С. Кара-Мурза - Нациестроительство в современной России
Р. Рывкина, отрекомендованная как «известный социолог, профессор, доктор экономических наук» из РАН, в книге «Евреи в постсоветской России: кто они?» (1996) так и пишет: «Антисемитизм в России (речь идет об антисемитизме политических группировок) инвариантен всем ее политическим режимам: он сохраняется независимо от того, какая именно власть устанавливается в стране».318 Оснований для такого вывода не приводится. Доля евреев в самых элитарных и влиятельных профессиях в СССР была такая, что сионисты начала XX в. и мечтать не могли.319 Напротив, именно в «лучшем из миров» — США — был обнаружен аномально высокий уровень антисемитизма. По данным 1993 г., 35-40 млн взрослых жителей США «бесспорно являются антисемитами».
Надо подчеркнуть, что 40 млн убежденных антисемитов насчитывалось в США в 1993 г., в момент экономического процветания и радости от победы в холодной войне. В России же ярого и всеобщего антисемитизма не находят в условиях экономической катастрофы, когда люди дошли до края отчаяния — притом что к этой катастрофе вела череда министров экономики — евреев.
Разрушение исторической памяти
Историческая память — один из ключевых механизмов соединения людей этническими связями. В 1990-е гг. была проведена большая операция, направленная на разрушение этого механизма, а также и накопленного ранее в массовом сознании «фонда исторической памяти».320
Подводя итог этой операции, современный политолог пишет: «История — это биография нации. В результате [перестройки] в истории страны нет ни одного живого места. История России превратилась в одну сплошную зону экологического загрязнения, куда всяк сливает свои токсичные помои. Не верится во все это. Не может такого быть. Прекращение идеологической истерии по поводу своего прошлого и восстановление разорванных исторических связей неизбежно и необходимо, если мы хотим быть мировой нацией. Дайте нам быть лояльными собственным предкам. Наша война с отеческими гробами ни у кого не вызывает уважения, в том числе у нас самих».321
В 1990 г. и в 2001 г. были проведены два больших исследования исторического сознания граждан РФ. Был задан вопрос: «Искажается или нет отечественная история в современных публикациях?». Только 5% ответили «нет». Люди чувствовали, что у них разрушили историческую память и не дают ее восстановить. Так отвечали даже 63,5% опрошенных, не имевших среднего образования. При этом подчеркивалось, что «наиболее искажается история советского общества, когда руками, умом, трудом народа осуществлены такие свершения, которые вывели нашу страну в разряд великой мировой державы, что является обобщающим достижением всех народов, населявших тогда СССР».322
Конечно, разрушение памяти о советском периоде сильнее всего бросалось в глаза, потому что людей удивлял тот факт, что они каким-то образом забыли черты своей собственной жизни, жизни своего поколения. Но в действительности разрушалась историческая память на очень большую глубину — память не поколения, а народа.
Одна из диверсий психологической войны была направлена на разрушение национального символа России наиболее долгосрочного действия — образа Александра Невского. Речь об исторических событиях, которые сыграли большую роль и в становлении русского народа, и в образе «родной земли», и в выборе цивилизационного вектора будущей России — вплоть до наших дней. Это их значение было понято в России очень быстро, и на Соборе Русской православной церкви в 1547 г. Александр Невский был причислен к лику общерусских святых как новый чудотворец. Тогда же было написано и включено в Великие четьи минеи каноническое житие Александра Невского — на основе источников XIII века.
Во время перестройки была поставлена задача развенчать Александра Невского как «хитрого, властолюбивого и жестокого правителя». Для этого были привлечены зарубежные и отечественные историки, проведена международная «научная» конференция в 1989 г., мобилизованы научно-популярные издания (типа «Знание — сила»). В 1989 г. издательство «Прогресс» перевело и выпустило книгу профессора Оксфордского университета Дж. Феннела «Кризис средневековой Руси», в которой создавался отталкивающий образ Александра Невского. А в 1990 г., объявленном «Годом Александра Невского» (!), в Петербурге собрали международную научную конференцию (материалы изданы в 1995 г. в книге «Князь Александр Невский и его эпоха»). Ее задача — «перепроверка толкования событий прошлого» и «критическое переосмысление прежних оценочных критериев». Вся программа «развенчания семисотлетнего мифа об Александре Невском» исходит из установки, согласно которой русским было бы предпочтительнее сдаться Тевтонскому ордену и через него приобщиться к цивилизации.
