Джозеф Стиглиц - Ревущие девяностые. Семена развала
ЗАРУБЕЖНЫЕ ПРОЕКТЫ
В Америке в период Ревущих девяностых корпорация Энрон рекламировалась как одна из моделей Новой экономики, — новаторская фирма, использующая новые возможности, порожденные дерегулированием, для улучшения функционирования рыночного механизма. Лучшее функционирование рынков означало повышение уровня жизни, предположительно, для всех американцев и для всего остального мира.
В главе 9 мы уже видели, как Америка понимала и осуществляла глобализацию. Энрон тоже была за глобализацию в американском исполнении. Корпорация проповедовала за рубежом дерегулирование точно так же, как она это делала у себя дома. Она работала с правительствами стран — и за рубежом, и дома, — способствуя созданию условий, благоприятных для ее инвестиций. Она вела свои зарубежные проекты с той самой настырностью и бесцеремонностью, которые свойственны современному бизнесу, сослужившие ей такую хорошую службу в своем отечестве, и инвестировала миллиарды долларов за рубежом.
Но точно так же, как многие в развивающихся странах видели глобализацию и то, как Америка ею управляет, совсем в ином свете, чем американцы, люди из развивающегося мира видели в другом свете Энрон. Задолго до того, как репутация Энрон оказалась подмоченной у нее на родине, в развивающихся странах стали относиться к корпорации с подозрением. Энергетический проект Энрон в Индии был одним из самых крупных прямых иностранных капиталовложений в истории страны, и поэтому Энрон в Индии и других странах сделалась символом всего того, что было неладно в глобализации. Ничто другое не может так хорошо проиллюстрировать это, как история инвестиций корпорации в строительство электростанции Дабхол II в штате Махараштра, Индия. Хотя эта история имеет некрасивую политическую сторону, меня более интересует ее экономическая сторона. Всемирный банк, не будучи особенно расположен к Энрон, все же предоставил более 700 млн долларов для различных проектов, которые оказались экономически нежизнеспособными. Был только один способ сделать их экономически жизнеспособными — для Энрон, но не для Индии — гарантировать корпорации высокие тарифы на электроэнергию. Разумеется, эти высокие тарифы наносили Индии урон в ее борьбе за конкурентоспособность на мировом рынке.
Энрон добилась заключения контракта на условиях «принимай товар или плати неустойку», по которому предполагалось, что корпорации достается прибыль, а Индии — издержки и риск. Это была разновидность партнерства частной фирмы с государством, считающаяся высокоприбыльной для частного сектора, ведущего бизнес в развивающемся мире. По этому контракту государство фактически гарантировала продажу Энрон обусловленного количества электроэнергии по договорному тарифу, вне зависимости от экономической конъюнктуры и мирового уровня тарифов на электроэнергию. Контракт, таким образом, снимал с корпорации частного сектора все бремя коммерческого риска, связанного с неопределенностью спроса. Инвестор сохранял за собой только одну обязанность: построить электростанцию с издержками, обеспечивающими рентабельность производства энергии. Но договорной тариф был зафиксирован на таком высоком уровне, что корпорация фактически не брала на себя никакого риска. Считается, что сущность рыночной экономики состоит в том, что риск принимает на себя инвестор, а не государство. Можно было также предположить, что если Энрон была убеждена в том, что это хороший проект, то она должны была быть готовой к принятию риска. (В 2000 г. оборот Энрон составлял более одной пятой ВВП Индии). Но в приватизационной лихорадке или, может быть, в погоне за прибылями для частных американских компаний про эти принципы забыли.
