Вадим Роговин - Была ли альтернатива? («Троцкизм»: взгляд через годы)
Сталин использовал ошибку стенографа, записавшего слово «нэпмановская» вместо «нэповская». Через несколько дней об этой причине «искажения» ленинской формулы было сообщено в «Правде». Разумеется, Сталин понимал, что в данном случае может идти речь лишь о явном редакторском недосмотре. Тем не менее он заявил, что Каменев «выпалил» этот странный лозунг, который якобы «может породить в партии кучу недоразумений» и создать впечатление, что во главе Советской России стоят нэпманы.
В том же докладе Сталин обвинил Зиновьева (не называя его) в «несообразности», которая «способна породить в партии путаницу и неразбериху», за выдвинутый им на XII съезде и подтверждённый в резолюции съезда тезис о «диктатуре партии». Здесь речь шла уже о более принципиальном вопросе. Но надо заметить, что Сталин ранее не ставил под сомнение этот тезис и вместе с другими голосовал за него на XII съезде. Теперь же для его дезавуирования он вспомнил идею Ленина о необходимости «размежевания партийных и советских органов», которую он вместе с другими триумвирами фактически отвергал в недавней полемике с Троцким.
Без обсуждения на Политбюро Сталин опубликовал 20 июня в «Правде» часть доклада, серьёзно затрагивавшую амбиции Зиновьева и Каменева, которые считали себя ведущими теоретиками партии. Поскольку в то время было принято избегать даже косвенной полемики между членами «семёрки», они расценили этот поступок Сталина как самое решительное выступление против «ядра», призванное разложить его.
По этому поводу Зиновьев и Каменев созвали совещание 15—17 «руководящих товарищей», где Сталин прямо заявил, что своим выступлением он преследовал цель «расширить ядро, ибо оно стало узким». Совещание признало выступление Сталина ошибочным и приняло решение о том, чтобы впредь все высшие руководители партии согласовывали друг с другом свои выступления. В ответ на это Сталин в очередной раз заявил об отставке, которая и в данном случае не была принята. Таким образом, попытка Зиновьева и Каменева мобилизовать против Сталина «параллельный ЦК» окончилась провалом.
Как видим, сразу после XIII съезда Сталин приступил к постепенной подготовке нового раскола внутри Политбюро и к созданию в этих целях нового верхушечного блока: на этот раз — с «молодыми» членами Политбюро, вошедшими в его состав в 1922—1924 годах,— Бухариным, Рыковым и Томским. Однако оформление этого блока, направленного против Зиновьева и Каменева, задержалось, поскольку последние ещё были нужны Сталину для дальнейшей борьбы против их общих тогдашних врагов — Троцкого и его единомышленников.
XXVI
Тактика единого фронта
А борьба эта всё обострялась, захватывая самый широкий круг теоретических и практических вопросов. Французский коммунист Б. Суварин, находившийся в Москве в период XIII съезда, вскоре написал, что в СССР наблюдается конфликт «между живым, критическим революционным духом, постоянно обновляющимся и обогащающимся», представленным Троцким и его идейными союзниками, и «псевдореволюционным, консервативным духом», царящим на официальных партийных форумах. Коренное противоречие внутрипартийной жизни Суварин видел в том, что «подавляющее большинство рабочего класса — троцкистское, как свидетельствуют грандиозные демонстрации, происходящие везде, где ни выступит Троцкий. А на съезде всё это выражается пресловутым 100-процентным большинством за Центральный Комитет». И после съезда, как свидетельствовал Суварин, «популярность Троцкого росла, его долгие речи перед различными слушателями приводили всех в восторг. Часто говорили, что только он высказывает новые мысли, что только он чему-то учился…» [407]
Троцкий активно продолжал свою теоретическую деятельность. Одним из пунктов, на котором столкнулись противоборствующие стороны, были проблемы мирового развития и международного коммунистического движения. В 1924 году Троцкий опубликовал книги «Восток и Запад» и «На путях европейской революции», объединившие статьи, печатавшиеся до этого в «Правде». Некоторые идеи этих работ были подвергнуты критике членами «руководящего коллектива».
Наиболее остро разногласия развивались вокруг идеи единого рабочего фронта, т. е. союза с социал-демократией. В 1921—1922 годах при активном участии Ленина была выработана линия Коминтерна на «единый фронт всех рабочих и коалицию всех рабочих партий в экономической и политической области для борьбы с буржуазной властью и для её окончательного свержения» [408].
