Рэм Красильников - Новые крестоносцы. ЦРУ и перестройка
В 80-х годах ЦРУ, подхлестываемое Уильямом Кейси и обильно субсидируемое щедрыми вливаниями из бюджета США, развернуло фронтальное наступление на спецслужбы нашей страны. Главный удар направлялся на советских разведчиков, работающих за границей, и он был небезуспешным: в шпионских сетях ЦРУ оказались несколько сотрудников заграничных подразделений КГБ и ГРУ. Одни, обуреваемые тягой к обогащению, соблазнились предложенным вознаграждением, другие (их ничтожно мало), недовольные своими служебными и житейскими делами, прельстились обещанными благами в США. Третьи, попав в разработку американских спецслужб, сделались жертвами комбинаций, в том числе с подводом к ним «ласточек» и последующего шантажа. Подавляющее большинство этих агентов ЦРУ разоблачены органами государственной безопасности СССР и понесли заслуженное наказание по суду. Кроме названных выше, это Геннадий Вареник («Фитнес» — удобство), Валерий Мартынов («Джентайл»), Сергей Моторин («Гоз» — марля), Владимир Пигузов («Джогер» — бегун), Геннадий Сметанин («Миллион»), Борис Южин («Твайн» — бечевка), Вячеслав Баранов («Тони»). Сергей Бохан («Близард» — пурга), сотрудник ГРУ в посольстве СССР в Греции, опасаясь разоблачения, бежал.
Теперь, пожалуй, время коснуться некоторых утверждений, содержащихся в интересной в целом книге бывшего первого заместителя председателя КГБ СССРФ. Д. Бобкова «КГБ и власть». Раздел книги «Агенты ЦРУ на Лубянке» как раз и посвящен проникновению ЦРУ в наши спецслужбы. Не может быть никаких возражений — «спецслужбы нелегко переживают удары противника, немало таких ударов пришлось перенести и КГБ». Бесспорно и то, что «взаимопроникновение в систему иностранных разведок — естественный процесс, мы внедрялись в спецслужбы западных стран, они — в наши». Но совершенно нельзя согласиться с заявлением, что «возможность проникновения противника в наши спецслужбы, к сожалению, недооценивалась — как в службы разведки, так и контрразведки. Даже зная о каких-то настораживающих деталях, органы госбезопасности допускали беспечность. В КГБ на всех уровнях не желали серьезна думать, что такое может случиться. Разоблачение нескольких сотрудников КГБ, работавших на противника, таких, как Полещук, Моторин, Вареник, Южин, воспринималось как невероятное ЧП. Но это в разведке. Контрразведка жила спокойно».
Как представляется, автор, занимавший когда-то руководящий пост во Втором главном управлении, в этом глубоко ошибается. В управлении контрразведки Первого главного управления и во Втором главном управлении КГБ не строили никаких иллюзий относительно того, что иностранные разведки, и в первую очередь ЦРУ, стремятся и будут стремиться к тому, чтобы проникнуть в органы государственной безопасности нашей страны, и располагали на этот счет исчерпывающей информацией. Может быть, такие настроения и были у некоторых руководителей КГБ, и они, эти настроения, так сказать, эмоционально могли отражать отношение к фактам предательства, когда они случались. Практика советской контрразведки опровергает недооценку возможности агентурного проникновения иностранных разведок в спецслужбы СССР, как и пренебрежительное отношение к проверке сигналов по этой непростой и болезненной проблеме, которые поступали по различным каналам, в том числе и по каналам, специально создаваемым для этих целей. Обо всем этом свидетельствуют оперативные и следственные дела на разоблаченных шпионов ЦРУ Попова, Пеньковского (ЦРУ — СИС), Филатова, Григоряна — Капояна, Полещука, Васильева и других. Да и известное ныне дело американского агента Полякова — пример отношения контрразведки к поступившему еще в конце 70-х годов сигналу. Количество примеров, когда органам государственной безопасности приходилось вести разработку сигналов о предательстве сотрудников КГБ, к сожалению, возрастет, если говорить не только об американской разведке.
