Станислав Бышок - Евромайдан имени Степана Бандеры от демократии к диктатуре
Неофитам «Свободы» и «Правого сектора» русофобские и иные идеологические мифы поначалу наверняка кажутся не выдерживающим никакой критики. Но затем, постепенно втягиваясь в круговорот партийной деятельности, со своими особыми ритуалами, сленгом и перманентной русофобией (например, фактическим запретом на русский язык во внутрипартийном общении у «Свободы» и полным запретом на официальном Интернет-форуме партии), новооглашенный украинский националист начинает перенимать принятые в партии формы мышления, начинает воспринимать их всё менее и менее критично. Сами партийцы, кстати, в личном общении признают, что внутри ВО «Свобода» не поощряются дискуссии по идеологическим вопросам. В атмосфере умолчания исторические и русофобские мифы обретают благоприятную почву для роста. Этому, повторимся, способствует и официальный политический и исторический мейнстрим Украины, начиная с 1991 года.
В подтверждение русофобского мейнстрима вспоминается услышанный авторами осенью 2012 года рассказ одного российского дипломата о его дочке-младшекласснице, которая ходила в обычную киевскую школу. «Папа, а ведь мы, русские, — хорошие?» — как-то спросила она, вернувшись с урока истории. «Конечно, хорошие. А почему ты спрашиваешь?» — удивился папа-дипломат. «Если мы хорошие, то почему мы всё время угнетали Украину?» — отозвалась дочка. Что это — государственная политика навязывания русским жителям Украины комплекса вины?[297] Рассмотрение данного вопроса, разрешение которого трудно переоценить, выходит за рамки нашего исследования. Отметим лишь, что все респонденты отвечали на данный вопрос положительно.
Стокгольмский синдром по-украинскиРасхожее мнение о том, что от любви до ненависти — один шаг, вполне подтверждается идеологией радикального украинского национализма. Если русский национализм традиционно «широкий», панславистский, обычно государственнический, то вариант украинского национализма «Свободы» и «Правого сектора» представляет практически полную его противоположность.
«Свободовский» национализм не признаёт панславизма, так как не считает самый большой славянский народ — русских — полноценными славянами, для него русские — «смесь финно-угров с татарами». При этом, парадоксальным образом, на международном уровне представители ВО «Свобода» состояли до недавнего времени в дружеских контактах и с венгерскими (угорскими), и с финскими националистами, а с меджлисом крымско-татарского народа объединённая украинская оппозиция, вместе с которой ВО «Свобода» шла на выборы по мажоритарным округам, ещё летом 2012 года подписала соглашение о сотрудничестве.
Одному из вождей Белого движения времён Гражданской войны в России приписывается фраза: «Хоть с чёртом, но против большевиков». Так и украинские националисты, очевидно, будет дружить хоть с финно-уграми, хоть с татарами, лишь бы против русских.
Официально «Свобода» и «Правый сектор» всячески открещиваются от ярлыка русофобов, вновь и вновь подчёркивая, что они «не против русских, но против московско-большевистских оккупантов». Вместе с тем в понятие «оккупации» входит фактически вся история сосуществования русских и украинцев в рамках единого государства, начиная с освобождения Новороссии и Крыма русскими имперскими войсками от владычества татар в XVIII века. К «оккупационным» относятся и русский язык, и русская культура. (Известен скандальный случай, когда в июне 2012 года по инициативе идеолога ВО «Свобода» Ирины Фарион был уволен водитель Львовской маршрутки, который отказался выключить музыку на русском языке по её требованию.)
Напомним, кстати, что большевики первой трети XX века, на которых указывают новые украинские националисты как на кровных врагов, мало ассоциировали себя с русской культурой и Российским государством, а часто и не были русскими этнически. Большевики ушли с исторической сцены Украины, а русские и русскоязычные, несмотря на политику насильственной украинизации, проводившуюся как в советское время, так и в период «незалежности» Украины, остались[298]. Именно они, наряду с коммунистами и евреями, становятся главными врагами для новых украинских националистов.
Парадоксальным образом, само название этноса «русские» («руськие», «русы»), которое, согласно официально-националистической украинской мифологии, было «украдено» жителями Московии у предков нынешних украинцев (что само по себе неправдоподобно, но в рамка мифологического, сказочного мышления вполне допустимо), у «свободовцев» входит в число запретных. Активисты партии рассказывают, как в период становления киевского городского отделения ВО «Свобода» к ним присоединилась достаточно большая группировка наци-скинхедов, называвших себя «Русской дружиной». Скинхедов, конечно, приняли, но настоятельно порекомендовали… нет, не сменить причёску и не свести с тел татуировки со свастиками, но — переименовать группировку с «Русской» в «Славянскую дружину».
