Юрий Галенович - Взгляд на Россию из Китая
Ли Шэньчжи был смелым человеком. Во времена Мао Цзэдуна он говорил: «Я стащу императора с коня, а там хоть четвертуйте меня». А ко временам Дэн Сяопина относятся слова Ли Шэньчжи: «Служить под угрозой смерти? Да ни за что».
После событий осени 1989 г. в Пекине на площади Тяньаньмэнь, когда «сидячая демонстрация» была подавлена военной силой, Ли Шэньчжи ушел с поста вице-президента Академии общественных наук Китая. Но он продолжал оказывать влияние на научное и общественное мнение в КНР вплоть до своей кончины в 2003 г.
«Осторожный Ли» считал, что традиционный китайский абсолютизм есть сердцевина китайской идеологии и культуры, и он неразрывно связан с тоталитаризмом, с политической системой, созданной Мао Цзэдуном и сохраняющейся при его последователях. Следовательно, возникает задача осознания китайской нацией необходимости изменения отношения не только к политическому строю, созданному Мао Цзэдуном, но и к традиционной китайской культуре.
Он призывал вернуться к идеям «движения 4 мая 1919 г.» и заняться просвещением, распространять элементарные знания. В 1999 г. Ли Шэньчжи писал: «Хотя в Китае и нет религии, но есть идеология, которая по своей силе не уступает религии. Эта идеология не побуждает, как это делает религия, людей стремиться к истине и к знанию, к пониманию того, что перед Богом все люди равны. Таких преимуществ у идеологии нет. Она представляет собой принципы и идеи абсолютизма и самовластия».
Конечно, в Китае существует несколько религий. Однако, Ли Шэньчжи имел в виду, что в жизни страны, в ее истории, да и в настоящем, большую роль играла и играет идеология. Он надеялся на перемены: «Китай все-таки должен считать высшей ценностью демократию; народ Китая должен обрести демократию. Он сам способен найти разумный путь. Пусть на этом пути он где-то пойдет не той дорогой, пусть „напорется на гвоздь, набьет себе шишек“. Все равно, только благодаря демократии, он найдет верный путь, по которому следует идти. И я верю, что это именно тот путь, по которому рано или поздно, но неизбежно, должны пойти народы всех стран мира».
Сопоставление взглядов Ли Шэньчжи и Ли Шэньмина приводит к мысли о том, что реалии политической жизни в современном Китае требуют продвижения к переходу на общий путь всех народов мира. Препятствия на этом пути – это жестокая реальность, а поиск пути и само движение вперед – дело длительное и трудное. Но и современные руководители Китая стремятся – пусть постепенно и осмотрительно, – но все же двигаться по пути просвещения народа, по пути постепенного демонтажа снизу политического строя, который установили Мао Цзэдун и его последователи.
* * *Подведем некоторые итоги.
В свое время, при генеральном секретаре ЦК КПК Ху Яобане, лидером в общественных науках был Ли Шэньчжи. В конце правления генерального секретаря Цзян Цзэминя таким лидером сделали Ли Шэньмина.
Можно сопоставить взгляды двух этих идеологов. Ли Шэньчжи протестовал против самовластия. Ли Шэньмин даже не произносит слов «свобода» и «демократия». Он отвечает, в частности, за формирование пропаганды в области политики в отношении России. Его взгляды на нашу страну – это соединение взглядов Мао Цзэдуна и Дэн Сяопина. Таким образом, и идеология, и политика в отношении нашей страны – это в сегодняшней КНР сфера идей Мао Цзэдуна и теории Дэн Сяопина. Ничего доброго это нам не сулит.
Политика по отношению к нам складывается в Китае из двух несовместимых позиций: мирных деклараций государственных руководителей Ху Цзиньтао и Вэнь Цзябао и идеологии, отрицающей взгляды на свободу и демократию, закрепленных в конституции России.
Попытка объяснять ситуацию отделением идеологии от межгосударственных отношений, утверждая при этом, что идеологически мы можем не соглашаться друг с другом, а в отношениях между государствами прекрасно сотрудничать, крайне сомнительна. Разногласия по коренным нравственным понятиям и ценностям не могут быть устойчивым основанием для межгосударственных отношений. Мы расходимся все дальше и дальше.
