Максим Федоренко - Русский гамбит генерала Казанцева
Некоторые племена и даже целые этнические сообщества уже с того периода начали добровольно принимать российское подданство. В ХVI—ХVII веках в Москву поступали многочисленные прошения и грамоты от народов Кавказа с просьбами о покровительстве и включении их в пределы России.
В 1552 году поддержка была оказана пятигорским черкесам, подвергавшимся систематическим притеснениям со стороны крымских татар. Прибывшим в Москву адыгским князьям была обещана защита их народа «… ото всех недругов». Казачьему гарнизону Терского городка, основанного в середине XVI века, ставится задача исполнять «…государственную службу и оберегать Кабарду».
С возникновением междоусобиц у кабардинцев для их прекращения и «водворения порядка» неоднократно посылались русские войска. Такая поддержка оказывалась и другим обществам горцев. По замечанию видного краеведа начала ХХ века Ф. А. Щербины, добровольное вхождение в состав России было неустойчивым, от него происходили и отклонения. Но по мере укрепления российского присутствия на Кавказе эта тенденция набирала силу. Колебания же преодолевались при помощи воздействия «на … экономические потребности и личные интересы».
На принятие решений о подданстве уходило иногда немало времени, так как они были непростыми, в связи с ними нередко перед Россией возникали новые геополитические вызовы и военные угрозы. В 1810 году главный смотритель Малой и Большой Кабарды генерал-майор Дельпоццо информировал, например, командующего на Кавказе, что «черный кабардинский народ три года кряду посылал выборных от себя депутатов с просьбой принять их под покровительство русских…», но ходатайства оставались в течение всего этого периода без ответа.
Кавказ издавна относился к зоне цивилизационного разлома и вследствие этого испытывал двойственное геокультурное тяготение, предопределявшееся главным образом религиозными различиями. На рубеже XIX века Россия, следуя своему сакральному (духовному) предназначению в православном сообществе, оказала державное покровительство Грузии, а впоследствии и Армении и тем самым спасла единоверные народы от угрозы полного уничтожения.
Параллельно еще большую масштабность обрел процесс присоединения к империи различных этнических сообществ на Северном Кавказе. Только с 1827 по 1831 год присягу на верное подданство приняли аварцы и многие другие народы северо-восточных частей края, значительная часть чеченцев, дигорцы, карачаевцы, балкарцы, ногайцы, а также тысячи закубанских аулов.
Единение с Кавказом, как видно, соответствовало не только национальным интересам русских, как обеспечивающее безопасность на одном из важнейших стратегических направлений. Здесь граница России соприкасалась с территориальными массивами, не организованными в государственном отношении и попадавшими все больше под влияние враждебных Турции и Ирана.
Единение с Россией отвечало интересам и самих коренных народов или по крайней мере значительной их части, предопределив более успешное совместное с Россией развитие. Одни из них впервые за многие века получили при этом спасительную для себя державную защиту от не прекращавшейся агрессии из сопредельного зарубежья, другие — при сохранении привычного самоуправления внешнее стабилизирующее государственное оформление.
После этого Северный Кавказ превратился как бы в составную часть России, что впервые было признано в Гюлистанском мирном договоре с Ираном в 1813 году, положениями которого край рассматривался уже «навечно» в качестве неотъемлемой ее территории. Еще раз эта позиция Ирана была подтверждена в 1828 году в Туркманчайском трактате. Тогда же по Адрианопольскому мирному договору приоритет российского влияния на Кавказе вынуждена была признать и Турция.
Стратегические интересы России требовали распространения российской юрисдикции на нагорные районы. Эти районы отделяли государственно-политическое пространство России от народов и отдельных сообществ, изъявивших намерение добровольно присоединиться к империи или уже вошедшими в ее состав.
Остававшихся «непокорных» подчиняли силой, «по праву войны», отвечавшему нормам, признанным тогда в практике международных отношений. Необходимо учитывать, что и в этом случае был задействован фактор нравственного влияния, поэтому к включаемым таким способом в состав России также относились как к потенциальным соотечественникам. Выходившим с покорностью оказывалась всяческая помощь.
