Тьерри Вольтон - КГБ во Франции
Сразу же после ее выхода в свет книгу ожидал ошеломляющий успех, который был одновременно и удивительным и неожиданным. Удивительным потому, что все темы, подробно описанные в ней, – сталинский террор, лагеря, миллионы умерших от голода и насильственной коллективизации – уже нашли свое отражение более чем в 20 произведениях, вышедших за период начиная с 20-х годов и переведенных на французский язык. Неожиданным же он был потому, что к моменту ее появления, как показал опрос, проведенный французской службой изучения общественного мнения, 35 процентов французов считали, что положение дел во Франции гораздо хуже, чем в СССР. Значит, можно было верить в счастливую жизнь советских людей, прекрасно зная о том аде, в котором они находились. Интересный парадокс.
Бывший член советской комиссии по закупкам в Соединенных Штатах, где он 4 апреля 1944 года попросил политического убежища, Виктор Кравченко предпринял в начале 1949 года поездку в Париж в надежде добиться справедливости и положить конец недоброжелательству и клевете, которыми его осыпали некоторые органы печати в течение двух лет.
Его беды и несчастья начались задолго до появления вышеупомянутой книги. Никто из наиболее крупных парижских издателей нe согласился принять (исключительно по политическим мотивам) его рукопись из 338 страниц. Никто из них не хотел рисковать ухудшением отношений с ФКП – в то время самой крупной партией во Франции, чьи представители входили в состав правительства. Им не хотелось также бросать тень на престиж СССР – вчерашнего союзника по борьбе с нацизмом, страны, потерявшей 19 миллионов убитых, родины героических защитников Сталинграда.
Лишь небольшое издательство "Сельф" согласилось в конце концов напечатать данное произведение во Франции. Как потом написал в своем предисловии к книге ее отважный издатель Жан де Керделан, за этим решением последовали многочисленные ночные телефонные звонки и прямые угрозы "скорой расправы с применением самых изощренных пыток".
Едва книга вышла из печати, как ее тут же встретил настоящий заградительный огонь. "Я признаю, что ненавижу племя отступников и ренегатов", – писал Андре Пьер в своей рецензионной статье, опубликованной в газете "Монд" 25 июля 1947 года. "Если Кравченко выступает против режима, значит, он является его конституционным противником. И все последующие факты служат лишь тому оправданием", – заметил Пьер Дебрэ в газете "Темуаньяж кретьен" 29 октября 1947 года. "Рожденные среди злоупотреблений, его мысли бросаются на эти злоупотребления и провоцируют новые злоупотребления", – заявил Мишель Кок в журнале "Аж нуво" за 23 октября 1947 года. Пять дней спустя, 28 октября, 12 тысяч демонстрантов-коммунистов штурмом взяли зал Ваграм, где в то время проходил митинг в память "народов, находящихся под гнетом Советов". Было зарегистрировано 300 раненых.
Изгнанная 4 мая 1947 года из состава правительства, коммунистическая партия в соответствии с директивами, полученными в ходе конференции коммунистических партий в Склярска-Пореба (Польша) в сентябре 1947 года (см. главу первую), строила свою стратегию применительно к условиям "холодной войны". Обеспокоенные успехом, с которым, несмотря на резкую критику в прессе, была встречена книга "Я выбрал свободу", французские коммунисты, бессильные опровергнуть приведенные там свидетельства, собирались бросить все свои силы – и немалые – в кампанию по дискредитации Кравченко.
13 ноября 1947 года коммунистический еженедельник "Леттр франсэз", руководимый Клодом Морганом, вышел с огромным заголовком на первой полосе: "Как была сфабрикована книга Кравченко". Автор этих разоблачений, некий Сэм Тома, являвшийся в свое время, по данным газеты, агентом американских секретных служб, попытался раскрыть некоторые мерзкие черты характера бывшего советского служащего. Он утверждал, что книга Кравченко является обычной фальшивкой и полнейшим вымыслом. Сэм Тома представил ее автора хроническим алкоголиком, часто напивавшимся до беспамятства в своем кабинете, а также вдрызг проигравшимся игроком. Незадолго до своей измены он, по утверждению Тома, должен был быть отозван в Москву, чтобы ответить за свои финансовые злоупотребления и даже за факты саботажа. Короче, Кравченко мог бы быть "идеальным простаком" для разного рода темных дел. Им якобы заинтересовались американские спецслужбы, предложившие организовать его побег и оплатить все его долги в обмен на… книгу. Но бывший чиновник оказался неважным писателем. За несколько недель он смог написать лишь "около 60 неудобочитаемых и практически непригодных для опубликования страниц". В конце концов его попросили лишь подписать какую-то рукопись, примерно в тысячу страниц, якобы подготовленную "меньшевистскими друзьями", из которой получилась книга "Я выбрал свободу", "Кравченко не мог показаться на людях, – писал в заключение Тома, – потому что он не бьш автором своей книжонки. И всем идиотам пора бы это уже понять".
