Динеш Д’Суза - Америка: каким мир был бы без нее?
Однако Петр вряд ли будет согласен с таким раскладом. Петр знает, что он не ворует у других. Он просто достиг больших успехов, чем другие. Поэтому прогрессисты должны как-то повлиять на него, что они и делают тремя способами. Первый — и самый мягкий — это постараться убедить Петра, что он вор. В этом стратегия прогрессистов восходит к Алинскому и в основном включает радикальное изменение смысла слов. «Жадность» теперь означает не желание обладать чем-то большим, что человек в состоянии получить. «Жадность» в лексиконе прогрессистов означает «желание сохранить свои собственные деньги». Слово «сострадание» прошло сходную трансформацию: оно больше не означает «испытывать симпатию или сочувствовать положению другого», скорее оно теперь значит «забрать деньги, принадлежащие другим людям». Чем больше правительство отнимает у своих успешных граждан, тем оно «сострадательнее». Чем больше граждане пытаются не позволить забрать свои деньги, тем более «жадными» их надо считать.
Это несколько нелепо, и неудивительно, что попытки убедить в этом людей почти не имеют успеха. Тогда прогрессисты пытаются побудить несогласных и не желающих сотрудничать граждан присоединиться к коалиции прогрессизма ради своей собственной выгоды и безопасности. Например, Обама убедил страховые компании поддержать его проект реформы здравоохранения, поскольку им был выгоден этот проект. Фактически, он сказал следующее: я заставлю американцев, которые не хотят иметь страховку, купить ее, а вы получите больше клиентов. Страховые компании поддержали новую государственную программу доступной медицинской помощи, не осознавая, что конечная цель Обамы — полностью подчинить их правительству. Этот способ напоминает хвастливые слова Алинского о том, что он мог бы соблазнить миллионеров поддержать революционный проект, который принес бы им кратковременную прибыль, но в конце концов привел бы к их казни.
Тем не менее не каждый Петр соглашается и с этим, и тогда прогрессистам приходится иметь дело с гражданами, оказывающими особо упорное сопротивление. (Хороший пример такого человека — я сам.) У прогрессистов в этом случае решение наготове: использовать власть государства для шпионажа за гражданами и собирать персональную информацию из их электронной почты, телефонных звонков, финансовых и личных записей. Этим сбором информации занимаются некоторые из наиболее могущественных государственных служб — от Налогового управления США до Агентства национальной безопасности (АНБ). Для оправдания этой слежки за собственными гражданами и сбора личных данных приводятся самые разные причины — от желания предоставлять государственные услуги более высокого качества до борьбы с терроризмом.
Лично меня гораздо больше интересует то, как эта информация может использоваться в целях, отличных от тех, о которых нам рассказывает правительство. Одна из таких целей — следить за гражданами, чтобы отнять их деньги. Очевидно, что если вы собираетесь украсть нечто, принадлежащее другому, полезно знать, что у него есть и где он это хранит. Слежка, каковы бы ни были ее другие цели, позволяет правительству собирать информацию с целью грабежа. Кроме того, информация, собранная путем государственного шпионажа, может также быть использована для получения одобрения общества. Ею можно воспользоваться, чтобы выявить граждан, не желающих поддерживать действия правительства и инакомыслящих, а затем проверить их налоговые декларации или обвинить в преступлении. Польза обладания огромным объемом персональных данных состоит в том, что каждый может оказаться в то или в другое время нарушающим какие-либо правила. Таким образом каждый — все граждане — оказываются уязвимы перед государством. Если что, несогласных можно запугать, и они сдадутся. Именно таким обществом мы становимся под предводительством Обамы и прогрессистов.
Иными словами, правительство оказывается не просто инструментом грабежа. Оно также заводит необходимый аппарат, позволяющий ему стать машиной террора. Точно также, как прогрессисты придумали отнимать чужое во имя борьбы с воровством, теперь они приобретают средства, позволяющие им запугивать американцев, если это будет в их интересах. Примечательно, что возможности по развязыванию террора в отношении собственных граждан наращиваются во имя борьбы с международным терроризмом. Защитники государственной слежки — как левые, так и правые — уверяют, что отмеченные мною опасности — только потенциальные. Конечно, правительство получает возможность запугивать и преследовать своих противников и критиков, но мы можем доверять ему в том, что оно не будет этого делать.
