Роза Люксембург - Накопление капитала
По допущению нашего автора, фермер или фабриканты при всяком удвоении национального продукта должны увеличить свое потребление в сто раз; и если национальное богатство благодаря изобретению такого множества машин теперь в сто раз больше, чем в то время, когда оно покрывало лишь издержки производства, то каждый предприниматель должен потреблять теперь такое количество продуктов, которого хватило бы для содержания десяти тысяч рабочих». И здесь Сисмонди опять думает, что он подошел к проблеме происхождения кризисов: «Допустим, что богач на самом деле может потребить изготовленные десятью тысячами рабочих продукты, в том числе ленты, кружева и шелковые товары, на происхождение которых указал нам наш автор. Но отдельный человек не оказался бы в силах потребить в такой же пропорции продукты сельского хозяйства. Вина, сахара и пряностей, которые у Рикардо появляются в процессе обмена (Сисмонди, узнавши лишь впоследствии, кто такой был аноним из „Edinburg Reveiw“, вначале очевидно подозревал, что статья написана Рикардо), было бы слишком много для стола отдельного человека. Они окажутся непроданными или, иначе говоря, нельзя будет больше сохранить пропорцию между продуктами сельского хозяйства и фабрик, ту пропорцию, которая выступает в виде основы всей его системы».
Мы видим таким образом, что Сисмонди попадается на удочку Мак Куллоху: вместо того, чтобы отвергнуть ответ на вопрос о накоплении, ответ, который заключается в ссылке на производство предметов роскоши, он, не замечая того, что его противник перешел в другую область, сам следует за ним и находит здесь лишь два соображения против Мак Куллоха. Раз Сисмонди делает Мак Куллоху нравственный упрек в том, что он отдает прибавочную стоимость не трудящимся, а капиталистам, и сбивается таким образом на полемику против распределения при капиталистическом способе хозяйства. В другой раз он неожиданно возвращается с этой боковой тропы на путь, ведущий к первоначальной проблеме, которую он теперь ставит уже так: капиталисты, стало быть, потребляют всю прибавочную стоимость в предметах роскоши. Прекрасно! Но разве человек в состоянии столь быстро и столь безгранично расширять свое потребление, как прогресс производительности труда увеличивает прибавочный продукт? Сисмонди следовательно бросает здесь на произвол судьбы свою собственную проблему и вместо того, чтобы видеть трудность капиталистического накопления в отсутствии потребителя вне рядов рабочих и капиталистов, он находит теперь затруднение простого воспроизводства в физической ограниченности потребительной способности самих капиталистов. Так как потребительная способность капиталистов по отношению к предметам роскоши не может поспевать за производительностью труда, т. е. за ростом прибавочной стоимости, то результатом этого должны быть перепроизводство и кризисы.
Мы уже раз находили у Сисмонди в его «Nouveaux Principes» этот ход мыслей, и мы имеем здесь доказательство, что ему самому его проблема была не всегда достаточно ясна. И это неудивительно. Понять проблему накопления с полной ясностью можно, только справившись с проблемой простого воспроизводства. А насколько Сисмонди еще путался в проблеме простого воспроизводства, мы уже видели.
Несмотря на все это Сисмонди отнюдь не оказался слабейшим в этом первом бою, где он скрестил оружие с эпигонами классической школы. Напротив того, он в конце концов победил своего противника. Если Сисмонди неправильно судил об элементарнейших основах общественного производства и если он совсем в духе смитовского догмата пренебрегал постоянным капиталом, то он в этом стоял во всяком случае не ниже своего противника: для Мак Куллоха постоянного капитала тоже не существует, его фермеры и фабриканты «авансируют» лишь продовольствие и одежду для своих рабочих, и весь общественный продукт состоит лишь из продовольствия и одежды. Если и Сисмонди и Мак Куллох находятся в одинаковом положении по отношению к этой элементарной ошибке, то Сисмонди стоит бесконечно выше Мак Куллоха в понимании противоречий капиталистического способа производства. На скептицизм Сисмонди по отношению к возможности реализации прибавочной стоимости рикардианец в конце концов так и не дал ответа. Сисмонди превосходит своего противника и тогда, когда он сытому и довольному стороннику гармонии и апологету, для которого «нет никакого избытка производства над спросом, никакого сужения рынка и никаких страданий», бросает в лицо крики отчаяния ноттингемских пролетариев, когда он доказывает, что введение машин неизбежно создает «избыточное население», и в особенности, когда он выдвигает всеобщие тенденции капиталистического Мирового рынка с его противоречиями. Мак Куллох решительно оспаривает возможность всеобщего перепроизводства, а против всякого частичного перепроизводства у него есть в кармане испытанное средство.
