Сергей Кургинян - Русский вопрос и институт будущего
Иное напряжение мысли нужно, чтобы проникнуть в суть и понять полярность и единство, понять неизбежность двойственности и место ее элементов в тройственном целом. Если мой разбор типов "институтов будущего", при всей его неполноте и пунктирности, хоть в чем-то поможет такому пониманию, я буду считать решенной хотя бы часть задачи-минимум. Но не сниму с повестки дня ни главной задачи, ни сверхзадачи. Ибо XX век – особое время в развитии цивилизации, и новые циклы не суть повторение старых.
Возможно, открыть заслонку и пройти горловину не удастся. Тогда цивилизация начнет испаряться. Но это будет особый тип испарения. Не тот, с помощью которого уходили из истории нынешние мертвые цивилизации. Может быть, это описание, мною проделанное, объяснит мыслящему меньшинству мира, что его ожидает даже не испарение некоего важного элемента симфонического целого, а колоссальный и смертоубийственный взрыв в узле сжатой и не проходящей в новый цикл русской субстанции. Как может выглядеть этот взрыв? Я уже много писал о фашизме. Это отдельная тема, и здесь я лишь кратко обозначу самое важное.
В случае неоткрытия горловины конфликтность цивилизационного субъекта со своим институтом будущего возрастает существенно и нелинейно, происходит симбиоз старого и нового, т.е. мутация. Это соединение порождает особого монстра, который питается всем веществом субстанции, превращая его в антивещество. Соприкасаясь со стенками цикла и полостями циклов, антивещество взрывается, уничтожая форму и разнося обломки этой формы далеко за пределы зоны истории данной цивилизации. Вулкан антивещества выплескивается, накрывая других черной лавой и исторически аннигилируя все смысловое и историческое субстанциональное вещество всеобщей истории. Ни каналов изоляции, ни кладбищ исторического захоронения не будет. Будет – НИЧТО, действительно ставшее в этот момент всем. Будет исторический коллапс.
Завершая этот анализ, в котором мне хотелось совместить практический и теоретический дискурс, я могу в очередной раз выделить его ключевые моменты.
Это, во-первых, утверждение о догоняюще-модернизационном характере нашей патриотической оппозиции, образно говоря, "догоняющей догонятелей".
Это, во-вторых, динамика гротескных превращений, вызванных догонятельной квадратурой, взятой в виде стратегии действия.
Это, в-третьих, образование запрещенной, заколдованной зоны в мышлении, называющем себя патриотическим. Это мышление не в силах выйти в ключевых вопросах за пределы навязанных ему форм субъектности и типов исторического движения. При этом исчезновение метаформы, авторского изобретения русской культуры, производимое под фанфары патриотизма, добивает Россию как субъект мировой истории, а не отстаивает ее.
Это, в-четвертых, расшифровка причин подобного извращенного действования, расшифровка технологий формирования усеченного и деформированного мышления через введение понятия "бои в арьергарде". Введя это понятие, я задним числом объясняю и исторически оправдываю этот тип поведения. Вместе с тем проблема нового встает во всей ее полноте. Решить эту проблему – т.е. создать институт будущего и осуществить прорыв – суть не теоретическая или не только теоретическая задача. Работая на ее решение вместе с другими, я верю и в будущее, и в прорыв. Что касается понимания, то важнее всего, наверное, понять всю неизбежность решения нами именно этой задачи. Здесь и судьба России, и судьба всемирной истории.
