Сергей Кара-Мурза - Кризисное обществоведение. Часть 2
В такое положение мы и попали. Не желая слышать неприятных сигналов, мы стали отключать системы сигнализации об угрозах — одну за другой. Это выражалось в планомерной ликвидации («перестройке») структур, которые и были созданы для обнаружения угроз и их предотвращения. Общество заболело чем-то вроде СПИДа. Ведь он и выражается в отключении первого контура системы иммунитета — механизма распознания проникших в кровь веществ, угрожающих организму.
В 2002 году В.В. Путин сказал об угрозе наркомании: «В начале 90-х годов в результате политических потрясений мы просмотрели эту опасность». Как можно такую вещь «просмотреть»? Просмотрели потому, что вырвали у государства тот глаз, который приглядывал за этой угрозой. Была уничтожена та огромная структура, которая ограждала страну от этой конкретной опасности: пограничные войска, агентурная сеть КГБ, информационно-аналитические службы.
В норме опасность порождает функцию государства, а функция — соответствующую структуру. КГБ и был в СССР той сложной структурой, которая покрывала спектр главных прямых опасностей для государства и общества. КГБ — одна из систем предупреждения. Другая большая система, выполняющая эту функцию, — наука. Она была «перестроена» примерно так же, как КГБ. Но даже сегодня о науке спорят лишь в терминах ее экономической эффективности. Да разве в этом главная функция отечественной науки? Главная роль науки — указывать на то, чего делать нельзя.
Интересы «дикого капитализма» заставили ликвидировать важный институт индустриальной цивилизации — Госстандарт и его производное — Гостехнадзор. Это породило целый класс небывалых угроз, и они созрели очень быстро.
В стране отключена сама функция распознания угроз, подорваны необходимые для ее выполнения структуры и испорчены инструменты — вот часть фона нашей проблемы.
Пробелы в структуре мировоззрения
Общество, в массе своей, утратило навык предвидения опасностей, даже предчувствия исчезли. Уже с начала перестройки специалисты фиксировали это странное изменение в сознании людей — на время в обиход вошел даже термин «синдром самоубийцы». Операторы больших технических систем совершали целую цепочку недопустимых действий, как будто специально хотели устроить катастрофу. Но признаком общей беды это стало потому, что так вели себя люди в самых разных делах.
Этот синдром сам изживается очень медленно, нужна программа реабилитации — а ее нет.
К тому же у нас как раз к началу кризиса «отказало» обществоведение, общественные науки. Отказало в целом, как особая система знания (об отдельных блестящих талантах не говорим, не они определяют общий фон).
Обществоведение обязано предупреждать о тех опасностях, которые таятся в самом обществе людей, указывать, чего нельзя делать, чтобы не превратить массу людей в разрушительную силу. Что значит «мы не знаем общества, в котором живем»? Это как если бы при шторме, в зоне рифов, на корабле пропали лоции и оказался испорчен компас. Уже доктрина реформ 1990-х годов предполагала высокую степень риска для всех систем страны, но гуманитарная интеллигенция этого не видела.
Никто не удивляется, а ведь вещь поразительная: ни один из видных экономистов никогда не сказал, что советское хозяйство может быть переделано в рыночную экономику, но тут же требовал его немедленно переделать. Вспомним метафоры перестройки: «Пропасть нельзя перепрыгнуть в два прыжка!» — и все аплодировали, хотя знали, что в один прыжок эту пропасть перепрыгнуть не удастся.
Академики, экономисты и социологи предлагали меры, которые были бедствием для миллионов людей и уничтожали огромное национальное богатство, — и не видели опасности. Подавляющее большинство граждан не верило, что приватизация будет благом для страны и для них лично. Но 64% опрошенных ответили: «Эта мера ничего не изменит в положении людей». Как может приватизация всей промышленности и прежде всего практически всех рабочих мест ничего не изменить в положении людей! Приватизация означала важный исторический выбор, изменение жизнеустройства всего народа, а люди воспринимали ее как бесполезное (но и безвредное) техническое решение. Операция прогнозирования угроз была исключена из мышления граждан.