И наконец, странным и крайне спорным выглядит еще одно утверждение на эту тему: оно касается дела Шеймова, сотрудника шифровальной службы КГБ, которого, как выяснилось позднее, завербовала американская разведка во время его заграничной командировки и тайно вывезла из Советского Союза в 1980 году. «Кто знает, — задается вопросом автор книги, — если бы из случая с Шеймовым были сделаны необходимые выводы, может быть, не удалось бы у всех на глазах бежать из страны Гордиевскому». Гордиевский, сотрудник Первого главного управления КГБ, был завербован путем шантажа в Копенгагене (Дания) Сикрет Интеллидженс Сервис. Между делами Шеймова и Гордиевского в том, что касается их побега из СССР, нельзя ставить знака равенства. Гордиевский серьезно подозревался в связи с СИС, побег его из Советского Союза был действительно стечением крайне неприятных для КГБ обстоятельств, — возможно, результатом нечеткой работы тех подразделений, которые вели его разработку. В то же время Шеймов в разработке не был и никаких подозрений в отношении его не имелось. Резидентура ЦРУ в Москве мастерски провела акцию по конспиративному выезду Шеймова из страны. Видимо, ему заранее выдали фиктивные документы на иностранцев, по которым он и его семья покинули СССР. Позднее, в 1991–1993 годах, руководитель резидентуры ЦРУ Дэвид Ролф признался (или умышленно дезинформировал своего собеседника), что провел конспиративную встречу с Шеймовым перед его побегом. Если это действительно так, то с контрразведки, и прежде всего с первого отдела Второго главного управления, не снимается ответственность за то, что не удалось перехватить операцию посольской резидентуры ЦРУ по организации выезда Шеймова из Советского Союза. Но это одна из тех неудач, которых, по-видимому, трудно избежать в острейшем противостоянии спецслужб. И конечно, не очень понятно, как это повлияло на то, что удался побег Гордиевского.
«Ясенево», «Лубянка» и «Полежаевский объект» (как именовали себя в штаб-квартире ГРУ — по названию расположенной поблизости станции московского метро «Полежаевская») испытывали мощное наступление спецслужб США, особенно в 80-е годы. Опыт защиты безопасности и национальных интересов страны стоил нам больших потерь и требовал извлечь все необходимые уроки из происшедших событий. Версия о советском «кроте» (как это ни парадоксально звучит) устраивала многих в ЦРУ как удобное оправдание собственных ошибок и оплошностей, а главное, позволяла принизить силу противника, всю совокупную способность оппонента к эффективной обороне, которую в Лэнгли никак не хотели признавать; помогала также давить на конгресс и получать дополнительные ассигнования.
Американцы приучены к «счастливому концу», и потому прогремевший гром среди ясного неба вызвал уныние и разочарование тех, кто уверовал в сверхъестественное могущество и безгрешность Лэнгли.
Удары ЦРУ и их союзников — СИС, СДЕСЕ, БНД и других — по спецслужбам нашей страны были подчас увесистыми и болезненными. Большой ущерб причиняли предатели и перебежчики. Однако ничто не наносило нашей разведке и контрразведке большего урона, чем ненужные и вредные «перестройки», бездумные или сознательно работающие на развал органов безопасности политики-временщики.
Между тем наступление американской разведки на спецслужбы СССР подстегиваемое неутомимым шефом Лэнгли, не прекращалось и по-прежнему имело беспрецедентно широкий размах. Генеральная задача приобретения «кротов» в советских спецслужбах не снималась с повестки дня и решалась, во многом как и раньше, за границей, в том числе и в самих Соединенных Штатах в содружестве с ФБР. Делался расчет и на вербовку агентов, и на предателей из числа сотрудников КГБ и ГРУ, изменивших Родине и оставшихся за границей. Для стимуляции доносов ФБР в конце 1989 года организовало в издающейся в Нью-Йорке эмигрантской газете «Новое русское слово» публикацию своих объявлений, в которых американцев призывали за материальное вознаграждение «выдавать агентов КГБ» и сообщать сведения об органах госбезопасности «главного противника». Неудачи и провалы в Москве не охладили пыла Лэнгли, разве что действия московской резидентуры стали более осмотрительными и осторожными. Ну а за рубежами нашей страны американцы не стеснялись — их усилия вербовать «кротов» удвоились и приобрели еще более агрессивный характер.
Тон задавал шеф Лэнгли, искавший болевые точки Советского Союза и жаждавший крови противника.
Глава 12
Оруженосец президента
Дон-Кихот и Санчо Панса. — «Большой бизнес» и разведка. — Болевые точки Советского Союза. — «Великий путешественник». — Личный Самолет директора ЦРУ в полете
Уильям Кейси не религиозный фанатик, а расчетливый политик и делец. Сраженный смертельным недугом, он ушел из жизни, так и не увидев плодов своего труда, но взрыхлил почву, на которой прорастали обильные побеги патологической ненависти к «главному противнику». Верховный судья Америки Уильям Уэбстер, унаследовавший по повелению хозяина Белого дома огромную машину разведки, покореженную, но сохранившую силу в жестокой схватке, — первый, кто объявил на весь мир о победе над имперским драконом, который грозил сорвать планы Вашингтона.
