Юрий Мухин - Тирания глупости
«Ведь у каждого ума одна задача — это правильно видеть действительность, понимать ее и соответственно этому держаться. Нельзя представить ум существующим лишь для забавы. Он должен иметь свои задачи, и, как вы видите, эти задачи и в том и в другом случае одни и те же. Разница лишь в следующем: научный ум имеет дело с маленьким уголком действительности, а ум обычный имеет дело со всею жизнью. Задача по существу одна и та же, но более сложная, можно только сказать, что здесь тем более выступает настоятельность тех приемов, которыми пользуется ум вообще. Если требуются известные качества от научного ума, то от жизненного ума они требуются в еще большей степени».
О том же, как вы прочли, еще во второй половине XIX в. писал и французский психолог Лебон.
«В толпе люди всегда сравниваются, и если дело касается общих вопросов, то подача голосов сорока академиков окажется нисколько не лучше подачи голосов сорока водоносов — заметьте, Лебон пишет о настоящих ученых, а не о признанных за ученых российской, так сказать, наукой «докторах наук» типа Грызлова с Жириновским или Зюганова. Однако «перед социальными же проблемами, куда входит столько неизвестных величин, сравниваются все незнания».
Для раскрытия этой проблемы полностью я писал бы о бюрократии, но применительно к рассматриваемой узкой теме образования подтвержу опасения Лебона — мир уже второй столетие находится под тупой тиранией глупости нашей интеллигенции, наших образованцев.
Интеллигенты
Должен сказать, что неинтеллигент, прочитав эти лекции Павлова, скорее всего, просто не поймет, о чем это Павлов написал и, главное, о ком он написал? Об этих умнейших людях, которые постоянно торчат в телевизоре и говорят, говорят что-то очень умное? (Правда, интеллигент тем более не поймет Павлова, но по другим причинам.)
Ну, представьте инженера, перед которым стоит задача соединить два берега реки мостом, или прораба, строящего многоквартирный дом, или бригадира артели шабашников, строящей дачу.
Как они смогут понять замысел проекта, не сосредоточив мысль на его понимании (1)? Как они закажут материалы, зададут технологию и организуют работы, не имея образного представления о том, что означают слова, описывающие материалы, технологию и работы (2)? Как они учтут собственные ошибки и ошибки проекта, если не будут беспристрастны (4), лишат всех свободы слова (3) и не будут стремиться к истине (8)? Как можно осуществить проект, не зная досконально его мельчайшие подробности (5)? Как можно удешевить работы и вложиться в смету или получить прибыль, усложняя строительство(б)? Как вообще можно что-то построить, образно не представляя, что строишь?
Поэтому в лекциях Павлова эпитет «русский» совершенно неуместен! Говоря об уме полезшей в революцию определенной интернациональной прослойки населения, практически одинаковой во всех странах, Павлов совершенно ненаучно переложил свойства этой прослойки и на умную и деятельную часть населения России — на большинство народа.
Правда, Павлов перебирает как бы все сословия (оставляя без внимания людей дела) и объясняет, что: «…то, о чем стоит говорить и характеризовать, то, что имеет значение, определяя суть будущего, — это, конечно, есть ум интеллигентский», — но насколько это пояснение дошло до слушателей? Ведь такого сословия, как интеллигенты, официально вроде как бы и нет, одновременно это сословие как бы и есть.
Интересно, что у Л. Н. Гумилева спросили однажды, интеллигент ли он. И взвился Гумилев: «Боже меня сохрани! Нынешняя интеллигенция — это такая духовная секта. Что характерно: ничего не знают, ничего не умеют, но обо всем судят и совершенно не приемлют инакомыслия». Но в отличие от Гумилева у нас масса людей с нескрываемой гордостью числит себя в интеллигентах, подтверждая этим, что интеллигенция — это реальная страта.
Отдадим Павлову должное — он не просто критикует, он предлагает и выход из положения — он предлагает интеллигенции тренировать свой ум, правда, не указывая конкретно, как именно тренировать. Но как много интеллигентов, прочитавших эти его лекции, занялись выяснением того, как им свой ум совершенствовать? Уверен — ноль целых и ноль десятых. И потому, что даже те, кто сумел что-то действительно понять из лекций Павлова, ни в малейшей мере описанные Павловым дефекты ума не отнесли к себе, а глубоко уверены, что эти дефекты существуют у всех, кроме них.