В целом мины, заложенные в 90-е годы XX века, дозревают до того, чтобы начать рваться, только сейчас. Главный вал отказов, аварий и катастроф придется на то поколение, которое сегодня входит в активную жизнь. Большинство опасностей, предсказанных специалистами при обсуждении доктрины реформ в начале 1990-х годов, проявились. Однако их развитие оказалось более медленным, чем предполагалось. Большие системы, сложившиеся в советское время, обладают аномально высоким запасом «прочности». Природа такой устойчивости не выявлена и ресурсы ее не определены. Это создает опасную неопределенность, поскольку исчерпание запаса прочности может быть лавинообразным и момент его предсказать трудно.
Природа и источники рисков и угроз в условиях нашего кризиса не стали предметом ни научных исследований, ни общественного диалога.
Рынок и преступность
Питательной средой, в которой вызревают практически все угрозы, является аномальное размножение в годы реформы преступного мира. Его метастазы распространяются по всей «кровеносной системе» общества и государства, прорастают во все их ткани. Как уже говорилось, эта необычная преступность выросла на почве аномии, вызванной культурной травмой, которую пережило общество.
Положение таково. За 1987 год, последний год перед реформой, в РСФСР от убийств погибло 11,3 тыс. человек (включая число смертей от ран и травм, полученных в результате преступных посягательств) и произошло 33,8 тыс. грабежей и разбоев.
В 2000 году от преступных посягательств погибли и получили тяжкий вред здоровью 151 тыс. человек (из них погибли 76,7 тыс.). В 2006 году погибло 61,4 тыс. человек (не считая умышленных убийств) и получили тяжкий вред здоровью 57 тыс., а число грабежей и разбоев достигло 417 тыс.
Число таких преступлений, видимо, стабилизируется на высоких уровнях. В 2008 году выявлен 1,26 млн лиц, совершивших преступления. Пострадало от преступных действий 2,3 млн человек, из них погибло 46 тыс. и получили тяжкий вред здоровью 48,5 тыс. человек. Число грабежей и разбоев составило 280 тыс. Число тяжких и особо тяжких преступлений много лет колебалось на уровне 1,5 млн в год (в 1997 году в РФ было зарегистрировано 1,4 млн тяжких и особо тяжких преступлений, в 1999 году — 1,8 млн, в 2000 году — 1,74 млн). Сильно сократилась доля тех преступлений, которые регистрируются и тем более раскрываются. В 2009 году было зарегистрировано 531 тыс. преступлений, сопряженных с насильственными действиями в отношении потерпевших. И так — каждый год!
Это значит, что официально примерно 2% граждан трудоспособного возраста России ежегодно становятся жертвой тяжкого или особо тяжкого преступления! А у каждого из них есть 5-7 человек родственников и близких друзей, которые тоже переживают потрясение. Только в местах заключения ежегодно пребывает около миллиона человек (в 2008 году — 888 тыс.). Таким образом, жертвы преступности, включая саму вовлеченную в нее молодежь, ежегодно исчисляются миллионами.
Причины роста преступности известны, и первая из них — социальное бедствие, к которому привела реформа. Из числа тех, кто совершил преступление, более половины составляют теперь «лица без постоянного источника дохода». Большинство из другой половины имеют доходы ниже прожиточного минимума. Изменились социальные условия! Честным трудом прожить трудно, на этом «рынке» у массы молодежи никаких перспектив, реформа «выдавила» ее в преступность.
Но только от бедности люди не становятся ворами и убийцами — необходимо было и разрушение нравственных устоев. Оно было произведено, и сочетание этих причин с неизбежностью повлекло за собой взрыв массовой преступности. В России возникли новые культурные условия жизни, когда множество молодых людей идут в банды и преступные «фирмы» как на нормальную работу.
Преступность — процесс активный, она затягивает в свою воронку все больше людей, преступники и их жертвы переплетаются, меняя всю ткань общества. Этот процесс был запущен одновременно с реформой. Его долгосрочность предопределена уже тем, что сильнее всего обеднели семьи с детьми, и большая масса подростков стала вливаться в преступный мир. Это — массивный социальный процесс, который не будет переломлен небольшими социальными субсидиями. В 2005 году по отношению к 2000 году распространенность алкоголизма среди подростков увеличилась на 93%, а алкогольных психозов на 300%.
Но главная проблема в том, что преступное сознание заняло господствующие высоты в экономике, искусстве, на телевидении. Культ денег и силы! На Западе уже в середине неолиберальной волны был сделан вывод, что цена ее оплачивается прежде всего детьми и подростками. Растлевающее воздействие телевидения образует кооперативный эффект с одновременным обеднением населения.