Можно было подумать, что при таком объеме риска, взятом на себя Индией, по крайней мере, доходность проекта для Энрон должны быть относительно низкой. Ничего подобного: условия контракта были составлены так, что доходность для корпорации до уплаты налогов составляла 25 процентов. Тариф, оговоренный в контракте, приводил посторонних наблюдателей в изумление. До того как в 1995 г. Энрон вынуждена была пересмотреть тариф, он был зафиксирован для энергии, генерированной на Дабхол II, в пределах от 7 до 14 центов за кВтч. Даже после снижения тарифа на 25 процентов — Энрон все еще имела доходность выше предельно допустимой по законам Индии — она была значительно выше, чем тарифы отечественных генерирующих фирм, по некоторым оценкам, более чем в два раза. Условия контракта «принимай или плати неустойку», гарантированные правительством Индии, — обязательства по всему сроку действия контракта составляли свыше 30 млрд долларов (стоимость этого одного контракта приближалась к 7 процентам ВВП страны) — и были большей частью подкреплены гарантиями правительства США через агентство, страхующее от таких рисков, и дополнительными субсидиями, предоставленными Экспортно-импортным банком США. Это заставляет предположить, что здесь не сходятся концы с концами. Почему правительство Индии подписало контракт, когда оно могло обеспечить поставку электроэнергии из других источников на более выгодных условиях? Частичное объяснение состоит в следующем: Соединенные Штаты оказали в данном случае политическое давление. Менеджеры Энрон присоединились к официальному визиту в Индию правительственной делегации США, и американский посол в Индии оказал в данному случае прямое давление. Хотя корпорация утверждала, что были соблюдены положения Закона о коррупционных действиях за рубежом (Foreign Corrupt Practicies Act), запрещающего подкуп чиновников иностранных государств, она не убедила в этом индийцев. Эти подозрения в грубом навязывании в сочетании с очевидно неблагоприятным воздействием на экономику страны — для платежа по своим обязательствам правительство Индии вынуждено было урезать другие инвестиции и социальные расходы — вызвали волну громких протестов.
Вспыхнули беспорядки, и согласно позднейшим сообщениям от Хьюмен Райтс Уотч полиция применила жесткие методы подавления. Справедливо или нет, но обвинили в этом Энрон, что еще больше усилило антагонизм. Когда же правительство Индии потребовало пересмотра контракта, угрожая его расторжением, администрации Буша и Клинтона снова оказали прямое давление на Индию. При администрации Буша как-будто бы были телефонные звонки на вице-президентском уровне, при Клинтоне — на лишь немного более низком. Президентская администрация поставила себя в положение, позволявшее ей совершенно законно оказывать давление по поручению отдельной американской корпорации (которая как бы случайно оказалась крупным спонсором выборных кампаний обеих партий). Можно это объяснить тем, что, поскольку Соединенные Штаты частично гарантировали эти кредиты, деньги американских налогоплательщиков оказались уязвимыми для риска. Но проблема имеет более глубокие корни: почему правительство США гарантировало проект, признанный даже Всемирным банком экономически нежизнеспособным; проект, снижавший конкурентоспособность Индии на мировом рынке, но при этом обеспечивающий Энрон сверхвысокую доходность без принятия на себя корпорацией каких-либо рисков? Каким образом при этом использовались инструменты политического влияния?
ЭНРОН И КЛАНОВО-МАФИОЗНЫЙ КАПИТАЛ АМЕРИКАНСКОГО ОБРАЗЦА
Такая постановка проблемы естественна в свете линии поведения Энрон и связанных с этим политических воздействий. К сожалению, дело с Дабхолом не было единичным случаем. Проблемы возникали в проектах Энрон в Аргентине, Мозамбике и Индонезии. Несмотря на то, что корпорация казалась вскормленной на почве дерегулирования — т.е. исключения государства из экономики — она была корпорацией, процветающей за счет того, что государство проталкивало ее проекты.
В Соединенных Штатах Энрон очень много средств вкладывала в налаживание связей с государственными должностными лицами путем пожертвований в партийные кассы — как до их вступления в должность, так и после этого, а также после того, как они покидали свои должности. Деньги распределялись почти поровну — около трех пятых республиканцам и две пятых демократам. Это само по себе заслуживало подозрения. Можно понять, когда даются деньги для поддержки кандидатов, чья программа близка к интересам дающего; в общем и целом республиканцы гораздо большие сторонники дерегулирования. Но Энрон, как представляется, осуществляла в отношении денежных пожертвований подход скорее более тактического характера, исходя из того, что за сравнительно небольшое пожертвование некоторые конгрессмены будут склонны поддержать хотя бы одно нужное корпорации предложение. Но был в ее действиях и элемент оборонительной стратегии. Если давать достаточно денег обеим партиям, можно сохранять влияние вне зависимости от того, какая партия у власти, и поэтому в любом случае нужно поддерживать своих благодетелей. Когда разразился скандал с Энрон, ввиду тесной взаимосвязи между республиканцами и корпорацией и, в особенности, между Бушем и Кеном Лэем, ее главным исполнительным директором (настолько тесной, что он был как бы тайным членом правительства, по-видимому, играя роль министра энергетики), многие полагали, что демократы поспешат извлечь из этого политические дивиденды. Но они этого не сделали или, по крайней мере, старались гораздо меньше, чем этого можно было бы ожидать, если бы и они не были объектом хорошо продуманной стратегии «политических инвестиций» корпорации.
