Михаил Домогацких - Последний штурм
С военно-морской базы Камрань Робертс вылетел в Дананг. Когда самолет был в сотне километров от Дананга, по радио было передано предупреждение, что военный аэродром ночью обстрелян артиллерийским и ракетным огнем, поэтому надо соблюдать осторожность в зоне, а в случае опасности — лететь в Плейку. Но все обошлось благополучно, хотя сенатор получил наглядное представление о том, в какой обстановке находятся американские войска, даже, кажется, в самых неуязвимых районах.
Месяц, проведенный сенатором в Южном Вьетнаме, оказался достаточным, чтобы он совсем по-другому взглянул на проблемы, которые он раньше считал бесспорными. «Америка, — любил говорить он, — твердо стала обеими ногами в Азии, и она будет всегда охранять этот район от проникновения опасных идей». Вернувшись в Штаты, он пригласил группу самых известных политических обозревателей.
— Я хочу, друзья, — доверительно начал Робертс, — поделиться с вами своими мнениями и сомнениями, услышать ваш голос, голос людей, знающих политику, и, может быть, вместе найти ответ на некоторые трудные вопросы. Если вас устроит, то я не буду ничего докладывать, но зато готов отвечать на вопросы.
— Да, такая форма беседы нас устраивает больше, сенатор, — сказал старейшина, американских политических журналистов Уолтер. — И первым, старый, как сама вьетнамская война, вопрос: что, по-вашему, необходимо сделать Америке, чтобы с честью или победой выйти из войны, ставшей нашей самой большой бедой?
— Я не буду столь категоричен, как мой друг, губернатор Калифорнии Рональд Рейган. Он сказал недавно одному из вас: «У Америки нет иного пути, как, бросив всю мощь своей военной индустрии, все виды оружия, может быть, и самые крайние, смять и уничтожить коммунизм во Вьетнаме». Если вы помните, то он добавил: «Если для этого надо превратить какие-то триста тысяч квадратных километров в безжизненную пустыню, надо это сделать».
— Губернатор Рейган, — как бы между прочим ответил сенатору журналист, — фигура слишком одиозная. Он все еще видит себя в ковбойском седле Голливуда и по-ковбойски думает решать проблемы, для которых нужен аналитический ум.
— Именно губернаторы, Уолтер, — возразил обозреватель Джозеф Винтер, — чаще всего становятся президентами.
— Ну до этого Америка не дойдет — или мы не доживем. Не будем гадать.
— Итак, сенатор, поделитесь с нами своими мыслями.
— Наблюдая сначала издали, а теперь и вблизи за вьетнамской войной, друзья, я могу сказать, что это одна из разочаровывающих войн, в которых наша страна когда-либо участвовала. Это война без линии фронта, без тыла, без флангов. Это война, в которой вдруг обнаруживаются тоннели, прорытые на пять, шесть или семь миль от одной деревни до другой, чтобы дать солдатам Вьетконга возможность неожиданно исчезнуть или неожиданно появиться в нашем тылу. Когда-то генерал Уэстморленд доказывал, что соотношение в живой силе 10:1 в нашу пользу позволит ему очистить страну от Вьетконга. Но и это, как я понял теперь, заблуждение.
— А сколько, по-вашему, необходимо наших парней для этого?
— Пятьсот сорок тысяч человек оказалось недостаточно. Но я не уверен, что хватит двух миллионов. Конечно, это мнение неспециалиста, но такого неспециалиста, который уже почти сорок лет занимается военными проблемами.
— И все-таки, сенатор, есть ли у вас какие-нибудь идеи, как закончить войну?
— Единственный способ удовлетворительно покончить с ней — это победить: либо на поле боя, либо за столом переговоров.
— Некоторое время назад, сэр, — сказал Уолтер, — вам приписывали заявление о том, что во Вьетнаме были допущены буквально все военные ошибки, о каких только пишут в учебниках. Не скажете ли, сенатор, что вы тогда имели в виду?
— Слова, которые вы напомнили, касались не только наших действий там, во Вьетнаме. Я имел в виду все десятилетия войны в этой стране, включая ошибки, которые допустили французы. Вы знаете, что их ошибки обернулись для них сокрушительным поражением под Дьенбьенфу, а потом и очень быстрым уходом из Вьетнама. Мы совершили свою долю ошибок, думая, что у нас есть достаточно специально подготовленных войск, знающих, как действовать в любой обстановке, чтобы придушить разгорающееся пламя. Но это заблуждение быстро рассеялось, как только мы втянулись в войну не тысячами советников, а сотнями тысяч солдат и мощной техникой. Уже через год после эскалации, начатой президентом Джонсоном, наши высшие военные забили тревогу. Они ставили вопрос об улучшении подготовки солдат для войны во Вьетнаме, где приходится иметь дело с превосходными бойцами — безусловно самыми лучшими, с какими нам когда-либо приходилось иметь дело.