Все это давало свои результаты. Происходил массовый отход горского населения от Шамиля. Само же завоевание официально не воспринималось как покорение. А главная цель проводившейся по отношению к инородцам политики сводилась к гражданскому приобщению, «слиянию с остальными подданными…», тогда как в других универсалистских объединениях — к преимущественному получению материальных и политических выгод.
Доходы Англии, установившей владычество тоже над шестой частью Земли, только от одной заморской колонии Индии существенно превышали все поступления в казну Российской империи. Для их получения коренное население было обложено непомерно тяжелыми налогами, размер которых ежегодно составлял 55–60 процентов от общей прибыли хозяйств.
Примерно такие же фискальные обложения устанавливались и в странах, завоеванных мусульманами, где так называемый «налог на неверных» тоже достигал 50 процентов. Кроме того, с английских товаров, ввозимых в Индию, взималась пошлина в 2,5 процента, а вывозимые в метрополию индийские облагались сборами в 25–30 процентов.
Фактически торговля и промышленность в самой колонии подавлялись, все же выгоды коммерческих начинаний принадлежали только англичанам. Население ее лишалось из-за обременительных повинностей почти всех своих доходов и выводилось на грань разорения. Именно такой ценой обеспечивалось экономическое процветание метрополии, ее индустриальная мощь и относительное благополучие жителей.
Обогащения русского народа за счет других вообще не происходило, так как все инородческие территории в составе России рассматривались по большинству параметров на равных с великорусскими, а установленные для них налоговые повинности не имели каких-либо различий по признакам этнической принадлежности.
Более того, в ряде случаев, например для калмыков, башкир, ногайцев, крымских татар, горцев, расселенных в нагорной полосе Северного Кавказа «с учетом их нужды», эти налоговые повинности были существенно уменьшены особыми распоряжениями. А при введении русского управления в только что покорившихся обществах Дагестана в 1860 году Главным штабом Кавказской армии было предусмотрено даже освобождение всех народов края «от взноса податей на три года во внимание к разоренному войною состоянию их». Такая мера, тем не менее, не являлась исключением и на первое время распространялась на разных этапах на все народы Кавказа, принимавшие подданство России.
«С учетом недостаточности материальной» налоги были установлены, в частности, и для населения Ингушского округа горского участка Терской области, как разъяснялось в соответствующих документах, «на покрытие расходов казны по управлению». Проживавшие в нагорных и равнинных районах края этнические сообщества платили подати не одинаково: там, где обеспеченность землей существенно отклонялась от нормы, они были в 2–2,5 раза меньше.
Фискальные льготы инонациональным сообществам предоставлялись иногда и в более существенных параметрах. Поселенные в пределах Северного Кавказа армяне, например, получили освобождение «… от государственных податей и службы на 10 лет, а от дачи рекрут и складочных на них денег — вечно».
Курс на сохранение фискальных послаблений для инонациональных сообществ в Российской империи выдерживался неизменно. Перед посещением Николаем II Варшавы в 1897 году в западном крае был отменен особый налог с земледельцев польского происхождения, введенный в качестве репрессивной меры после восстания 1863 года.
Купцы из инородцев повсеместно торговали без каких-либо ограничений наравне с русскими и «с обоюдною пользою». По сравнению с центральными великорусскими регионами, инонациональная периферия находилась отчасти даже в несколько привилегированном положении: значительную долю налоговых выплат покрывало русское население при примерном численном равенстве его с инородческим, на многие ее регионы в свое время не распространялось крепостное право, рекрутская повинность, соблюдалась стабильность традиционных хозяйственных устоев.
Размеры этих привилегий на рубеже XIX–XX веков вызывали обеспокоенность у части русской общественности. Эта тема подвергалась обсуждению и в различных отечественных изданиях того периода. Так, в 1896 году В. В. Розанов в одной из своих статей заметил: «Россия пользуется в самой России правами наименее благоприятствуемой державы».
