Сергей Брилёв - Фидель. Футбол. Фолкленды: латиноамериканский дневник
— Ну...
— Ладно-ладно. Я же коллега.
— Журналист. Вот, видите, аккредитация есть. Так кто голосовать-то здесь будет?
— Аларкон, — и огляделся, не видел ли кто, что он так откровенно с иностранцами.
Рикардо Аларкон — член Политбюро, бывший постоянный представитель Кубы при ООН и министр иностранных дел. В последние годы — бессменный председатель Национальной ассамблеи народной власти. У кого как не у Аларкона можно было попробовать узнать, когда же пройдёт первое заседание нового парламента. То есть когда же будет решаться вопрос о Госсовете и его председателе.
Но даже Аларкон ничего конкретного про сроки сказать не мог. Сказал только, что за Фиделя готов проголосовать обеими руками.
Интересно, от кого же в конечном итоге пришла новость о сроках сбора депутатов нового парламента. От Рауля! Он чинно расцеловал пионеров, которые на Кубе стоят у урн и салютуют при каждом опускании бюллетеня (их клич — «Будем как Че!»), и ответил на вопрос единственного оказавшегося там тележурналиста. По словам Рауля, первое заседание нового парламента должно было состояться 24 февраля.
Вот вам и ответ, кто же оставался все эти месяцы истинным правителем Кубы. Хотя, заболев, Фидель и передал бразды правления «коллективному руководству», главным оставался всё-таки Рауль. Только он знал всё.
В день, когда Фидель объявил об отставке, я был уже в Москве. Внимательно почитал то, что было сказано мировыми политиками. Традиционно жёсткая Америка. Традиционно любезный Зюганов.
Как ни странно, самая точная, на мой взгляд, оценка прозвучала из Стокгольма, из уст представителя шведского МИД: завершается эпоха, которая начиналась с больших надежд, а обернулась большим угнетением.
Но заканчивается ли эпоха? 24 февраля, когда весь мир ждал главного кадрового решения от нового кубинского парламента, я включил гаванское «Радио Релох» (его можно теперь слушать через Интернет).
Уже в ночи было слышно, как все в Гаване волнуются: ведущие закашливались, шуршали бумажками и т. п. Для канонического вещания — крайне необычно. А что удивляться? Естественно, волновались. Естественно, старались никого не обидеть и никого не подвести.
На рассвете ведущие по «Радио Релох» всё ещё продолжали называть Фиделя «главнокомандующим».
Но в 18.00 по Москве (то есть 10.00 по Гаване) сообщение об открытии сессии парламента начиналось с того, что на нём присутствует «генерал армии Рауль Кастро».
И всё-таки без Фиделя — никуда. На двенадцатой минуте работы первой сессии нового парламента «Радио Релох» — опять про него, про Фиделя: «максимо лидер», «несомненный лидер нашей революции» и «человек, который не сдал, а передал свои полномочия».
В это время в самом парламенте депутаты единогласно проголосовали за то, чтобы отсутствующий на заседании Фидель всё-таки мог использовать свой голос.
А когда новым председателем Госсовета избрали всё-таки Рауля, то и он — первым делом о Фиделе: «Фидель — это Фидель». «Он слышит, как растёт трава». «С вашего позволения, я и дальше буду с ним советоваться».
Всё так. И всё-таки он ушёл... Вот уже и Рауль к прозвучавшему за несколько часов до этого по «Радио Релох» призыву «ещё больше сплотиться вокруг партии» добавил уже по-настоящему революционную мысль: что в таком случае надо, чтобы единственная партия была бы примером демократии.
Очень похоже на начало теперь и кубинской перестройки, у которой, впрочем, есть все шансы привести к несколько иным результатам. Хотя бы потому, что эту перестройку минимум собираются провести по плану, точно зная, чего хотят. А хочет Рауль всё-таки чего-то похожего на Китай или Вьетнам. Теперь я это уже для себя выяснил.
Чтобы перепроверить собственные выводы и ощущения, я ещё в день, когда Фидель объявил о своей отставке, 19 февраля, устроил своего рода «перекрёстный опрос». Из всех, с кем я в тот день общался, выделю двух людей, на которых, во-первых, я уже в этих заметках ссылался, и которые, во-вторых, традиционно занимают по кубинскому вопросу диаметрально противоположные позиции.
Как я и ожидал, вместе с Бушем конец эпохи на Кубе 19 февраля предвещал директор Института экономики переходного периода Егор Гайдар: «Режим, сложившийся на Кубе, сильно связан с личностью Фиделя. Обычно такие режимы отхода отдел своего лидера не переживают».
