Джордж Фридман - «Горячие» точки. Геополитика, кризис и будущее мира
Вы могли бы сколько угодно углубляться в исследования истоков этой ненависти, но факт остается фактом: она жила в этом просвещенном человеке, он был тем, кем он был, и никуда от этого не деться. Память его прадедов — его память. Вся сила идей Просвещения не смогла изжить ее темные стороны. На Балканах, впрочем, так же как и во многих местах остальной Европы, память, как правило, сохраняет только самые горькие моменты, выводя на передний план ярость и злобу. Ненависть может быть подавлена политической диктатурой, может быть смягчена материальным благополучием, может считаться неприличной и недопустимой в образованном и просвещенном обществе. Но как только эти ограничители по какой-либо причине исчезают, наследие прошлого проявляется вновь.
Война перешла в стадию бесконечных многосторонних стычек, политических маневров и военных союзов, столь запутанных и сложных, что даже владение искусством шахматной игры, которой увлекаются все югославы, не поможет вам разобраться, что же там происходило. Разворачивавшийся конфликт вылился не только в военные сражения, но и в концентрационные лагеря, которые по царившему там голоду и насилию мало в чем уступали нацистским, хотя, конечно, им было далеко до индустриальной эффективности немцев. В Боснии имелись общины сербов, хорватов и мусульман, все они воевали друг с другом. Северная сербская часть Боснии располагала наибольшими ресурсами. Опираясь на них, боснийские сербы продвинулись на юг и блокировали мусульманскую столицу — Сараево. Ситуация до боли напоминала средневековые осады городов, за исключением артиллерийского огня.
Я был в столице Республики Сербской, городе Баня-Лука, примерно через 14 лет после окончания той блокады. Город выглядел абсолютно мирно и казался процветающим. Послеполуденная воскресная прогулка по центральным улицам создавала впечатление весьма спокойной и благополучной жизни. В центральном парке два человека двигали громадные шахматные фигуры, собрав вокруг себя дюжину болельщиков. Мороженое оказалось вкусным, кафе при гостинице было заполнено хорошо одетыми молодыми людьми. Пройдя дальше по улице, я увидел здание, на котором красовался логотип KPMG. В центре столицы непризнанной республики, которая живет под своим собственным, а не боснийским флагом, можно было наблюдать очевидный знак современной цивилизации — вывеску одной из самых уважаемых и крупнейших американских аудиторских и консалтинговых фирм.
Меня внезапно поразило вот что: до этого я не воспринимал как нечто странное и удивительное тот факт, что вывески на зданиях в большинстве своем либо были на английском языке, либо содержали английские слова. Во времена моей молодости вторым языком в Боснии был немецкий. А здесь, в сердце мятежного региона, бунт которого Америка вообще-то стремилась подавить, все внешние признаки указывали на то, что местные жители с энтузиазмом считали все старые обиды безвозвратно отошедшими в прошлое.
Дорога от Баня-Луки на юг шириной только в две полосы имела хорошее покрытие, по сторонам от нее всюду виднелись стройки. Очевидно, что местные деловые люди рассчитывали, что бизнес вдоль этой дороги, ведущей к Сараево, будет успешным. По мере приближения к Сараево объемы дорожного, жилищного и коммерческого строительства только возрастали. На главном въезде в столицу движение было очень плотным даже после полудня, улица шла вдоль реки к центру старого города. Там стояли причудливые старые здания вдоль извивающихся улочек. Летним вечером под холмами, где живут люди, в кафе и ресторанах звучала музыка и кипела жизнь.
Немногим более чем десять лет до этого Баня-Лука была штаб-квартирой Ратко Младича, лидера Республики Сербской[38]. Тогда дорога на юг была забита военной техникой, артиллерийскими установками, которые по прибытии в окрестности Сараево безжалостно обстреливали боснийскую столицу. Конечно, это был не самый страшный ад, который видела Европа за всю свою историю, но с 1945 года и по сегодняшний день на континенте не случалось ничего более жестокого, чем та осада.
