Владимир Квачков - Страна русских. Кому править Россией?
Более чем семилетний практический опыт непосредственного общения со следствием и судами, в том числе пятилетний тюремный, позволил увидеть систему изнутри и сделать некоторые предложения и в этой области. Так, представляется, что существующий порядок проведения фактически двух следствий по уголовному делу — предварительного и судебного, является не вполне целесообразным. Вот сейчас у меня в камере лежат 2 тома, 641 лист обвинительного заключения (сидевшие могут улыбнуться, вспомнив его зековское название), на составление которого Следственное управление ФСБ потратило 1 год и 9 месяцев. Мало того, что в него включены документальные доказательства и вещдоки фактически только по усмотрению следователя, по своей сути этот документ никому больше не нужен: суд будет (по крайней мере — должен) заново разбираться во всех предъявленных доказательствах и проводить собственное, судебное следствие.
Без сомнения, следствие должно получить возможность ликвидировать временное и доказательное преимущества, которые преступник создал себе в период скрытой подготовки и совершения преступления. Закрытый период предварительного расследования, с проведением строгой, желательно одиночной изоляции, во время которого исключаются все свидания, а разговоры с адвокатами фиксируются техническими средствами и могут быть использованы в суде в качестве доказательств, может составлять: для подозреваемых в обычных преступлениях — 1 месяц; в тяжких преступлениях — 2 месяца; в особо тяжких — 3 месяца. Затем начинается судебное разбирательство с участием обеих сторон. При этом все материалы, собираемые следствием, в предварительном порядке вносятся в дело в хронологическом порядке, электронные копии которых немедленно направляются в суд. То же происходит и с материалами, собираемыми защитой, которая в сборе доказательств должна получать права, аналогичные следствию. Все судебные замечания в законодательно-обязательном порядке проводятся с аудио— и видеозаписью, включая закрытые и секретные, которые в режиме текущего времени транслируются на сайте соответствующего суда; записи закрытых заседаний хранятся в суде и представляются в установленном порядке. Суду необходимо вернуть целевую функцию установления истины, а не превращать судью в спортивно-юридического арбитра между сторонами. Решение судьи о закрытии процесса или какого-либо отдельного заседания должно утверждаться судом более высокой инстанции.
Необходимо также восстановить институт народных заседателей, что стало бы оперативным и действенным средством недопущения профессиональным судьей грубого нарушения закона[90].
Самих же судей всех уровней — от российского до Верховного Суда — необходимо утверждать специальными постановлениями соответствующих Советов. Так, например, только районный Земский Совет решением двух палат имеет право уполномочить представленного кандидата в судьи на исполнение судейских обязанностей, и только он же имеет право выразить ему недоверие, что автоматически должно влечь за собой отстранение от должности. Только при таком порядке судьи будут не зависимы ни от кого, кроме своей и народной совести в лице Совета.
Совершенно по-иному, чем сейчас, правоохранительная система должна быть нацелена и устроена для борьбы с наркоманией, алкоголизмом и пьянством. Наркомания, как и гомосексуализм, — вовсе никакая не болезнь, что назойливо навязывается обществу, а тягчайшее преступление против человечности, то есть самый страшный вид греха и порока. Если предельный срок уголовного наказания в виде лишения свободы должен быть не более 15–20 лет, то для наркоманов отселение в определенные, изолированные от общества места проживания может быть пожизненным. Массовая наркомания и наркоторговля должны и будут уничтожены в течение нескольких недель или, может быть, месяцев после победы революции самыми жестокими методами, даже если для этого придется пойти на массовые казни изготовителей этого зелья и наркоторговцев. Наркотики и Русский образ жизни смертельно несовместимы.
Борьба с пьянством и алкоголизмом должна иметь более многоцелевой и разноплановый характер. Официальное число зарегистрированных алкоголиков в 2,5 млн не должно вводить нас в заблуждение — алкоголем злоупотребляют от 30 % до 40 % населения России. Во времена И.В. Сталина потребление алкогольных напитков в пересчете на чистый спирт составляло 1,7 литра на душу населения в год; перед крушением Советского Союза — 4,5 литра; в итоге за 20 либеральных лет оно приблизилось к 20 литрам. Пьянство буквально выкашивает смертельной косой коренное население страны.
