Сергей Брилёв - Фидель. Футбол. Фолкленды: латиноамериканский дневник
Обнаружить эти газончики и пытаются сейчас историки уругвайской ассоциации, с которыми мы встречались в их «офисине» на стадионе «Сентенарио».
— Сегодня на таких стадионах чемпионат мира начинается и завершается. А почему в Монтевидео было по-другому?
— Здесь тоже должно было быть так. Когда «Пеньяроль» и «Насьональ» наконец помирились и решили построить общий стадион, то его открытие приурочили к 100-летию независимости. И строили всем городом, всей страной.
— Русские строители были?
— Ну я же говорю, всей страной строили. Значит, и русские иммигранты были.
— И что же, не успели к сроку?
— И да, и нет. И трибуны возвели, и газон разровняли и засеяли. Видите, сегодня похожие работы идут. Поливаем поле после засева. Поэтому столько птиц слетелось.
— Ну а тогда?
— А тогда достроить-то достроили, но июль 1930 года выдался настолько дождливым, что поле превратилось в болотце.
— Случайность?
— Не совсем. Дренаж оказался никудышным.
— И что же было делать?
— Ждать, пока высохнет, а первые матчи проводить на запасных площадках: малых стадионах «Пеньяроля» и «Насьоналя».
— Так на чьём поле прошёл первый матч?
— О, и вы в курсе вечного спора! Ну, давайте сначала я вам покажу один уникальный экспонат.
И ведёт меня в запасники музея. По пути проходим зал, который явно не отсюда. Оказывается, уругвайцы сохранили и перенесли сюда, в «Сентенарио», интерьер, в котором в Монтевидео заседало руководство ФИФА. Эту «законсервированную историю» интересно посмотреть даже тому, кто от футбола вообще далёк. Ну вот наконец и обещанные запасники. Обращаю внимание на сложенные на полу толстенные гроссбухи. С характерными дырами в кожаных обложках. Оказывается, крысы проели. Это недавно в каком-то чулане новые владельцы старого дома обнаружили регистрационные альбомы уругвайской ассоциации времён подготовки к первому чемпионату. В альбомах — списки игроков с фотографиями и почему-то отпечатками пальцев. Занятно.
Мой провожатый тем временем разворачивает какие-то свитки. И достаёт большую фотографию и топографические карты. Фотография — это аэрофотосъёмка Монтевидео 1928 года. Всё-таки действительно передовая тогда была страна Уругвай. 1928 год — и аэрофотосъёмка! На ней виден тот самый стадион «Пеньяроля» в районе Поситос. И, сравнивая эту аэрофотосъёмку с тогдашними и сегодняшними картами, историки уругвайской ассоциации и собираются теперь высчитать те газоны, которые остались от легендарного поля.
— Правильно я понимаю ваш намёк? Что вы мне толкуете про исчезнувшее поле «Пеньяроля», потому что первый матч был сыгран там?
— И да, и нет.
— Не томите!
— Извольте. Матч США—Бельгия на стадионе «Гран Парке Сентраль» клуба «Насьональ» и матч Франция—Мексика на этом стадионе «Поситос» клуба «Пеньяроль» начались... одновременно. Теперь мы это уже точно установили.
— Так, значит, никакого спора больше нет?!
— И да, и нет.
— Опять вы за своё...
— А тут как считать. С одной стороны, на первый матч на стадионе «Насьоналя» пришло целых 15 тысяч зрителей. И это было мировое событие! А на стадионе «Пеньяроля» было только 3 тысячи. Как-то несерьёзно...
— А с другой стороны?
— А с другой стороны, в матче США—Бельгия на стадионе «Насьоналя» первый гол забили на 22-й минуте американцы.
— А в матче Франция—Мексика на стадионе «Пеньяроля»?
— Первыми забили французы, и случилось это на три минуты раньше, чем на стадионе «Насьоналя». Так что первый гол первого чемпионата мира забил французский игрок Лорен, и произошло это на 19-й минуте матча на ныне исчезнувшем стадионе клуба «Пеньяроль».
— Ну, а для вас кто в этом споре победитель?
— Уругвай, конечно.
Даже двое, когда засиживаются, превращаются в одну компашку.
Эпилог. И вновь Куба, новая Куба?
Всё это идёт к тому, что мой латиноамериканский дневник будет только пополняться. И не только выводами, но и новыми путевыми впечатлениями. От всё новых перемен.
И главный пример таких перемен — Куба. Недавно я сомневался, что меня туда когда-либо вообще пустят даже как туриста! А теперь по Гаване меня возил тот самый Фидель Кастро- младший!