Мой личный опыт (который я описываю в этой книге) состоит в том, что правительство может использовать свою власть и делает это. Следовательно, я не слишком полагаюсь на добрую волю правительства. В этом отношении я определенно солидарен с основателями Америки. Мой опыт, возможно, не слишком типичен, но если окажется, что такое происходит сплошь и рядом, то никто больше не находится в безопасности. Если прогрессисты, такие как Обама, будут продолжать в том же духе, они превратят Соединенные Штаты в террористическое государство, подобное Ирану и другим тоталитарным странам, которые используют террор против собственных граждан.
Несомненно, тоталитаризм имеет свою притягательность для Обамы. В 2014 г., посещая Монтичелло, Обама сказал: «Хорошо быть президентом — я могу делать все, что хочу». Это было сказано в шутку, но именно такому стилю руководства он пытался следовать — более того, в 2014 г. он заявлял в ежегодном послании президента США Конгрессу, что собирался использовать механизм президентских указов для того, чтобы решения Конгресса не мешали осуществлению его желаний. Этот план действий совсем не нов для Обамы. Во время своего первого срока он сделал примечательное заявление, опубликованное в «Нью-Йорк таймс» о том, что «было бы гораздо легче быть президентом Китая».[171]
О да! И почему же это было бы проще? Потому, что президент Китая фактически диктатор. Ему не нужно беспокоиться о системе сдержек и противовесов, или об одобрении суда, или даже об общественном мнении. Китайское правительство может безнаказанно получать сведения о банковских счетах своих граждан, а также заставить их подчиняться, если они выступают против проводимой государством политики.
Теперь представим, на что была бы похожа Америка, если бы все было так, как хочет Обама. Мы стали бы, подобно Китаю, государством, которое, не смущаясь, использует террор против собственных граждан. Это был бы террор иного типа, чем тот, который применяет Аль-Каида. Это был бы террор в духе Алинского, включающий скорее запугивание и уголовное преследование, чем прямое насилие. Однако влияние такого террора намного существеннее. В то время как в попытке разрушить символы богатства и влияния Америки Аль-Каида наносит удар по некоторым американцам, правительство Соединенных Штатов делает мишенью всех американских граждан. Аль-Каида хочет запугать американцев путем редких актов насилия, но вероятность того, что эти действия затронут отдельно взятую американскую семью, крайне мала. Напротив, правительство Соединенных Штатов собирает информацию и шпионит за всеми гражданами. Следовательно, оно может запугивать, шантажировать или даже арестовать любого американца, который окажется у него на пути. Принимая во внимание очевидную способность государства нанести вред любому из нас, мы должны прийти к заключению, что в рамках данного сценария Аль-Каида представляет меньшую потенциальную угрозу нашей личной свободе и безопасности, чем наше собственное правительство.
Государственный механизм по установлению системы запугивания и террора — это тюрьма, позволяющая надзирать за всеми заключенными одновременно — «американский паноптикум». Этот термин стал известен благодаря английскому философу девятнадцатого века, Иеремии Бентаму. «Американский паноптикум» — это архитектурный план для здания тюрьмы. Бентам разработал свой проект в 1785 г. вместе со своим братом во время поездки в Россию. Императрица Екатерина Великая попросила его помочь ей модернизировать существовавшую в России систему наказаний. Бентам предложил ей проект тюрьмы цилиндрической формы, где все пространство просматривается из одной точки, а заключенные при этом не знают, наблюдают за ними или нет. Бентам был утилитаристом, и он считал, что паноптикум будет моделью прогрессивной гуманности и эффективности. Екатерина не стала применять проект Бентама. Однако сегодня в мире существуют несколько тюрем, в том числе в Америке, которые используют архитектурную идею английского философа. И все же ни одна из них не воплощает действительной цели, к которой стремился Бентам. Примечательно, что эта цель теперь может быть достигнута не только в какой-либо тюрьме, но в Америке в целом. План, когда-то предназначавшийся для заключенных, теперь с пугающей точностью описывает то, что происходит с гражданами Соединенных Штатов.