Меры в этой области могут быть менее радикальны, чем в борьбе с наркоманией, но без возвращения к принудительному лечению алкоголиков и злостных пьяниц не обойтись. В Советском союзе эту функцию выполняли лечебно-трудовые профилактории (ЛТП). «В марте 1974 года в связи с выходом указа «О принудительном лечении и трудовом перевоспитании хронических алкоголиков» устанавливалось, что в ЛТП должны направляться лица, «уклоняющиеся от лечения или продолжающие пьянствовать после лечения, нарушающие трудовую дисциплину, общественный порядок или правила социалистического общежития». Срок пребывания в ЛТП устанавливается от 1 года до 2 лет, решение о направлении в него принимал местный судья. Побег из ЛТП подлежал уголовному наказанию. К концу 80-х годов в России действовало 314 ЛТП на 270 посадочных мест»[91]. В 1994 году система принудительного лечения была отменена — процесс алкоголизации и деградации был запущен на полную мощность. Уровень пьяного насилия и агрессии поднялся в разы; в стране есть регионы, где 80 % убийств совершается в стадии опьянения. Борьба за трезвость становится борьбой за жизнь людей в прямом смысле. Создание академии Ф. Угловым, прожившим 105 лет, общество за трезвый образ жизни должно получить государственную поддержку. Безусловно, должна быть введена государственная монополия на весь цикл изготовления и оптовой продажи всей алкогольной продукции, включая пиво и слабоалкогольные напитки. Русский образ жизни — это трезвый образ жизни.
Рассуждая о будущей реформе в правоохранительных области, нельзя забыть о преступлениях, совершенных в недрах самой этой «россиянской» системы. Возмездие должно настигнуть тех, кто аппарат государственного насилия превратил в орудие силового достижения планово-мафиозных и личных интересов. Каждый человек должен будет получить возможность восстановить справедливость в отношении себя, своих близких, соратников и единомышленников.
По мне, должны быть раскрыты два военно-политических убийства, во многом определивших ход советской и российской истории. Убийство в 1991 году (версия самоубийства — ложь) Маршала Советского Союза Сергея Федоровича Ахромеева сделало возможным уничтожение СССР. Убийство генерала Льва Яковлевича Рохлина (версия убийства его женой — ложь) сделало невозможным отстранение Ельцина и его клики от власти. После уничтожения С.Ф. Ахромеева в его кремлевском кабинете состоялся Беловежский сговор; после уничтожения Л.Я. Рохлина некто В. В. Путин стал директором ФСБ и преемником Ельцина. Хочу знать, кто убил знаменитых военачальников и дорогих мне людей[92].
В завершение темы надо отметить: преобразования в правоохранительной сфере могут быть успешно проведены только под строгим и неусыпным контролем народа и общества. Нам придется вернуться к забытой практике направления в МВД, в том числе в Народную милицию, в Комитет государственной и национальной безопасности, в суды, прокуратуру, в следственные и другие правоохранительные органы людей других, неюридических профессий с обязательным наличием только одного личного профессионального качества — их безукоризненной честности. Убежден также, что и в самих органах даже сейчас достаточно умных и честных сотрудников, но их достоинства сейчас не востребованы, и они вынуждены работать и служить по установленным гласным и негласным правилам. Грядущая Русская революция — это революция честных и мужественных сотрудников, не желающих больше служить антинародной, антинациональной власти.
Проблема восстановления правопорядка и обеспечение личной безопасности граждан тесно связаны с общей проблемой Северного Кавказа. Стреляющих из пистолета на свадьбе в центре Москвы или танцующих где попало «Лезгинку», привести, как говорят в армии, «к нормальному бою» в городах и селах коренной России большого труда не составит. На самом деле они настолько же трусливые, насколько сейчас наглые. Три раза кнутом опоясать — и будут как шелковые. Проверено. Сложность не в них. Суть дела в самой религиозно-политической обстановке на российском Кавказе. Военная сила вполне может потребоваться и в Чечне, и в Дагестане, и в других местах на Северном Кавказе, но для установления нового общественно-политического порядка. «Воевать нужно правдой», — абсолютно верно рассуждает в своей статье «Стержнем восстановления порядка может быть только справедливость» Ф.И. Цоков[93]. Мирная жизнь там может быть установлена, если государственная правда, исходящая из Москвы, будет принята народами Северного Кавказа. Эта правда должна обязательно включать религиозный характер общественной жизни и государственной власти. Надо подчеркнуть, что в основе конфликта лежат не столько экономические факты, сколько духовные ценности и порядок обустройства общественной и национальной жизни. Дагестан — самая националистическая часть России в силу многочисленности народов, компактно и тесно живущих в одном месте. Инстинкт самосохранения поддерживает в малых народах чувство любви к своим, но он же угрозой гибели удерживает от вражды и ненависти к другим. Отсутствие ответной угрозы на Кавказе ощущается как безнаказанность. Это нужно учитывать в российской национальной политике в том регионе: там уважают сильного.
