Мариан Подковиньский - В окружении Гитлера
С Гитлером к власти
Из тех, кто знал, как начиналась политическая карьера Гитлера в Мюнхене, в живых осталось только трое. Каждому из них перевалило за восемьдесят. Двое живут в Баварии, а третий пребывает в тюрьме Шпандау, в Западном Берлине.
Отто Штрассер познакомился с Гитлером в доме своего брата Грегора еще в 1920 году, а порвал с ним в 1931 году. Созданный братьями Штрассерами «черный фронт» доставил немало хлопот «коричневому» фашизму. Отто Штрассер вскоре бежал за границу, затем добрался до Канады и только после войны, при Аденауэре, вернулся в Баварию. Мемуары Отто, как мы помним, относятся, однако, к весьма непродолжительному периоду его тесного сотрудничества с Гитлером. За «измену» жизнью заплатил брат Штрассера Грегор, который слишком много знал о личной жизни Гитлера, чтобы тот позволил ему пережить себя.
В ту же самую ночь убили еще двоих, знавших больше, чем нужно. Генерала Курта фон Бредова застрелили, ибо он знал, что Гитлер вовсе не получал железного креста в годы первой мировой войны. То был подлог, совершенный по указанию Гитлера его давним фельдфебелем Максом Аманном, который после войны входил в узкий круг приближенных фюрера. Точно так же пуля наемного убийцы настигла экс-канцлера и политического руководителя рейхсвера генерала Курта фон Шлейхера, ибо он был свидетелем тех унижений, которые испытал Гитлер в доме президента Гинденбурга. Это там он услышал об «австрийском ефрейторе, которого хозяин дома больше не хочет видеть у себя». Весь Берлин потешался тогда над Гитлером.
Материалы Нюрнбергского процесса и сотни опубликованных после войны книг, воспоминаний, диссертаций, а также иных работ в той или иной степени осветили закулисную историю «третьего рейха» и его фюрера. Но вот истоки карьеры Гитлера все еще остаются притягивающей к себе внимание темой, ибо Гитлер уничтожил множество документов, а также живых свидетелей того периода. Кое-кто погиб во время похода на Мюнхен (1923 г.) либо же бесследно исчез вроде шофера Гитлера Эмиля Мориса, Ульриха Графа или Кристиана Весера — головорезов из личной охраны фюрера.
Но есть еще один свидетель тогдашних событий — д-р Эрнст Ганфштенгль, Путци, сын известного состоятельного мюнхенского антиквара и американки, натурализовавшейся в Германии. Его мемуары, опубликованные в 1970 году в Мюнхене, «Между Белым и коричневым домом» — по существу единственный достоверный документ, написанный человеком, который не только дружил с Гитлером с 1921 года, но и предоставлял ему свой кров, помогал деньгами (стоит заметить, что Путци дал в долг НСДАП в 1922 году тысячу долларов на покупку оборудования для типографии «Фёлькишер бебахтер») и ввел Гитлера в мюнхенские салоны.
Ганфштенгль пережил «третий рейх» только потому, что в 1937 году, поскандалив с Гитлером и Геббельсом, удрал в Швейцарию, а затем перебрался в Лондон. Ему удалось также спасти своего сына Эгона, некогда баловня Гитлера. Поскольку студенческие годы Путци провел в Гарвардском университете в Соединенных Штатах, а во время первой мировой войны оставался в Америке, руководя в Нью-Йорке филиалом антикварной фирмы отца, он обзавелся там множеством связей и знакомств, которые пригодились ему в годы второй мировой войны. Сын его служил в американской армии и воевал против японцев на Тихом океане. Старший Ганфштенгль, давний приятель Рузвельта по университету и клубу, выйдя из лагеря для интернированных граждан Германии в Англии, был зачислен в штат Белого дома в качестве советника пресс-службы по германским делам. Это единственный в своем роде человек, который может сегодня утверждать, что он руководил пресс-службой Гитлера и работал экспертом по делам печати у Рузвельта.
Пробыв в Соединенных Штатах в первый раз 10 лет, Ганфштенгль вернулся в Германию в июле 1921 года. С женой и годовалым сыном он обосновался в родном Мюнхене.
Ганфштенгль не очень-то хорошо представлял себе, что же ему теперь делать. Инфляция разорила фирму отца, а семейство не торопилось поделить оставшуюся часть состояния. Путци считали больше американцем, чем баварцем. Двухметровый гигант, голубоглазый брюнет, напоминающий ирландца, говорящий по-английски лучше, чем по-немецки, всегда одевающийся по заграничной моде, — в Баварии он не мог рассчитывать на многое. К нему относились, как к чужаку. И кто знает, как бы сложилась его жизнь, если бы не случай.