Эта линия стала разрушаться триумвиратом с конца 1923 года. Зиновьев говорил: «Нужно раз и навсегда понять, что для Коминтерна тактика единого фронта была и остаётся только стратегическим маневром в борьбе с контрреволюционными вождями социал-демократии, методом агитации среди рабочих, доверяющих социал-демократии. И только. Надо раз навсегда распроститься с мыслью о том, что тактика единого фронта есть нечто большее» [409].
Ряд деятелей коммунистического движения указывали на ошибочность и левосектантский характер такой установки. В ответ на это в январе 1924 года Зиновьев на заседании Президиума ИККИ объявил социал-демократию «крылом фашизма» и главным врагом коммунистов. Сталин, вторя Зиновьеву, утверждал, что в Германии «за последнее время произошла передвижка сил, передвижка мелкобуржуазных социал-демократических сил в сторону контрреволюции, в лагерь фашизма. Вывод: не коалиция с социал-демократией, а смертельный бой с ней как с опорой нынешней фашизированной власти» [410]. Эти положения, нашедшие отражение в решениях Исполкома Коминтерна, были глубоко ошибочными: лидеры социал-демократии были резко настроены против фашизма, за ними шла большая часть рабочего класса, «смертельный бой» означал бы неминуемое взаимное ослабление социал-демократов и коммунистов и тем самым — рабочего движения в целом.
Эта грубая ошибка стала одной из причин поражения немецкого пролетариата в условиях революционной ситуации. Однако Зиновьев и Сталин сделали из этого поражения иной вывод: главным виновником была немецкая социал-демократия, якобы перешедшая на сторону фашизма, а также часть руководства КПГ, стремившаяся к союзу с ней. На январском пленуме ЦК 1924 года Зиновьев сделал доклад о международном положении, открывший обсуждение причин поражения германской революции. Позиция триумвирата по данному вопросу была оспорена Радеком, незадолго до этого вернувшимся из Германии, который считал главным врагом фашизм и выступал за коалицию с социал-демократической партией. Продолжая оставаться выразителем взглядов оппозиции и основным оппонентом триумвирата по этому вопросу, Радек на V конгрессе Коминтерна (июнь — июль 1924 года) выступал за последовательное осуществление тактики единого рабочего фронта. По его мнению, она должна была заключаться в том, чтобы «мы честно и открыто готовы были пройти часть пути с рабочими партиями, которые захотят бороться — ту часть пути, которую они в состоянии будут пройти с нами… Только таким путём… мы можем рассчитывать на успехи в применении тактики единого фронта» [411].
Эта позиция нашла поддержку со стороны ряда руководителей зарубежных компартий. Лидер болгарских коммунистов В. Коларов заявил: «Я должен сказать вам, что самый источник ошибок, совершённых нашей партией, заключается в неприменении тактики единого фронта во всём её объёме» [412]. Критика левосектантских положений Зиновьева и его единомышленников содержалась и в выступлениях К. Цеткин. Однако на конгрессе победила позиция Зиновьева. В результате его сектантская установка вошла в резолюцию конгресса: «…Тактика единого фронта есть только метод агитации и революционной мобилизации масс для целого периода. Всякие попытки истолковать эту тактику, как политическую коалицию с контрреволюционной социал-демократией, являются оппортунизмом, отвергаемым Коммунистическим Интернационалом» [413].
В резолюции конгресса о фашизме подчёркивалось, что «при всё прогрессирующем распаде буржуазного общества все буржуазные партии и особенно социал-демократия принимают более или менее фашистский характер, прибегая к фашистским методам борьбы с пролетариатом… Фашизм и социал-демократия составляют два острия одного и того же оружия диктатуры крупного капитала. Социал-демократия поэтому никогда не может быть надёжной союзницей в борьбе пролетариата с фашизмом» [414].
После V конгресса Коминтерна Сталин и Зиновьев продолжали вести ошибочную линию на фактическую ликвидацию тактики единого фронта и тем самым — на раскол рабочего движения. Они последовательно ориентировали коммунистические партии капиталистических стран на нанесение главного удара по социал-демократии вообще и по её левому крылу в особенности. В статье «К международному положению» (сентябрь 1924 года) Сталин писал: «Социал-демократия есть объективно умеренное крыло фашизма. Нет основания предположить, что боевая организация буржуазии (фашизм.— В. Р.) может добиться решающих успехов в боях или в управлении страной без активной поддержки социал-демократии… Эти организации не отрицают, а дополняют друг друга. Это не антиподы, а близнецы. Фашизм есть неоформленный политический блок этих двух основных организаций…» [415]