Кравченко, который, опасаясь репрессий со стороны советской разведки, скрывался в Соединенных Штатах под вымышленным именем Питера Мартина, немедленно перешел в контратаку. Он обвинил "Леттр франсэз" в клевете. И этот спор должен бьш разрешить уголовный суд департамента Сена, начавший свою работу 24 января 1949 года, то есть через четырнадцать месяцев после появления вышеупомянутой статьи.
За эти четырнадцать месяцев коммунистическая пресса не скупилась на клевету. В серии статей, опубликованных в ноябре 1947 года в ежедневной газете ФКП "Се суар", руководимой самим Арагоном, Жорж Сориа так описывал "защитников свободы", нашедших себе пристанище в Соединенных Штатах: "К ним относятся: усташ Мачек, сотрудничавший с немцами и боровшийся против Тито, болгарские ренегаты, которые борются против народной демократии Димитрова, венгерские перебежчики а-ля Ференц Надь и предатели типа Кравченко, чья книга была написана американскими специалистами из ФБР и ЦРУ и вышла во Франции роскошным изданием тиражом в 80 тысяч экземпляров". За несколько дней до начала процесса "Се суар" снова вышла с заголовком во всю первую полосу: "Одна книга за подписью Кравченко уже появилась при Гитлере в 1941 году". В качестве доказательства газета воспроизвела форзац произведения некоего Р.Кравченко, изданного в Дрездене под названием "Я был заключенным у Сталина". По мнению авторов коммунистического издания, речь шла об одном и том же авторе. Доминик Дезанти в другом печатном органе ФКП, журнале "Аксьон" (за 5-20 января 1949 года), попытался обосновать эту версию: "Я навел справки и узнал, что фамилия Кравченко в СССР встречается так же редко, как Бразийак во Франции (ссылка на этого писателя, расстрелянного после освобождения Франции, по всей видимости, была не случайной).
Шансы омонимии, по мнению специалистов, определяются как один к миллиону". Неважно, что в 1941 году Виктор Кравченко находился в СССР; неважно, что его фамилия на Украине, откуда он родом, распространена так же, как Дюпон у нас, – клевету не смущают никакие детали.
Вот в каких условиях открывался процесс, затеянный Кравченко против "Леттр франсэз". И он не мог оставить равнодушными ни прессу, ни общественное мнение.
Из-за значительной продолжительности этого процесса мы не будем здесь подробно останавливаться на нем. Полный отчет о процессе, опубликованный в свое время издательством "Альбен Мишель", смог уместиться "лишь" на 1326 страницах. Кроме того, многие авторы скрупулезно изучили это крупное событие, например Гийом Малорр в своей превосходной книге "Дело Кравченко" (Guillaume Malaurre. L'Affaire Kravchenko. Robert Laffont, 1982), появившейся в 1982 году.
Нас же здесь больше интересуют механизмы советской дезинформации. Данный процесс позволяет их оценить в самой полной мере.
Влияние ФКП в обществе, воздействие коммунистической идеологии на сознание интеллигенции, ослепление лучезарным будущим советской системы, усиленное "мифом Сталинграда" – символом победы над нацизмом, – не могли объяснить всех особенностей той ситуации. За фасадом этого процесса, с момента его начала и вплоть до его завершения, был использован целый ряд методов дезинформации, которые нашли здесь самую благодатную почву для своего применения и развития.
Начнем с главного свидетеля обвинения – Сэма Тома, "бывшего американского секретного агента". За все десять недель процесса представители "Леттр франсэз" так ни разу и не смогли предоставить ни малейшего доказательства его существования. Но ни один из свидетелей защиты среди тех бесчисленных интеллектуалов, вызвавшихся помочь коммунистическому еженедельнику, похоже, совершенно не был удивлен данным обстоятельством. Все они приходили в суд только для того, чтобы заклеймить "изменника" и "ренегата" Кравченко, а не для того, чтобы узнать истину.
А истина заключалась в том, что Сэм Тома никогда не существовал. "Это псевдоним одного американского журналиста", – утверждали представители "Леттр франсэз". Ложь. Многие годы спустя Клод Морган, бывший главный редактор еженедельника, признал это в автобиографии: "Андре Ульманн принес мне статью о Кравченко, которую я затем опубликовал без подписи. […] В ней Ульманн выступал под именем Сэма Тома и обвинял Кравченко во лжи и пьянстве" (Claude Morgan. Don Quichotte et les autres. Roblot, 1979).