Он как раз сидел над исследованием о баварском короле Людовике И, тратившем баснословные средства на возведение сказочных дворцов, когда ему позвонили из Берлина. Это был его давний приятель по Гарварду, в то время советник посольства США в германской столице Уоррен Роббинс. Американец попросил Путци помочь приезжающему в Мюнхен заместителю военного атташе посольства капитану Трумэну Смиту и представить его военным чинам Баварии, прежде всего генералу Эриху Людендорфу. Хэнфи (так его прозвали в Гарварде) согласился. Свой человек в Мюнхене, Ганфштенгль пустил в ход все связи. Капитан Трумэн Смит, который не скрывал, что работает на военную разведку, встретился кое с кем из видных баварских деятелей: с наследником баварского трона Рупрехтом Виттельсбахом, генералом Людендорфом, Густавом фон Каром — впоследствии правителем Баварии, дипломатом графом Гуго Лерхенфельдом, многими журналистами и политиками.
На прощанье, поблагодарив Хэнфи за помощь, Трумэн Смит высказал следующие соображения:
— Все эти серьезные господа ни к черту. Они ничего не смыслят, и у них нет никакого понятия о том, что делать дальше. Только один меня заинтриговал. Уверяю вас, это тот еще фрукт! Он знает, чего хочет, и за ним будущее. Может, еще не сейчас, но, пожалуй, время его не за горами. Жаль, что я не могу задержаться, он пригласил меня на свой доклад в пивной «Киндлькеллер». У меня к вам просьба. Послушайте его и тотчас же дайте мне знать…
— А что это за человек, капитан? — спросил разжигаемый любопытством Путци.
— Его зовут Адольф Гитлер…
— Гитлер? Вы, видимо, спутали. Вы наверняка имеете в виду Гильперта, доверенного человека Гугенберга?
— Ничего подобного, Ганфштенгль, я знаю, о ком говорю. Этого парня зовут Адольф Гитлер, и меня удивляет, что вы о нем еще ничего не слыхали. Повсюду полно его плакатов.
— Ах да, я уже где-то встречал эту фамилию. Она появляется на плакатах той партии, которая не пускает на свои собрания евреев…
— Сходите в «Киндлькеллер», увидите, какой он оратор. У этого человека талант, и он знает, как разговаривать с немцами!
Когда вечером Ганфштенгль распрощался на вокзале с Трумэном Смитом, к нему подошел какой-то человек и представился: Альфред Розенберг. Как руководитель пресс-службы Гитлера, он официально пригласил его на митинг. Это было ноябрьским вечером 1921 года. Путци не скрывает, что оратор очаровал его националистической демагогией, мимикой и переливами голоса. После митинга Ганфштенгль подошел к Гитлеру со словами признательности. Гитлер оживился, узнав, что слышит эти слова от друга Трумэна Смита, замечает в своих воспоминаниях Путци.
Так завязалось знакомство Ганфштенгля с Адольфом Гитлером, знакомство, которому покровительствовал американский военный атташе в Берлине. Шапочное поначалу, оно переросло затем в дружбу временами весьма интимного свойства. В ту пору Ганфштенгль нравился Гитлеру. Богатая семья, красивая жена, гостеприимный дом в Мюнхене и усадьба в Уффинге, одним словом, он принадлежал к людям, хорошо устроившимся в жизни, тогда как Гитлер вынужден был снимать квартиру и не мог выбраться из нужды. У него был единственный темно-синий выходной костюм и старая фетровая шляпа, сползавшая на уши. Для Гитлера такое знакомство значило многое, с его помощью он проник и в другие модные гостиные. Тут он пользовался особым расположением у дам почтенного возраста, которые не скрывали своих материнских чувств к этому «господину с чубчиком».
Фрау Брукман, жена влиятельного издателя, и фрау Бехштейн, жена владельца фабрики, выпускавшей рояли, очень симпатизировали Гитлеру и ссужали его деньгами. Так что вождь НСДАП, днем окружавший себя, по выражению Путци, всякими подозрительными личностями, у многих из которых было уголовное прошлое, вечера проводил в гостиных крупной буржуазии, где его принимали с большой сердечностью.
Гитлер, с трудом скрывавший свой комплекс неполноценности и старавшийся отыграться всякого рода экстравагантными чудачествами, здесь вел себя, как примерный ученик. Его отношение к женщинам приобретало порой прямо-таки карикатурный характер. Нередко после ужина в доме какого-нибудь плутократа Гитлер вдруг падал на колени перед хозяйкой и признавался ей в любви. Путци вспоминает, что дважды заставал Гитлера в подобной позе перед своей женой и притворялся, что ничего не замечает. Поймать Гитлера с поличным было делом небезопасным.
