Сергей Бабурин - Новая русская империя
Русский интеллигент — это человек мыслящий. Но умение мыслить не вырастает линейно из суммы полученных знаний. Не случайно Н.К. Рерих отмечал, что «знание приходит лишь при готовности духа». Для русской интеллигенции особую роль несет в себе православный стержень национального самосознания, поскольку «нравственной, духовной силой Православия проросла вся наша культура». Но одна часть интеллигенции охраняет соответствующую традицию, другая уже более двух веков пытается эту традицию сокрушить.
В середине XIX века интеллигенцию определяли как «самосознающий народ». Но монолитности интеллигенции не было никогда. Она всегда разделялась на «прогрессистов» и «охранителей».
Нельзя не заметить, что интеллигенция во всех ее разновидностях тотально подвержена интенционализму (лат., не путать с интернационализмом) — учению или вере в то, что цель освящает любые средства (не отсюда ли корни и социалистического и либерального экстремизма, и белого и красного террора?). Г.В. Плеханов с полным на то основанием интеллигенцию разделял на буржуазную, мелкобуржуазную и социалистическую. Задачу социалистической интеллигенции он видел в том, чтобы она стала руководительницей рабочего класса в предстоящем освободительном движении, разъяснила ему его политические и экономические интересы, равно как и взаимную связь этих интересов.
Именно интеллигенция, по мнению Г.В. Плеханова, должны была подготовить рабочий класс к самостоятельной роли в общественной жизни России. «Она должна всеми силами стремиться к тому, чтобы в первый же период конституционной жизни России — писал основоположник русского марксизма еще в 1883 году, — наш рабочий класс мог выступить в качестве особой партии с определенной социально-политической программой».
Интеллигенты-охранители, впрочем, те же цели выражали иначе. «Нигилизм со всеми своими доктринами и последствиями был несомненно исчадием этой интеллигенции», — утверждал М.Н. Катков. «Вообще наша интеллигенция имеет поверхностный, подражательный и космополитический характер; она не принадлежит своему народу и, оставляя его во тьме, сама остается без почвы. Ее понятия и доктрины большей частью чужого происхождения и не имеют никакого отношения к окружающей их действительности, а потому никто так легко не поддается обману и не обнаруживает столько политического легкомыслия как наши guasi мыслящие люди».
Написано М.Н. Катковым в 1880 году, а мало что изменилось.
Но посмотрим чуть глубже в историю. Вдумчивые ученые с полным на то основанием моментом рождения русской интеллектуальной элиты («бульона», который произвел на свет интеллигенцию) называют 18 февраля 1762 года — появление Императорского манифеста «О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству». Именно тогда служивую часть элиты освободили от обязанности служить Отечеству, оставив права хозяйствовать и думать.
Понимание интеллигенции как аналога общества, которое в странах Запада всегда готово противостоять государству, привело В.В. Кожинова к утверждению, что интеллигенция «и до 1917 года и после как бы не могла не быть в оппозиции государству». По мнению О.К. Степановой, понятие интеллигенции имело просоциалистическую духовно-классовую атрибутику со времен впервые его употребившего в 70-е годы XIX века писателя П. Боборыкина, но к концу ХХ века критерий социальных взглядов для интеллигенции перестал работать.
Созревание кризиса к февралю 1917 года вылилось в крах охранительной линии в русском обществе. Догматизм власти и ее нежелание глубоких реформ привели к тому, что интеллигенция поддержала самые радикальные, самые экстремистские настроения в обществе, отринув самодержавие, а затем и буржуазный парламентаризм. Максималисты одержали верх.
Подход Г.В. Плеханова к интеллигенции развили В.И. Ленин и И.В. Сталин, не признав, впрочем, за интеллигенцией как за «прослойкой» самостоятельной политической силы. Тем более, что общество развивалось. После гражданской войны в Советской России «шел бурный процесс формирования, мобилизации и собирания сил новой интеллигенции. Сотни тысяч молодых людей, выходцев из рядов рабочего класса, крестьянства, трудовой интеллигенции… влили в интеллигенцию новую кровь и оживили ее по-новому, по-советски. Они в корне изменили весь облик интеллигенции, по образу своему и подобию. Остатки старой интеллигенции оказались растворены в недрах новой, советской, народной интеллигенции», — писал И.В. Сталин.
