Владлен Дорофеев - Сталинизм. Народная монархия
Стоявший рядом со Сталиным Жуков видел, как по его лицу ползли капли, но он не знал, были ли это капли дождя или же слезы победителя. Победителя самой страшной войны в истории человечества. На алтарь победы он положил свою жизнь, жизнь своих близких, и в этот час, в это мгновение был на вершине славы, на которую не подымался ни один человек в мире.
Чуть седой, как серебряный тополь,
Он стоит, принимая парад.
Сколько стоил ему Севастополь?
Сколько стоил ему Сталинград?
И когда подходили вандалы
К нашей древней столице отцов,
Где нашел он таких генералов,
И таких легендарных бойцов?
Он взрастил их.
Над их воспитаньем
Долго думал он ночи и дни.
О, к каким роковым испытаньям
Подготовлены были они!
И в боях за Отчизну суровых
Шли бесстрашно на смерть за него,
За его справедливое слово,
За великую правду его.
Как высоко вознес он державу,
Мощь советских народов-друзей,
И какую великую славу
Создал он для Отчизны своей…
Эпилог
После Парада Победы, состоявшегося 24 мая 1945 года, Иосиф Виссарионович Сталин прожил еще 7 лет 8 месяцев и и дней. Это тоже было неимоверно трудное время — время огромной, тяжелой работы по восстановлению разрушенного войной народного хозяйства.
В то же время началась подготовка к предстоящей конференции глав держав-победительниц. Сталин не возлагал на эту встречу каких-либо надежд на взаимопонимание с союзниками. После смерти Рузвельта и прихода к власти в США Трумэна отношения с Америкой осложнились. Трумэн не только отказался от поставок по «ленд-лизу», но и постоянно делал (информация об этом проскальзывала в зарубежной печати) недружественные заявления по отношению к СССР. Сталин на них не реагировал. Однако накануне встречи «Большой тройки» позвонил Жукову, который в то время находился в Берлине и предупредил:
— Не вздумайте для встречи с союзниками выстраивать почетные караулы с оркестрами, — сказал он. — Обойдутся без этих почестей.
15 июля прибыл на самолете из Антверпена Трумэн. В тот же день прилетел и Черчилль, и до начала работы Трумэн и Черчилль (Сталин еще был в пути) успели уточнить и согласовать свои позиции на переговорах с русской делегацией. Ни о какой дружбе с Советским Союзом они уже не говорили. Напротив, речь шла об изоляции СССР и отстранении его от решения каких-либо проблем. Трумэна распирало от самодовольства. Накануне огьезда в Берлин ему доложили, что завершаются работы по подготовке к испытанию атомной бомбы. Теперь он ожидал добрых вестей.
— Если бомба взорвется, — говорил он Черчиллю, — то это будет та дубинка, которой я огрею Сталина.
Забегая вперед, скажем: бомба взорвалась, но Сталина ему так и не удалось «огреть». Здесь вышел прокол. Казалось, все было рассчитано. Черчилль и Трумэн долго обсуждали, в какой форме подать новость Сталину — в письменном виде, во время выступления на заседании конференции или в перерыве между заседаниями? Остановились на последнем варианте. Роли были распределены: Трумэн говорит Сталину о бомбе, а Черчилль со стороны наблюдает за его реакцией. Так и действовали по этому сценарию. 25 июля во время перерыва Трумэн подошел к Сталину и, как бы между прочим, сообщил:
— У нас в США создана бомба невероятно большой силы.
Трумэн не назвал ее атомной, чтобы больше заинтриговать Сталина. Однако Сталин никак не отреагировал на его сообщение, сделав вид, что в словах американского президента нет ничего нового. Никакой реакции со стороны Сталина на сообщение Трумэна не обнаружил и Черчилль.
— По-моему, он просто не понял, о чем идет речь, — разочаровано жаловался Трумэн Черчиллю. — Он не задал мне ни одного вопроса.
Однако Сталин, разумеется, все отлично понял. Об этом позже в своих мемуарах свидетельствовал Жуков, в присутствии которого Иосиф Виссарионович рассказал Молотову о сообщении Трумэна.
— Цену себе набивают, — сказал Молотов.
И.В.Сталин рассмеялся:
— Пусть набивают. Надо будет сегодня переговорить с Курчатовым об ускорении нашей работы.
Я понял, что речь идет о создании атомной бомбы».
С того дня Сталин взял под свой личный контроль изготовление атомной бомбы. О положении дел ему докладывали практически каждую неделю, а в особых случаях, когда возникали проблемы, каждый день.
