Максим Кантор - Империя наизнанку. Когда закончится путинская Россия
Но не успокоили.
«Либералы» выступают от имени замученных в ГУЛАГе, считают себя правопреемниками русской интеллигенции и наследниками Мандельштама. Это условность: Мандельштам не принял бы в друзья менеджера сетевой корпорации; но так принято считать. «Патриотам» положено вещать от имени миллионов, попавших в иго к иностранному капиталу. Однако помимо народной риторики никаких акций по ликвидации народных бедствий они не производят.
Наивно было бы думать, что «либералы» несут в страну просвещение, а «патриоты» открывают приюты. И те и другие игроки — обычные капслужащие, отравленные партийной риторикой и высокими гонорарами. Общественные взгляды не важны. Борцы не способны отличить Джона Стюарта Милля от Каткова; какие могут быть либералы, если просвещение в загоне; какие охранители, если охранять уже нечего: все сперли.
Суть явления в ином.
Теперь, когда игра заканчивается кровью, становится яснее, во что играли.
Сикофанты
Полемика так называемых либералов и так называемых охранителей есть служебная идеология социальной коррупции, это своего рода менеджерская деятельность сегодняшней демократии.
В нынешнем российском обществе самой популярной деятельностью является донос. Доносы пишут все граждане: практически любая газетная колонка — это донос, любое выступление на телевидении — кляуза.
Тридцать лет назад российское общество ужаснулось: неужели в тридцатые годы мы написали столько доносов друг на друга? Сталин, разумеется, тиран, но доносы-то мы сами строчили. То был урок истории, который занозой сидит в нашем сердце.
Количество сегодняшних доносов перекрыло сталинские показатели в разы: тогда люди занимались строительством, доносу посвящали часы досуга; сегодня донос есть форма трудовой деятельности, за доносы гонорары платят.
Профессия разоблачителя популярна как среди либералов, так и среди патриотов; у людей этой профессии есть определенное название в истории — сикофанты.
В Афинах после Пелопонесской войны, когда демократия преображалась в олигархию, появилась особая социальная группа — сикофанты. Сикофант — это народный истец, своего рода фискал без министерства, свободный доносчик. В Афинах не существовало общественного министерства, но всякий имел право донести на всякого. Появились люди, промышляющие шантажом, сутяжничеством, челночными (как сказали бы сейчас) переговорами.
Сикофанты — это не то же самое, что фанатичные доносчики сталинских времен, сикофанты — это менеджеры и журналисты тех лет, без сикофантов либеральная демократия просто не выживает. Сикофант не может молчать, его распирает гражданский долг, он должен донести на соседа. Но поскольку он демократ, а не доносчик сталинских времен, он пишет доносы публично и получает за это не тридцать сребреников, а пристойную заработную плату.
В обществе, где корпоративная мораль сделала общие мерки относительными, без сикофанта не обойтись: кто обеспечит связь между выгодой и правдой? Патриотизм сегодня — такая же корпоративная мораль, как либерализм: и то и другое обеспечивает карьерные возможности, сулит барыш. Газеты делятся на «патриотические» и «либеральные», листки гвоздят друг друга. Сикофанты сталкивают интересы, они — паразиты общества, но они же — мотор общества; другого мотора у менеджерской демократии уже не будет.
Каков размер дачи министра путей сообщения? Что сказал либерал о девочке-фигуристке? Внимание: Х — пособник тирана, Y — агент Госдепа!
Такого количества агентов Госдепа и пособников тирана, как нам рассказывают сикофанты, быть не может. Много совсем иных людей — доносчиков.
Возникает круговорот предательств и пафосных карьер.
Социальная истерика направляется просто: распространенным становится обвинение в заговоре с попыткой установить тиранический режим; комедии Аристофана полны подобных ситуаций.
Так и сегодня: «патриоты» обвиняют «либералов» в заговоре с целью расчленения России, «либералы» обвиняют «патриотов» в заговоре с целью внедрения нового сталинского режима. Обвинения привычны, в них начинаешь верить, хотя вероятность того, что кликуша-патриот создаст сталинский режим, а истерик-либерал способствует захвату России силами НАТО, столь же велика, как то, что ребенок, играющий в «Зарницу», возьмет Берлин.