Разрушение образа Великой Отечественной войны
Широкая и планомерная программа проводилась и проводится с целью подрыва всего строя символов, связанных с Великой Отечественной войной. Образ этой войны — один из немногих сохранившихся центров сосредоточения связей общенациональной основы.
Один из способов подрыва авторитета символов войны — пробуждение симпатий к тем, кто во время войны действовал на стороне гитлеровцев против СССР. В 1990-е гг. государственные институты приняли активное участие в этой кампании. Достаточно упомянуть реабилитацию группенфюрера (генерал-лейтенанта) СС фон Паннвица, который командовал карательной дивизией в Белоруссии, был осужден за военные преступления и казнен в 1947 году. Мало того что его реабилитировали как невинную жертву политических репрессий, ему и его соратникам поставили «скромный памятник» в Москве. Уже после избрания президентом В.В. Путина пришлось принимать беспрецедентное постановление об «отмене реабилитации» (а памятник сносить не решились).323
Писатель В.О. Богомолов, участник Великой Отечественной войны, писал в 1995 г.: «Очернение с целью “изничтожения проклятого тоталитарного прошлого” Отечественной войны и десятков миллионов ее живых и мертвых участников как явление отчетливо обозначилось еще в 1992 году. Люди, пришедшие перед тем к власти, стали открыто инициировать, спонсировать и финансировать фальсификацию событий и очернение не только сталинского режима, системы и ее руководящих функционеров, но и рядовых участников войны — солдат, сержантов и офицеров. Тогда меня особенно впечатлили выпущенные государственным издательством “Русская книга” два “документальных” сборника, содержащие откровенные передержки, фальсификацию и прямые подлоги. В прошлом году в этом издательстве у меня выходил однотомник, я общался там с людьми, и они мне подтвердили, что выпуск обеих клеветнических книг считался “правительственным заданием”, для них были выделены лучшая бумага и лучший переплетный материал, и курировал эти издания один из трех наиболее близких в то время к Б.Н. Ельцину высокопоставленных функционеров. Еще в начале 1993 года мне стало известно, что издание в России книг перебежчика В.Б. Резуна (“Суворова”) также инициируется и частично спонсируется (выделение бумаги по низким ценам) сверху».324
Почему же память об Отечественной войне и Победе стала таким важным объектом ударов в психологической войне? Социолог Л. Гудков дает развернутое объяснение: «Она стягивает к себе все важнейшие линии интерпретаций настоящего, задает им масштаб оценок и риторические средства выражения. [Она дала] огромному числу людей свой язык “высоких коллективных чувств”, язык лирической государственности, который намертво закрепился впоследствии, уже к середине 1970-х годов, и на котором только и могут сегодня говорить о войне большинство россиян».325
Таким образом, если бы удалось вырвать из национального сознания память о Победе, то для народа России была бы уничтожена система «всех важнейших линий интерпретаций настоящего». Более того, была бы уничтожена система координат для оценки реальности, т. е. была бы рассыпана мировоззренческая матрица народа. Он был бы лишен языка («риторических средств выражения»). Кроме того, народ был бы лишен и общих художественных и эмоциональных средств общения внутри себя и с государством — он утратил бы «язык «высоких коллективных чувств» и язык «лирической государственности».
Эта операция психологической войны — агрессия, единственной целью которой являются дальнейший демонтаж народа, разрыв соединяющих его связей.
Брак и семья
Для начала отметим, что у современной российской молодежи иное, менее строгое отношение к семье и браку, чем у поколения их родителей: разность отношения поколений к этому отмечают две трети молодых людей.326 Только 8% девушек-подростков связывают начало половой жизни со вступлением в брак.327