В Жолковском районе Львовской области, почти на границе с Польшей, есть красивый городок Рава-Русская (Рава-Руська по-украински), первые упоминания о котором датируются серединой XV в. Раву назвали «Русской», чтобы отличить от Равы-Мазовецкой, ныне расположенной на территории Польши. Авторы недоумевают, почему этот город в Львовской области ещё не переименован в Раву-Украинскую?
Свобода от чего и свобода для чего?Членов партии «Свобода» нельзя назвать маргиналами, неудачниками или обозлёнными на мир «периферийного капитализма» подростками, лишёнными амбиций и возможностей карьерного и личностного роста. Напротив, среди симпатизантов и функционеров партии много людей с высшим образованием, состоявшихся предпринимателей, юристов, деятелей искусства, депутатов всех уровней. По словам Олега Тягнибока, которые подтверждаются независимыми социологами, партия опирается на средний класс, как и все националистические партии Европы.
Трудно усомниться в доброй воле тех, кто вступал в партию до 28 октября 2012 года (то есть до момента победного для «Свободы» голосования на выборах народных депутатов Украины). Они хотят видеть свою страну сильной, гордой, процветающей и побеждающей. Они желают видеть молодое поколение спортивным и успешным, знающим историю Украины и любящим свою Родину. Они хотят, чтобы «Свобода» стала лидирующей политической и идейной силой в стране, формирующей новую украинскую нацию.
Вместе с тем в чёрно-белой картине мира социал-националистов много чистой мифологии, в том числе оправдывающей насилие и жестокость. Базисная личная тревожность вместе с параноидально-мнительным восприятием окружающей действительности приводит к нахождению всё новых и новых внешних и внутренних врагов. Любое несогласие с официальной мифологией партии, например по причинам и сущности Голодомора (1932–1933), по статусу русского языка в стране или по вопросу федерализации Украины, трактуется как откровенно враждебное по отношению к Украине и украинцам поведение, после чего следует обвинение в приверженности коммунистической идеологии и/или работе на «Партию регионов» (ранее), Лубянку или Кремль (в настоящее время).
Подростковый «поиск врагов» весьма успешен в условиях нестабильной социально-экономической ситуации в стране, в политическом пространстве которой идёт перманентная война всех против всех. Впрочем, «постоянных» врагов «свободовцы» успешно определили — это историческая Россия во всех её проявлениях. Даже Польша, к которой, по идее, западно-украинские националисты должны иметь гораздо больше претензий, не называется в числе первостепенных противников.
Руководство «Свободы» и «Правого сектора», прежде всего в лице лидеров Олега Тягнибока и Дмитрия Яроша, обладает безусловными менеджерскими качествами. Политики сумели направить традиционные протестные настроения среднего класса страны в подходящее для радикальных националистов русло, чётко определив «друзей» и «врагов», переведя «свободно плавающую тревогу» в конкретные фобии относительно конкретных государств, идеологий, народов.
Сможет ли народ Украины объединиться на основе такого рода идеологии, культивирующей исторические мифы и соответствующие страхи одной, не самой многочисленной, части этноса? У «оранжевых» революционеров в середине 2000-х этого не получилось. А действия революционеров «красно-чёрных», необандеровских, в 2013-14 гг. привели к отпадению Крыма и к серьёзному противодействию на юго-востоке страны, с призывами к федерализации Украины или даже к отделению от неё областей с русскоговорящим большинством населения.
Таким образом, радикальный неонацизм, играя определённую роль в украинском нациестроительстве, не объединяет, но разделяет нацию. Вместо «одной страны, одного языка, одного народа» на Украине всё более чётко обрисовываются две нации, причём разделение происходит не по кровному, этническому признаку, на котором настаивают радикалы, но по принципы языка и культуры, по принципу отношения к истории и культуре, в конце концов — по принципу отрицания или оправдания политического насилия. Украинский национализм из «любви к нации» закономерно превращается в оправдание ненависти к тем гражданам Украины, в том числе и этническим украинцам, которые видят благополучие своей Родины совсем не так, как наследники проводника ОУН Степана Бандеры.