К общей истерике добавляются обильные доносы, которые пишут на Россию ее соседи, и мало того что в коммунальной квартире склока — соседи по демократическим этажам тоже не могут молчать, и у них накопилось.
Доносы сшивают в книги, издают; мир питает себя страхом перед тиранией, истерика ширится; игроки втягивают на сцену население. Игроки требует повышения ставок — и люди, которые идут на площади стрелять и умирать, уверены, что идут не за профессиональными игроками: они борются за свободу и за Родину. Сикофанты не могут сказать рекрутам, за какую именно свободу следует умереть, но дают понять, что это нужно.
Так работают менеджеры и брокеры демократии: роняют акции либерализма, вздувают стоимость акций патриотизма, скупают все, обесценивают; это нормальная биржевая работа — и есть много вкладчиков, заинтересованных в круговороте акций.
Реактивная коррупция
В обвинениях сегодняшней России есть важное противоречие. Россию обвиняют одновременно в тоталитарном режиме и в коррупции, а это несочетаемые понятия.
Коррупция, вообще говоря, присуща демократическому строю, а не тирании: взятки процветали в Афинах, отнюдь не в Спарте. Если чиновник извлекает личную выгоду из должности, заботясь о себе, но не о государственном интересе, это именуют коррупцией.
Такой чиновник не будет успешен при Сталине, который взяток не брал, и при Муссолини, который воевал с мафией. Если допустить, что в России диктатура, станет очевидно, что коррупция невозможна; а если в России высочайший уровень коррупции, то, следовательно, это отнюдь не типичная диктатура.
Коррупции в России не так много, чтобы обеспечить развитие общества западного типа. То, что есть, именуется словами «взяточничество», «местничество», «воровство», но это не коррупция. Взяточничество и «откаты» чиновникам — это фрагменты коррупции, но взятки в коррупции совсем не главное.
Главное — тотальный социальный разврат: коррупция — это лицемерие, подменяющее общественную мораль. Пока взятку прячут, коррупции нет; коррупция победила, когда ворованное легализуется как приобретенное трудом, вот тогда наступает коррупция. Но помилуйте, никто из западных обвинителей и словом не заикнулся о феномене приватизации; рассуждают о спрятанных дачах, но это вовсе не коррупция.
И кто станет прятать награбленное в России? Лишь серые администраторы переписывают на тещу рублевские дачи — какая тут коррупция?
Странность происходящего в том, что масштабные взятки дают в России, но коррумпирована совсем не Россия.
Столицей коррумпированного мира давно стал Лондон. Это именно Лондон наводнен миллиардерами из России, Китая, Индии, арабских стран. У себя на родине эти люди должны опасаться за нажитые сокровища — но Лондон дает им убежище. Именно в Лондоне происходит необходимое для коррупции взаимопроникновение политики и финансов: стать политическим узником и врагом тоталитаризма для миллиардера естественно.
Взяли на родине много, требовался международный схрон завоеванного в ходе борьбы с социалистической экономикой, и таким складом стал Лондон. Англичане перечисляют имена своих постояльцев с гордостью: этот еще богаче, а тот еще длиннее яхту купил. Дворцы постояльцев потрясают воображение британских аборигенов, на лондонских аукционах приобретаются многомиллионные картины, здесь проходят журфиксы и дают балы. Британские чиновники отлично знают, какими деньгами оплачено шампанское, но разве это кому-то помешало его пить? Газеты распечатали судебное разбирательство между российскими воротилами — и, узнав правду, церемонный лондонский свет поспешил на приемы к фигурантам процесса: еще теснее дружить. В свободной стране ничего не прячут, на тещу имущество не записывают. Британские аристократы и столпы демократии входят в наблюдательные советы российских, арабских, китайских, индийских компаний, исправно служат тем, кто вчера обналичил народные месторождения. У себя на родине эти богачи могут вызывать претензии населения. Британские демократы получают астрономические зарплаты за то, что внедряют вывезенные капиталы в западное общество, — и зарплата не жжет им карман.
Бороться с коррупцией в России — приятное занятие, фотографировать дачи российских министров — увлекательно. Куда существеннее показать, как связан британский лорд с проблемой труда и капитала в Нижневартовске.