К середине 30-х годов ХХ века большевистская (революционная) интеллигенция себя исчерпала, уступив доминирование в обществе (в том числе и через ГУЛАГ) возродившейся с новым поколением интеллигенции охранительной. Господство консервативного крыла интеллигенции после кратковременного отступления в период хрущевской «оттепели» длилось до начала 80-х годов.
Постановка социальных целей всегда была функцией интеллигенции. Политические события 2011–2012 годов в России показали, что русская интеллигенция вновь вышла из затворничества и ставит перед обществом вопрос о выборе дальнейшего движения.
Государственная власть России начала XXI века повторяет все ошибки власти вековой давности. Только Конституционное собрание и глубокая реформа высших представительных органов власти Российской Федерации сохранит поступательное развитие общества и предотвратит назревшие социальные катаклизмы, говорит «думающая часть общества». Ничего не надо, все под контролем, заклинают придворные идеологи в Кремле.
А ведь все уже было.
«С нынешним режимом Россия совсем деморализуется и расшатается», — провидчески писал Л.А. Тихомиров главе правительства России П.А. Столыпину в 1906 году, наставая на необходимости пересмотреть неудачные Основные законы Российской империи 1906 года, подорвавшие и идею народного представительства, и самодержавие. Резолюция адресата «Все эти прекрасные теоретические рассуждения на практике оказались бы злостной провокацией и началом новой революции», увы, в силу последующего хода истории оказалась несостоятельной.
К середине 80-х годов ХХ века мы видим вновь нарастание революционных настроений и — революционный энтузиазм «думающей» части народа. Максималисты вновь одержали верх. Но прямого повторения Февраля не произошло, и сгорели максималисты не в ответном огне охранителей, а в реванше мещанской диктатуры.
Русская интеллигенция в 90-е годы ХХ века вновь испепелила себя, расколов общество, ввергнув Россию в новую Смуту, вообще, как и сто лет тому назад, рассыпав историческую Россию на суверенные обломки. Разве не были тогда остро актуальны слова М.Н. Каткова из 1878 года: «Наша интеллигенция выбивается из сил показать себя как можно менее русской, полагая, что в этом-то и состоит европеизм». Политический режим, установившийся в те годы в России, с помощью пауперизации приобрел «социальную терпимость» граждан колоссальной ценой распада общества. Интеллигенция через свою глубокую дезинтеграцию утратила качества явления, уступив место в социальной жизни мещанству, носителем идеологии которого стали «новые русские».
Итак, на протяжении ста лет, с середины XIX по середину XX века история России определялась лидерством интеллигенции, то революционного, то охранительного ее крыла. С провозглашения курса на рост благосостояния народа при «позднем» Л.И. Брежневе начался ползучий реванш мещанского самосознания, завершившийся «потребительской революцией» 90-х годов ХХ века. И проблема не в том, что власть и общество впервые всерьез озаботились улучшением быта населения — эти вопросы пытались решить и в период всех реформ ранее, — а в том, что материальный достаток стал культом, целью жизни.
Реванш мещанства — вот что стоит за «реформами» ельцинской эпохи.
Смысл событий 2011–2012 годов — в том, что уличные выступления и их массовая поддержка в среде думающей части общества показали, что монополия мещанской идеологии кончилась, что мы накануне новой эпохи интеллигенции. Революционное и охранительные крылья интеллигенции, деморализация которых позволила мещанству одержать верх два десятилетия назад, сблизились по позициям в борьбе за перемены.
Если, начиная свое «Кризисное обществоведение», С.Г. Кара-Мурза пишет, что «пока неясно, может ли сохраниться при таком повороте сам феномен русской интеллигенции», то в конце он пессимистически делает вывод: «большинство молодых людей получают диплом о высшем образовании, а интеллигенции в России нет. Ее надо будет снова собирать и выращивать — если общество и государство поправятся».
С уличных протестов конца 2011 — начала 2012 года, по большому счету, началось воскрешение разрушенной в конце ХХ века русской интеллигенции.
Мало кто не знает древнего мифа о птице Феникс, которая после периодического самосожжения возрождалась из собственного пепла и начинала новую жизнь. Птица Феникс стала символом постоянного возрождения и вечного обновления. Именно о Фениксе вспоминаешь, едва размышления касаются русской интеллигенции, ее прошлому и настоящему.