«Можно, — говорит он, — возразить, что сокращение рынка и заминки, которые создает беспорядочная торговля, необъяснимы, если принять основное положение, по которому спрос постоянно растет по отношению к производству. Мы совершенно спокойно отвечаем: сужение рынка является результатом увеличения количества особого класса товаров, которым не противостоит соответствующее увеличение других товаров, кои могли бы быть на них обменены. В то время как тысяча фермеров и тысяча фабрикантов обмениваются своими продуктами и создают друг для друга рынок, тысяча новых капиталистов, которые присоединяются к обществу и из которых каждый дает работу в сельском хозяйстве ста рабочим, несомненно могут вызвать непосредственное сужение рынка для сельскохозяйственных продуктов, потому что тут не имело места одновременное расширение производства мануфактурных товаров, на которые они должны быть куплены. Но если половина этих новых капиталистов сделается фабрикантами, то они будут производить мануфактурные товары в количестве, достаточном для покупки валового продукта другой половины капиталистов. Равновесие опять восстановлено, и 1500 фермеров обмениваются своими продуктами с 1500 фабрикантами с той же легкостью, с какой тысяча фермеров и тысяча фабрикантов обменивались раньше своими продуктами». На эти фокусы, которые «совершенно спокойно» попадают пальцем в небо, Сисмонди отвечает указанием на действительные изменения и перевороты на мировом рынке, которые произошли перед его глазами.
«…Дикие страны культивированы, и политические перевороты, изменение системы финансов и мир сразу привлекли в гавани старых сельскохозяйственных стран суда, груз которых равнялся всей их жатве. Огромные провинции, которые Россия недавно цивилизовала на берегу Черного моря, Египет, который пережил смену правительства, Берберия, которой был воспрещен морской грабеж, вдруг опорожнили амбары Одессы, Александрии и Туниса, отправив их запасы в итальянские гавани; эти страны вызвали такой избыток хлеба, что деятельность фермеров вдоль всех морских берегов стала убыточной. Остальная Европа не гарантирована от подобного переворота, вызванного необыкновенным расширением площади новых земель, которые на берегах Миссисипи сразу были отведены под культурные растения и вывозят все свои продукты. Даже влияние Новой Гвинеи может в один прекрасный день оказаться гибельным для английской промышленности, если не по отношению к средствам потребления, перевозка которых слишком дорога, то по отношению к шерсти и другим сельскохозяйственным продуктам, перевозка которых менее затруднительна». Какой же совет дал Мак Куллох в связи с этим аграрным кризисом в Южной Европе? Половина новых сельских хозяев должна стать фабрикантами! На это Сисмонди отвечает: «всерьез такой совет можно дать только крымским татарам и египетским феллахам», и далее он прибавляет: «Еще не наступил момент, чтобы устраивать новые фабрики в заокеанских странах или в Новой Голландии». Мы видим, что Сисмонди совершенно ясно сознавал, что индустриализация заокеанских стран является лишь вопросом времени. Но Сисмонди прекрасно сознавал и то, что и расширение мирового рынка должно принести с собой не разрешение затруднения, а лишь воспроизводство этого затруднения в расширенном масштабе — еще более грандиозные кризисы. Он наперед указал на еще большее обострение конкуренции и анархию производства как на оборотную сторону конкуренции капитализма ищущего для себя выхода в экспансии. Он затрагивает даже основную причину кризисов, когда он в одном месте отчетливо формулирует тенденцию капиталистического производства выходить за всякие пределы рынка: «часто возвещали о том, — говорит он в конце своей реплики против Мак Куллоха, — что равновесие опять восстановится и работа опять начнется, но стоило лишь появиться спросу, как в результате этого всякий раз развивалось движение, которое выходило далеко за действительные потребности торговли, и за этим новым оживлением следовало еще более мучительное сужение рынка».