С одной стороны, виноват и сам Павлов, и даже не столько потому, что оглашал эти лекции в явно озлобленном на большевиков состоянии, а потому, что огласил их в недоработанном с научной точки зрения виде. Заявив в начале работы, что он рассматривает свойства ума не всех русских как таковых, а российской интеллигенции, ведущей народ в революцию, он не стал выяснять, кто такая эта самая интеллигенция, чем она в умственном развитии отличается, скажем, от предпринимателей, инженеров или госслужащих? Что смешно, но, как вы видели, Павлов как раз и критикует интеллигенцию за этот недостаток ума, по сути, за эту свою собственную ошибку: «Таким образом, мы видим, что русская мысль совершенно не применяет критики метода, т. е. нисколько не проверяет смысла слов, не идет за кулисы слова, не любит смотреть на подлинную действительность», — так почему же вы, Иван Петрович, сами в данном случае не начали с «критики метода» и взгляда на «подлинную действительность»?
Почему не определились, кто скрывается «за кулисами слова» «интеллигенция», если смотреть за эти «кулисы» со стороны умственного развития представителей интеллигенции? Какова «подлинная действительность» интеллигента?
Святость авторитетов
Должен сказать, что признаки ума интеллигента-образованца, описанные Павловым, следовало бы дополнить еще парой.
9. Обязательность наличия авторитетов при полном равнодушии интеллигента к трудам авторитета. Наличие авторитета у интеллигента понятно — без способности самостоятельно мыслить интеллигенту нужно казаться таким, «как умный», а казаться можно, только прислонившись к авторитету. Поэтому вера интеллигента в ум авторитета сильнее веры в Бога, даже если этот интеллигент запомнил афоризм такого авторитета: как Станислав Лец: «Как? Одним и тем же мозгом — думать и верить?»
Эта вера еще куда ни шла, если авторитет действительно умный, но дело в том, что ведь интеллигент и его мыслей не понимает, в связи с этим ему нужно только имя авторитета, а его мысли интеллигенту безразличны.
В свое время П. Б. Струве, кстати, апологет интеллигенции и сам с гордостью причислявший себя к ее рядам, этому искренне удивлялся, наблюдая отношение интеллигенции к Л. Н. Толстому (взгляды которого сэм Струве не разделял). Он писал (выделено Струве):
«"Московские газеты полны описаниями грандиозной демонстрации, устроенной населением Москвы «великому писателю земли русской». Без преувеличения можно сказать, что Москва устроила Толстому царские проводы, как и подобает Льву Великому" — так пишет г. Пругавин в газете "Речь".
Должен сказать, что эти газетные сообщения о грандиозной демонстрации в честь Толстого производят странное впечатление на фоне того всеобщего равнодушия, которое круги русского общества, вообще могущие участвовать в подобного рода «демонстрациях» обнаруживают к мыслям Льва Толстого.
Рядом с дешевым идолопоклонством перед лицом великого человека обнаруживается довольно плачевное отсутствие интереса к работе его мысли, которая, во всяком случае ТЕПЕРЬ, составляет единственное ДЕЛО Льва Толстого. Мне пришлось встречать людей, которые даже не знали, что Толстой только что напечатал статью "Неизбежный переворот" в "Русских Ведомостях" и, кажется, далеко не все русские газеты отметили и цитировали эту статью.
Толстой сам так указывает на это отношение к своим идеям в начале статьи:
"Знаю, что много-много людей, особенно из числа так называемых образованных, заглянув в это мое писание и поняв, о чем идет речь, только пожмут плечами, презрительно улыбнутся и не станут читать дальше. «Все старое непротивление… Как это не надоест ему», — скажут они"».
Правда, к «перестройке», к концу СССР, и авторитеты у интеллигенции стали соответствующие, в связи с чем равнодушие к этим авторитетам выглядит вполне оправданным.
Вспомним, к примеру, Г. X. Попова, в годы «перестройки» вождя русской «демократии». Он считается доктором экономических наук. Будучи депутатом, на Первом съезде народных депутатов СССР он удачно рассказал залу примитивную хохму про курочек и яйца. Она очень понравилась московской «интеллигенции», все газеты заполнились хвалебными статьями Г. Попову, ему тут же была выдана кличка интеллектуала и профессионала-экономиста, он стал авторитетом в среде образованцев.