Благодаря ему я и стал свидетелем того, как же готовилось это поистине византийское общество к переменам, о которых Фидель- старший наконец объявил со страниц газеты «Гранма» в ночь с 18 на 19 февраля 2008 года[79].
Итак, теперь я увидел страну и глазами правящей элиты.
Ни от одного вывода, к которым я пришёл в ходе предыдущих «полулегальных» заездов, я не отказываюсь. Народ кубинцы — по-прежнему бедный и в большинстве несчастный. Однако из поездки на Кубу в январе 2008 года я вернулся с чувством, которого раньше у меня не было. Страна всё ещё очень бедная, но всё более... перспективная.
И дело не только в кадровых переменах на кубинском политическом Олимпе. В конце концов, сменивший Фиделя Рауль вряд ли возьмётся за совсем уж радикальную перетряску существующих порядков (хотя в первой же своей речи в качестве главы Госсовета он и обещал отменить наиболее очевидные ограничения и запреты, не уточнив, правда, какие именно).
Дело и в том, в какой форме страна подошла к этой дате.
Впрочем, до письма Фиделя 19 февраля надо было ещё дожить. Но сначала, за месяц до этого, 20 января, должны были пройти «выборы» нового парламента: событие для всех, кто следит за Кубой и загадывает на будущее, абсолютно системное. Событие, с которого, как предполагали знающие люди, и мог начаться «обратный отчёт», постепенный отход Фиделя отдел и постепенный вход Кубы в новую эпоху.
Именно под эти выборы я наконец и смог испросить визу. Правда, и на этот раз бюрократы в гаванском Центре международной прессы давать мне её не торопились. Но теперь у меня была «паланка»: знакомство с Фиделито. Звонок в его аппарат, звонок кубинскому послу Хохе Марти, звонок пресс-секретарю кубинского посольства Хеорхине Камачо (кстати, дочери ещё одного легендарного революционера из «старой гвардии») и — виза в кармане. Можно лететь.
Почему же я так хотел оказаться в Гаване в день «выборов»? Ведь в условиях однопартийности и безальтернативности акт голосования настолько формален, что само слово «выборы» приходится ставить в кавычки. Но в том-то и дело, что кубинские кавычки ещё надо знать, как расставлять.
Конечно, в последние годы Фиделя стали называть «максимо лидер», то есть «верховный вождь». Он таковым всегда и являлся: лидер революции, лидер процесса. Тем не менее, с годами (и особенно после принятия «социалистической конституции») стал важен и набор его формальных должностей. На начало 2008 года Фиделя уже 19 месяцев как можно было видеть только в официальной хронике, но, не появляясь на людях, он сохранял за собой следующий перечень должностей и званий: премьер-министр, первый секретарь ЦК, главком и председатель Госсовета. С точки зрения внешнего мира, главная должность — это последняя. Глава государства.
Обратите внимание на одну тонкость, особенность. Иностранцы по привычке обращались к Кастро «господин президент». Но президентом он не был. Может, когда-нибудь на Кубе и восстановят такую должность, которая сохранялась только в первые годы после революции и которую сам Фидель, кстати, не занимал. Может быть, со временем главу государства опять будут выбирать напрямую. Пока же на острове сохраняют аналог должности председателя Президиума Верховного Совета СССР. На Кубе такой Президиум — это Госсовет, который выбирают из числа депутатов «большого» парламента, то есть Национальной ассамблеи народной власти.
И ещё в канун этих выборов на острове стали загадывать, что Фидель войдёт в парламент уже только как рядовой депутат, но не станет выдвигаться ни в Госсовет, ни в его председатели. В канун первой сессии новоизбранного парламента об этом скажет сам Фидель. Но у кого об этом спросить в канун ещё только выборов Национальной ассамблеи?
Как и в России, на Кубе выборы проводят по воскресеньям. В последний рабочий день, в пятницу, аккредитованные на выборах иностранные журналисты получили в пресс-центре МИДа довольно обширный список участков, где должно было голосовать высшее руководство страны. Правда, на то она и есть «кубинская Византия», что список участков был, а кто и где будет голосовать — не говорили.
Оставалось рыскать по городу в поисках внешних проявлений. Аналитика нехитрая. В субботу надо было высмотреть, где будут вставать на прикол автобусы с передвижными телевизионными станциями кубинского ТВ. А потом сопоставить географию расположения таких станций со списком ВИП-участков. Так как передвижных станций у кубинцев немного, то получалось, что там, где станции, — там и будет голосовать не просто ВИП, а ВИП, как говорят на московских тусовках, «элитный».
