Инна Соболева - Победить Наполеона. Отечественная война 1812 года
А в это время Кутузов осуществил самый блистательный и в итоге самый победоносный из своих планов. Он, не скрываясь, вывел армию из Москвы на юго-восток, в направлении Рязани, а потом, неожиданно не только для французов, но и для своих, резко повернул на запад. Арьергарду, демонстративно уходящему на Рязань, удалось обмануть противника. А Кутузов под прикрытием густого леса увёл главные силы в Подольск, а потом в деревню Красная Пахра, где смог позволить измученным солдатам отдохнуть. Сергей Николаевич Глинка в «Записках о 1812 годе» вспоминал: «Не видя русских полков и смущаясь недоумением, неприятель посылал сильные отряды отыскивать русских в России и – везде встречал неудачу». Казалась, сама земля, сами российские пространства, огромные, Наполеону непривычные, вступили в коалицию с армией и партизанами против завоевателей.
Только через десять дней маршалу Мюрату удалось обнаружить лагерь русских. Но Кутузов снова от него ускользнул, на этот раз остановился лагерем у Старой Калужской дороги, вблизи села Тарутино. Этот искусный манёвр вошёл в мировую военную историю как тарутинский марш-манёвр. Его изучают в военных училищах и академиях многих стран. Он позволил русским скрытно оторваться от французов, занять выгодное стратегическое положение, отрезав противнику все пути к богатым продовольствием южным областям России.Французская армия деморализована Гравюра по рисунку Феликса-Эмманюэля-Анри Филиппото «Наполеон руководит переправой Великой армии через Неман»
Наполеон ещё оставался в Москве, когда Кутузов решил уничтожить подобравшийся совсем близко к Тарутину авангард под командованием маршала Мюрата. Уничтожить не удалось, но потрепали Мюрата основательно. Кутузов получил право с гордостью написать жене: «Первый раз французы потеряли столько пушек и первый раз бежали как зайцы». Русские солдаты, ещё недавно охваченные унынием, после этого боя воспрянули духом. Французы, напротив, были деморализованы.
Наполеон всегда чутко улавливал настроение своих солдат. Узнав о результатах боя, понял: дальше медлить нельзя. 7 октября в пять часов утра он выехал из города с главной своей армией, которая растянулась по Калужской дороге на несколько километров. Тяжёлые обозы отправили по Смоленской дороге. Наполеон всё ещё надеялся дать Кутузову решающее сражение и (после победы!), овладев продовольственной базой в Калуге, военными арсеналами в Туле, направиться на юг в плодородные и не разорённые войной губернии, а потом отойти на зимние квартиры в Смоленск. Кутузову удалось сорвать этот план…
В Москве Наполеон оставил маршала Мортье с отрядом в три тысячи человек. Приказал: перед уходом взорвать несколько зданий, дворцов и прежде всего – Кремль. «Так как господа варвары считают полезным сжигать свои города, то надо им помочь», – Коленкур в точности записал слова императора. Что это? Злоба? Месть? Или непереносимое мальчишеское отчаяние (по типу «назло маме отморожу палец»)? К счастью, хотя приказ и был выполнен, но не слишком основательно: повреждения от взрывов оказались минимальными – дали трещины три кремлёвские башни. То ли сапёры пожалели взрывчатки, то ли Эдуард Адольф Мортье пожалел московскую красоту.
Вскоре после того, как французы освободили Москву от своего присутствия, Александр Яковлевич Булгаков писал чиновнику петербургского почтамта Ивану Петровичу Оденталю: «…Покорность, храбрость, любовь к Отечеству, к государю московских крестьян спасли Россию. Москва стоит Наполеону двадцати пяти тысяч человек; все козни, коварства злодея были тщетны. Россияне остались непреклонны. Его поморили в Москве с голоду, а как стал посылать в окружности фуражировать, то из ста человек возвращались едва пять или десять… Русские, сударь, герои. Гордиться должен тот государь, который имеет славу ими владычествовать. Вытеснен злодей из Москвы не армией, но бородами московскими и калужскими… Изменников было человек сорок, не более…»
Силу этих «бород московских и калужских» Наполеон по-настоящему оценил, только покинув Москву. Одинаково отважно и успешно сражались с захватчиками партизанские отряды, выделенные из кавалерийских и казачьих частей регулярной армии, и те, что организовывали сами крестьяне, без всяких распоряжений и помощи властей. К примеру, крепостной крестьянин из села Павлово Богородского уезда Московской губернии Герасим Курин собрал отряд в шесть тысяч человек. Куринских партизан французы боялись больше, чем профессиональных военных. После победы Герасима Курина (одного!) наградили Георгиевским крестом. А остальные… Как были рабами, так рабами и остались. Похоже, император Александр, в молодые годы мечтавший дать свободу всем своим подданным, после войны решил, что свободы-то они и недостойны. Именно это стало одним из поводов к объединению людей мыслящих и имеющих совесть в тайные общества.