Война оказалась не похожей ни на что ранее пережитое нами. Росли потери, терпели крах — я не боюсь это сказать теперь — казавшиеся незыблемыми, как аксиома, концепции наших генералов, увеличивался разрыв между целями, которые мы ставили, и средствами, какими хотели их достичь. Ваше здоровье, господа, — подняв стакан с виски, прервал речь сенатор, чтобы поймать и удержать вдруг мелькнувшую в голове мысль. — Правда, — начал сенатор после продолжительной паузы, — на первых порах Америка не выказывала особенной тревоги. Мы участвовали в столь многих и различных по масштабам военных операциях и в столь разных частях земного шара, что приучили американцев смотреть на это как на обычное дело, и они привыкли. Корея, Конго, Доминиканская Республика, другие районы. Никого не тревожило, что американские войска разбросаны по всему свету. Я бы сказал, что это порождало даже определенную гордость. До тех пор, пока мы не попали во вьетнамскую ловушку. Ну, кого, скажите, могло встревожить то, что в Доминиканской Республике мы потеряли 27 солдат? И вот Вьетнам. Другие масштабы — и войны, и жертв. И коснулась эта трагедия тысяч семей. Война стала сначала темой для разговоров, потом источником беспокойства, а теперь превратилась в горючий, опасный для хранения в Америке материал. Мы как бы сидим на бочке с порохом, в которую вставлен дымящийся фитиль. Надо слезать с нее, пока не поздно. Абсолютное большинство нации понимает, что для спокойствия Америки нужно войну кончать.
— А как?
— В том-то и дело, что никто не знает этого. Мы уже не можем вести войну такого масштаба без риска ввести экономику в режим жестких перегрузок.
— И все-таки именно вы, сенатор, голосовали несколько раз против ассигнований на внутренние программы. Значит, вы сознательно идете на то, чтобы увеличивать военные расходы за счет повышения нашего благосостояния, не так ли?
— Видите ли, друзья мои, есть вещи, к которым я должен относиться не с позиции своих личных выгод, а с позиций глобальных, интересов Америки. И тут я согласен со своим другом, губернатором Рейганом. Мы никогда не можем позволить себе почивать на лаврах, поскольку это касается нашего военного арсенала. Я думаю, что наше оружие не хуже оружия любой другой страны в мире. Но у нас оно должно быть самым лучшим. Мне было бы очень стыдно, если бы американский солдат шел в бой с противником, который лучше вооружен, чем он. Мы, безусловно, в состоянии дать нашему солдату лучшее оружие.
— А если народ хочет, чтобы пушек было чуть меньше, а масла чуть больше?
— Если мы одновременно с военными усилиями думаем провести широкие внутренние программы, то может оказаться, что нам было бы лучше после второй мировой войны ретироваться в «крепость Америку», как предлагал когда-то президент Гувер, вместо того чтобы разбрасываться по всему миру.
— Если я вас правильно понял, сенатор, вы, после всего сказанного вами, призываете народ к жертвам?
— Я думаю, что так и должно быть. Люди в военной форме не должны быть единственными, кто жертвует чем-то в войне такого рода. Когда речь идет о нашей национальной чести, не только люди в военной форме, но и те, кто носит рабочий комбинезон, должны учитывать этот факт.
— Из нашей очень откровенной беседы — мы благодарны вам за это, сенатор Робертс, — просматривается не очень приятная картина: наше дело во Вьетнаме, мягко говоря, видится как проигранное. Но, сенатор, скажите: зачем продолжать бизнес, у которого нет перспективы?
— Э, дружище, — постарался отшутиться сенатор, — чаще всего люди цепляются как раз за безнадежные дела. Это против логики, но, поверьте, не противоречит практике. Придется и нам на логику закрывать глаза.
— Как показывает опыт последних двух-трех лет, ассигнования возрастают в год примерно на десять миллиардов долларов, которые, как мы выяснили, не дают дивидендов. Как вы думаете, будет ли конгресс и впредь голосовать за такие ассигнования?
— Никто особенно не радуется войне, но мы должны понимать, что она играет слишком важную роль для нашего престижа в мире. В конгрессе много противников увеличения расходов на вьетнамскую войну, и президенту Никсону придется столкнуться с серьезным противодействием, хотя, в конечном счете, думаю, он получит все, что просит.