Ни чиновники современного китайского государства, ни рядовые граждане не могут быть свободны от внушаемого партийной и государственной пропагандой отрицательного отношения к ценностям, провозглашенным в нашей стране в начале 1990-х гг. Можно пытаться убеждать себя в том, что для такого негативного отношения к нам в Китае нет оснований, но это не меняет реального положения дел. Отрицательное отношение к нам иррационально, патологично, но оно существует. Необходимо желание, необходимы десятилетия и столетия, чтобы изменить отношение в Китае к России и к русским.
Когда русские и китайцы встретились в первый раз, у них было отношение к встречному, как к чужаку незнакомцу. Встречи на просторах Дальнего Востока и Восточной Сибири, а позже и в Средней Азии стали началом борьбы за раздел земель между встретившимися. Этот раздел не завершился и по сию пору.
Земля, пространство для выживания нации – вот что представляет собой источник недоброжелательства и недоверия в наших отношениях. Вот почему необходима, по крайней мере признанная обеими нациями, их государствами, окончательная договоренность о границе. Необходима признаваемая обоими государствами и обеими нациями, зафиксированная в межгосударственном договоре граница между нами.
«Война»
Суть этого раздела нашей книги (он мог бы занимать, к сожалению, гораздо больше места) заключена в вопросе: «Кто и с какими целями считает нужным внушать населению Китая саму мысль о характеристике того или иного периода в истории наших отношений как китайско-советской войны?»
Иной раз китайские эксперты объясняют такой подход необходимостью представлять своему народу историю во всей ее полноте, а также тем, что в годы правления Сталина люди в Китае были лишены возможности прямо говорить о вековой нерешенности вопроса о границе и территориях. При этом подразумеваются территории к востоку от озера Байкал, в Средней (ныне Центральной) Азии, Монголия и Танну-Урянхай (ныне Тыва).
Оба этих довода, с нашей точки зрения, неубедительны и не обоснованы ни юридически, ни исторически.
В целом ряде широко распространяемых в современном Китае изданий, фактически отражающих официальное толкование характера наших двусторонних отношений, вся их история оборачивается исключительно враждебным отношением к России. Китайские авторы стремятся представлять нашу страну в качестве вечно виноватого перед Китаем территориального должника, который, к тому же, с 1840 г. и до XXI века якобы вел «в разных формах» войну против Китая и неравноправно относился к китайцам.
При этом фактически не говорится о главном в наших отношениях, о совпадении национальных интересов, и о том, что на протяжении многих десятилетий мы были союзниками во времена войн и мира, друзьями, искренне помогавшими друг другу, и «товарищами по внутренним революциям» в обеих наших странах.
Что до неравноправия в отношениях, то китайские авторы полагают, что навязанный России в 1689 г. военной силой Нерчинский договор, по которому к Китаю отошли громадные территории России, надо считать «равноправным». А справедливое возвращение Россией спустя 150 лет отторгнутых Китаем земель именуется «неравноправным, несправедливым и необоснованным».
Заявление Мао Цзэдуна в 1964 г. о том, что Китай «еще не предъявлял территориальный счет» к нашей стране на полтора миллиона квадратных километров, считается «справедливым». Призывы Мао Цзэдуна к подготовке к войне против СССР, организация вооруженных нападений и открытие огня на границе в 1969 г. тоже считаются «справедливыми». Призыв Дэн Сяопина в 1979 г. к созданию «объединенного фронта борьбы» против нашей страны в составе Китая, Америки, Японии и государств Западной Европы тоже считается «справедливым». То же относится к выдвинутому и навязанному нам в 1989 г. Дэн Сяопином (в беседе с М. С. Горбачевым) утверждению о том, что наша страна является якобы военной угрозой для Китая с севера, и поэтому необходимо сократить наши вооруженные силы в стокилометровой полосе вдоль границы с Китаем…
При такой интерпретации нашего общего прошлого оказывается, что вся история русско-китайских отношений делится теперь в КНР фактически на два периода. До 1840 г. – это период, которым довольны в Китае, ибо считают, что русские подчинялись неравноправному и несправедливому, с точки зрения России, Нерчинскому договору. И период с 1840 г. по настоящее время, в течение которого Россия якобы навязала Китаю «неравноправные договоры» и «неравноправно относилась к Китаю». Получается, что это происходило даже тогда, когда советское руководство помогло компартии Китая создать «Новый Китай», в результате чего был подписан договор о дружбе, союзе и взаимной помощи 1950 года…
Возникает необходимость откровенно и обоснованно высказаться по всем этим вопросам. Мне представляется, что определенный вклад в этот диалог может внести рассмотрение пропагандистской литературы, изданной в Китае в 2007 г. – именно в «год Китая» в России.