В тот же день, когда было записано это интервью с Гайдаром, я напросился в гости к Николаю Леонову. Мир тесен. Пару недель назад в Гаване, узнав, что я тоже здесь родился, Фиделито смеялся, что тогда мы с ним, получается, соотечественники. И вот теперь в гостиной своей квартиры на Малой Дмитровке Николай Сергеевич усаживает меня в кресло, где последним кубинцем, который в нём сидел, был тот самый Фиделито. Ведь именно Леонов, по просьбе Фиделя и Рауля, был наставником Фиделито, когда тот учился в Союзе под именем Хосе Рауль Фернандес.
— Николай Сергеевич, я сейчас вспомнил, как пару недель назад в Гаване Фиделито отвечал на мой вопрос о здоровье отца и вспомнил не только о его встрече с Лулой, но и о его декабрьской заметке в «Гранме», где он написал, что «цепляться за власть не собирается»...
— Поскольку я Фиделя знаю с давних пор (я всё-таки был первым русским и советским человеком, который познакомился с Раулем и Фиделем вообще), могу уверить: если уж он сказал, то поворота не будет, — отвечал мне Николай Леонов.
— Что же теперь... Рауль? Тоже ведь не мальчик.
— Раулю действительно исполняется летом 78 лет. Но по своему здоровью он вполне работоспособен и даст много очков вперёд другим.
— Бодрячок?
— Вот именно. Бодрячок такой. У него не было таких тяжёлых заболеваний, как у Фиделя. По Фиделю болезни прошлись тяжёлым колесом. У Рауля этого не было.
— Николай Сергеевич, а кто он, Рауль? — спрашиваю я и пересказываю Леонову то, что слышал о Рауле от своей однокурсницы- вьетнамки и российского дипломата, которые описывали его: одна — «либералом», а другой — «консерватором». Леонов только улыбнулся:
— Рауль не так давно ездил в Китай, и в течение почти двух месяцев, почти инкогнито, в гражданской одежде изучал китайский опыт.
К этому Леонов добавил, что, по его сведениям, это именно Рауль стоял за либеральными реформами Карлоса Лахе. Это именно Рауль после болезни Фиделя инициировал общенациональную дискуссию о том, что надо срочно изменить (ещё бы это к чему-то привело. — С.Б.). И это, по сведениям Леонова, именно Рауль организовал перестройку кубинской экономики, которая готова к переменам хотя бы потому, что у всех ключевых секторов экономики уже есть эффективный если не хозяин, так управленец. Леонов не предполагал. Леонов — знал. Просто раньше он эти знания держал при себе, а теперь, с переменами — мог высказать.
Как я уже говорил, как правило, эти новые «продвинутые» кубинские управленцы носят погоны. Это, в свою очередь, только добавляет сомнений Егору Гайдару: «Отдать контроль над экономикой военным и полиции — отнюдь не кубинское изобретение. Как правило, это очень неэффективно». Правда, с апокалипсическим прогнозом Егора Гайдара не совсем согласен не менее либеральный российский учёный-экономист, научный руководитель Высшей школы экономики Евгений Ясин. Он в тот же день сказал в интервью «КП», что рано или поздно страна, конечно, поменяет курс политики в сторону либерализации, но «режим Кастро может сохраняться на Кубе очень долго. В отличие от стран Восточной Европы, у Кубы был свой путь, не навязанный извне». И это действительно так: как я уже писал, на Кубу социализм пришёл не без советского влияния, но уж никак не на советских штыках.
И ещё одно отличие. Ещё до нынешних перемен Куба провела тотальную перестройку экономики. Это — давно уже не филиал СССР по выращиванию сахарного тростника. Сегодня самые прибыльные отрасли — это никель, туризм и... фантастические биотехнологии! Я уже упоминал о них, когда пересказывал своё интервью с Фиделем-младшим (вообще-то советником Госсовета по науке) в Москве. И вот теперь, под конец этих заметок, время рассказать о том, как сложились наши с ним встречи в Гаване.
Когда я дал ему знать о своем приезде в Гавану, то в ответ он по электронной почте написал: «Жду и попробую показать какую-нибудь лабораторию». Попасть туда — немыслимая удача для многих-то учёных. А уж для журналиста!
Вот я и начал названивать его секретарю с целью узнать, когда же точно мы с ним встретимся. И вдруг секретарь начинает что-то тянуть: «Позвоните завтра, позвоните послезавтра». Как потом оказалось, даже я, вроде приученный к латиноамериканской и карибской медлительности, иногда забываю, с кем имею дело. Не надо торопиться. Надо уметь ждать. Зачем договариваться о чём-то сегодня по телефону через океан, когда можно решить завтра на месте?
И вот когда я уже оказываюсь в Гаване, секретарь Фиделито сообщает мне, что точно со своими планами доктор Кастро определится всё-таки завтра, но будет это, когда он заедет к своему другу заместителю министра иностранных дел Кубы Эумелио Кабальеро, который, как она знает, собирается меня принять. После этих слов я понял, что на этот раз кубинцы собираются меня «вести» по острову совсем по-другому.
