непривычным к таким темпам жителям Эльбы было неловко отлынивать от работы.
Душу отводил с любимыми лошадьми. Он не мог не привезти их с собой на Эльбу. Они были друзьями. Оставить во Франции – значило предать. Особенно любил Ваграма, серого арабского скакуна, на котором был в битве при Ваграме (оттуда и имя, поначалу коня звали иначе). Называл его братом. Любил и серебристо-серого Тауриса, подаренного царём Александром. На нём прошёл всю русскую кампанию. На нём по большей части ездил по острову. На нём, вернувшись, двинется в Париж. Когда-то и он подарил Александру коня, красавца Эклипса. На нём победитель въехал в столицу покорённой Франции. Такое вот странное сближенье…
А ещё он украшал свой дом. Верил: вот-вот к нему приедет Мария Луиза с сыном. Он не подозревал, просто не мог заподозрить, чем занята в это время его такая любящая, такая невинная жена… Не мог забыть он и Жозефину. Всегда носил часы на шнурке, сплетённом из её волос. После неудавшегося самоубийства первыми его словами, обращёнными к Коленкуру, были: «Передайте Жозефине, что я много думал о ней».
А Жозефина пыталась поехать за ним в изгнание. Умоляла Александра. Подозреваю, что одной из причин её дружбы с российским императором была надежда, что он сменит гнев на милость и разрешит ей поехать на Эльбу. Но… 29 мая, через двадцать пять дней после прибытия Наполеона на остров, её не стало. Он узнал об этом из письма Коленкура. Только и сказал: «Бедная Жозефина, теперь она счастлива». Несколько дней не произнёс больше ни слова, не выходил из дома…
И ещё одна женщина не забыла и не разлюбила. Мария Валевская. Недаром она когда-то подарила ему медальон, в секретном отделении которого лежала прядь её золотистых волос и были выгравированы слова: «Когда ты перестанешь меня любить, не забывай, что я всё ещё люблю тебя». Марии удалось тайно добраться до Эльбы. Она надеялась, что любимый разрешит ей с сыном поселиться на острове, чтобы хоть иногда видеть его, чтобы помочь, если ему будет плохо. Он отказал: его репутация должна быть безупречна, ведь его нынешние владения – всего лишь большая деревня, здесь всё мгновенно становится известно. А он ждал приезда Марии Луизы… Но сыну был искренне рад, играл с ним в прятки, катался по траве. Неожиданно спросил четырёхлетнего Александра: «Почему ты не упоминаешь моего имени в молитвах?» Мальчик смутился: «Я не говорю “Наполеон”, я говорю “папа император”». Отец рассмеялся: «Он добьётся успеха в обществе, этот малыш. Он мудр».