29 августа 1949 года в 6 часов утра на Семипалатинском полигоне была взорвана первая советская атомная бомба. Этого никак не ожидали союзники. Они были в полной растерянности. По их расчетам, Советский Союз мог получить атомное оружие не раньше 1955 года. Атомная монополия США была ликвидирована. Сталин снова «обыграл» Америку, где к тому времени шла полным ходом подготовка к атомной войне с Советским Союзом. Горячие головы из Пентагона уже разработали программу атомной бомбардировки 70 советских городов. Однако, узнав о том, что и Советский Союз обладает такой же бомбой, как и США, и к тому же имеет ракеты для доставки их через океан, умерили свой пыл. Сталин и на сей раз достиг своей цели: он спас не только советский народ, но и все человечество от атомного кошмара.
Однако вернемся в Потсдам, где проходила конференция. Дискуссии шли по всем вопросам. Но Сталину удалось не только удержать натиск вчерашних союзников по антигитлеровской коалиции, а сейчас откровенных противников, но и атаковать их. Он сумел отстоять интересы страны. Участники встречи согласовали политические и экономические принципы по обращению с Германией в начальный контрольный период; была достигнута договоренность о репарациях с Германии, о германском военно-морском и торговом флоте, о передаче Советскому Союзу города Кенигсберга и прилегающего к нему района, о предании суду военных преступников. Были согласованы заявления об Австрии, Польше, о заключении мирных договоров, приеме новых членов в Организацию Объединенных Наций. В официальном сообщении об итогах встречи говорится, что конференция «укрепила связи между тремя правительствами и расширила рамки их сотрудничества и понимания». Было заявлено, что правительства и народы трех держав — участниц конференции «вместе с другими Объединенными Нациями обеспечат создание справедливого и прочного мира».
Но это было заявлено, так сказать, для всеобщего прочтения, чтобы изобразить хорошую мину при плохой игре. Участники Потсдамской конференции отнюдь не были единодушны в принятии важнейших политических решений и разъезжались по домам с настроением, далеким от благодушия. Но если Сталин был удовлетворен итогами конференции, то у союзников ее результаты вызывали головную боль. Вскоре Сталину стало известно, что в узком кругу Трумэн высказал свое откровенное мнение по поводу недавней конференции.
— Потсдамский эксперимент, — сказал он, — привел меня теперь к решению, что я не допущу русских к какому-либо участию в контроле над Японией… Сила — это единственное, что русские понимают, и я поставлю их на то место, которое им укажу.
Что касается самого Черчилля, то с ним во время Потсдамской конференции случилась неприятная история. 25 июля он попросил Трумэна и Сталина сделать перерыв в работе конференции, а сам отправился в Англию, чтобы узнать результаты только что прошедших там выборов. Они были неутешительными. Его партия, партия консерваторов, проиграла выборы, и он вынужден был подать в отставку. В Потсдам он не вернулся, а вместо него прибыл К. Эттли и новые члены правительства. Однако каких-либо серьезных изменений в потсдамские переговоры это не привнесло. Позиция лейбористов по внешнеполитическим вопросам не отличалась от позиции консерваторов. Что касается самого Черчилля, то свое мнение по отношению к Советскому Союзу он высказал спустя семь месяцев после Потсдамской конференции в городе Фултоне (штат Миссури, США) в присутствии президента Трумэна. В своем выступлении Черчилль призвал к созданию военно-политического союза против СССР и стран народной демократии. Фактически с этого выступления началась политика, получившая впоследствии название «холодной войны». Силы, враждебные Советскому Союзу, поняли, что СССР нельзя победить с мечом в руках, и решили перейти к длительной осаде.
Черчилль не был одинок в таком подходе к Советскому Союзу. Такие же идеи высказывал и директор ЦРУ, руководитель политической разведки США Ален Даллес 18 августа 1948 года в своем докладе № 20/1 «Цели США в войне против России» на Совете национальной безопасности США.
(Его высказывание уже приводилось выше. Повторимся для того, чтобы люди помнили, по какой программе мы живем. Она, к сожалению, в наше время насаждается и осуществляется в полной мере.)
«…Окончится война, — говорил он, — все как-то утрясется, уладится. И мы бросим все, что имеем, — все золото, всю материальную мощь на оболванивание и одурачивание людей… Человеческий мозг, сознание людей способны к изменению. Посеяв там хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности поверить. Как? Мы найдем своих единомышленников, своих союзников в самой России. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного народа, окончательного, необратимого угасания его сознания.