Между прочим, именно партизаны капитана Александра Никитича Сеславина обнаружили уходящую из Москвы армию Наполеона и доложили об этом Кутузову. Так что сражение под Малоярославцем, где русская регулярная армия настигла французов, – в значительной мере заслуга партизан. Это сражение значило едва ли меньше, чем сражение Бородинское. Тогда решалась судьба Москвы. Под Малоярославцем – исход всей Отечественной войны.Пленники партизан И. Прянишников. «В 1812 году»
Партизанский командир Егор Стулов М. Теребенев. «Егор Стулов»
Город восемь раз переходил из рук в руки. Погибло пять тысяч французов и три тысячи русских. Обе стороны дрались отчаянно. Евгению Богарне удалось удержать Малоярославец. Но это нельзя было назвать победой: на высотах за городом развернулись в боевых порядках успевшие подойти основные силы Кутузова.
Оставлю ненадолго враждующие армии стоять друг против друга, приведу свидетельства о том, что в это самое время происходило в Москве.
Князь Александр Александрович Шаховской, поэт и драматург, больше известный сейчас по эпиграмме Пушкина, чем по своим драмам, когда-то весьма популярным, начальствовал тогда над одним из полков Тверского ополчения и первым со своим отрядом вошёл в покинутую французами Москву: «Сквозь слёзы партизаны смотрели на Москву, представлявшую собой пепелище, уставленное печными трубами и немногими остовами каменных домов и церквей».
Увидев в Спасских воротах образок и серебряную лампаду, князь приказал её затеплить и потом записал, что «собравшимся после меня народом распущен был слух, будто лампада Спасских ворот не угасала во всё пребывание неприятеля в Москве, и что, поражённый этим чудом, он не смел дотронуться до иконы». Легенда эта жива и сейчас.
Но вступившим в город партизанам и регулярным войскам пришлось увидеть и другое. Актер Сила Николаевич Сандунов (это он построил знаменитые Сандуновские бани, которые чудом остались целы во время пожаров) с горечью писал: «Из русских ничего не сделаешь. Лишь только облетела московские окрестности молва, что французов нет в Москве, со всех сторон нахлынули крестьяне с возами. Поднялся ужасный грабеж».
О том же рассказывал и Александр Христофорович Бенкендорф, назначенный комендантом Москвы: «Город был отдан на расхищение крестьянам, которых стеклось великое множество, и все пьяные; казаки и их старшины довершали разгром… люди убивали друг друга на улицах, поджигали дома… Мне пришлось выдержать несколько настоящих сражений». А под Малоярославцем молчаливое противостояние продолжалось. По воспоминаниям бригадного генерала Антуана Бодуана Жибера Ван де Дедема, «император долго совещался с маршалом Даву, и было решено отступить… Счастье покидало Бонапарта, но, по-видимому, он был готов с покорностью подчиняться своей судьбе и был настолько твёрд, что спокойно смотрел на грядущие несчастия; однако его обычная смелость сменилась роковой нерешительностью…»После битвы под Малоярославцем остаткам Великой армии, обременённым огромным обозом, предстояло мучительное отступление по разорённой недавно ими самими Старой Смоленской дороге. Вынудив неприятеля идти именно по этой дороге, Кутузов определённо переиграл Наполеона.
Его стратегию преследования французов военные историки называют «параллельным маршем»: он двигался чуть южнее французов по параллельной дороге.
Выдающийся военный теоретик и историк Антуан Анри Жомини (после перехода в русскую службу его будут называть Генрихом Вениаминовичем) так оценил действия русского фельдмаршала: «Этот манёвр был им изумительно правильно рассчитан. С одной стороны, его армия, проходя по менее опустошённой местности, терпела меньше убыли; с другой – он держал французскую армию под постоянной угрозой обогнать её и отрезать путь отступления. Вследствие последнего обстоятельства французская армия была вынуждена форсировать марш и двигаться без малейшего отдыха». Думаю, нетрудно вообразить, каково это, «двигаться без малейшего отдыха» людям изнурённым, плохо одетым и, главное, потерявшим веру в своё дело и в своего вождя.