Я был поражен, как быстро Босния отстраивается после всех войн 1990-х годов. Причем отстраивается не только путем расчистки развалин и возведения новых зданий, но и в смысле морально-психологической реабилитации своего населения. Термин «разрушенный войной» часто, может быть, даже слишком часто употребляется по отношению к территориям, но он применим и к человеческим душам. Люди, прошедшие войну, обычно выглядят также разрушенными войной. Но это не относилось к жителям Баня-Луки и Сараево. А дорога, которая повидала сотни единиц военной техники, стала… просто дорогой. Видимые последствия войны оказались ликвидированы. Но люди, молящиеся по вечерам в мечетях Сараево, которые только этим и отличаются от остальных европейцев, и люди, играющие в шахматы в центре Баня-Луки, ничего не забыли и ничего не простили. Ими события пятисотлетней давности или 1995 года воспринимаются так, словно они произошли только вчера. Очевидно желание выглядеть так, как будто все забыто. Но не обольщайтесь — это только желание, никакой амнезии там нет.
Остальная Европа смотрела на Югославию как на некий европейский атавизм, некое доисторическое чуждое образование. В «настоящей» Европе больше не может быть ужасных войн между нациями. «Настоящая» Европа более не отправляет людей в концлагеря по признаку этнической принадлежности. «Настоящая» Европа более никогда не может вызывать чувство отвращения у остального мира. А так как югославы проделали в 1995 году именно то, от чего «настоящая» Европа уже давно избавилась, то их полагалось считать «не совсем европейцами». Непонятно, кто они на самом деле, да это и неважно, но то, что они олицетворяют противоположность европейским ценностям, европейскому духу, было очевидно. Однако, с другой стороны, когда в 1912 году начались локальные балканские войны, о югославских народах могли быть сказаны точно такие же слова. То, что последовало за этими войнами уже в остальной Европе, на порядки превзошло все ужасы, случившиеся тогда на Балканах.
В Сараево мы остановились в небольшой гостинице, которая принадлежала пожилой и очень вежливой женщине, невысокого роста и немного полноватой. Она напомнила мне моих теть, когда хлопотала вокруг нас, стараясь сделать наше пребывание максимально комфортным. После некоторого подталкивания с моей стороны и колебаний с ее она заговорила спокойным голосом о днях бомбардировок людьми из Баня-Луки. Я рассказал ей об увиденной там вывеске KPMG над офисом этой компании как о символе того, что этого больше никогда не случится. Она грустно улыбнулась и ответила, что в этих местах вопросы войны и мира не зависят от денег и что войны вернутся, но «сейчас у нее есть гостиница». Она наслаждалась не самим состоянием мира, а тем, что в данный момент отсутствия войны было достаточно, чтобы она полностью отдавалась своему делу. Ее скромные запросы и ожидания от жизни, конечно, являлись ее личным делом, но для всех других это было одним из напоминаний о существующих реалиях.
Конкретные детали этого раунда балканских войн несущественны для нашего повествования. Следует осознать значимость их последствий. Войны имели место, погибли люди, многие — ужасной смертью. Войны закончились, когда под давлением США прошли переговоры о мире. Затем Америка начала войну с Сербией за регион Косово с преимущественно албанским, то есть мусульманским, населением, который сербы рассматривали как критически важный для сохранения своей национальной идентичности. Действительно, битва на Косовом поле 1389 года до сих пор не забыта. Сегодня она имеет такое же значение, как и шесть веков назад.
Европейцы не смогли ни предотвратить новые балканские войны, ни остановить их. Когда военные конфликты закончились, европейцы организовали только наблюдение за перемирием. Нужно отчетливо понимать, что главной причиной прекращения вооруженного противостояния стало полное физическое и моральное истощение всех воевавших сторон. Однако, как и ранее, война закончилась, но ничего так и не оказалось решено, никакие вековые проблемы. Представление, что в новейшее время в Югославии не может случиться кровопролитие по типу 1912 и 1913 годов, оказалось иллюзией. Враги остаются врагами, и неважно, под какими флагами они продолжают жить. Многие почему-то до сих пор верят, что стоит только всем югославским народам оказаться под крышей Европейского Союза, как все их противоречия сойдут на нет. Не совсем понятно, на чем основан такой оптимизм, но, действительно, большое число людей этого страстно желают и не менее страстно в это верят. Другие, скептики, знают, что через какое-то время случится очередной раунд. Сторонники ЕС выглядят энтузиастами. Те же люди, с которыми я лично общался и которые считают, что грядут новые войны, пребывали в более мрачном настроении. Я воспринимаю их позицию более серьезно.
