Сергей Волков - Почему РФ - не Россия
исчерпанием запаса жертв и необходимостью сохранения жизни части офицеров для
использования их в Красной армии, перекинулся на занятую большевиками территорию
Украины. 25 июля 1919 г. в «Известиях ВЦИК» было объявлено, что по всей Украине
организуются комиссии красного террора и предупреждалось, что «пролетариат
произведет организованное истребление буржуазии», а орган ВУЧК писал:
«Объявленный красный террор нужно проводить по-пролетарски. За каждого
расстрелянного нашего товарища в стане деникинцев мы должны ответить
уничтожением ста наших классовых врагов». «Рутинные» расстрелы начинались сразу
по занятии соответствующих городов, но массовая кампания, подобная осенней 1918
г., началась летом 1919 г., когда белые войска перешли в наступление и начали
очищать Украину от большевиков: последние торопились истребить в ещё
удерживаемых ими местностях все потенциально враждебные им элементы
(действительно, украинские города дали белым массу добровольцев, перешло и
множество офицеров, служивших в красных частях на Украине). Перед взятием Киева
добровольцами (31 августа 1919 г.) в течение двух недель было расстреляно
несколько тысяч человек, а всего за 1919 г. по разным данным, 12–14 тыс. чел.,
во всяком случае, только опознать удалось 4 800 чел.
В Екатеринославе до занятия его белыми погибло более 5 тыс. чел., в Кременчуге —
до 2500. В Харькове перед приходом белых ежедневно расстреливалось 40–50 чел.,
всего свыше 1000. Ряд сообщений об этих расстрелах появлялся в «Известиях
Харьковского Совета». В Чернигове перед занятием его белыми было расстреляно
свыше 1 500 чел., в Волчанске — 64. В Одессе за три месяца с апреля 1919 г. было
расстреляно 2 200 чел. (по официальному подсчету Деникинской комиссии — 1 300 с
1 апреля по 1 августа), ежедневно публиковались списки в несколько десятков
расстрелянных; летом каждую ночь расстреливали до 70 человек. Всего на Юге в то
время число жертв определяется в 13–14 тысяч.
Особенно массовый характер носили расстрелы, проводившиеся после окончания
военных действий, особенно в конце 1920 — начале 1921 гг. в Крыму, где было
уничтожено около 50 тыс. чел., и в Архангельской губернии, куда, помимо пленных
чинов Северной армии генерала Миллера, вывозились арестованные в ходе массовой
кампании летом 1920 г. на Кубани, сдавшиеся в начале 1920 г. чины Уральской
армии и другие «контрреволюционеры».
Следует заметить, что во время Гражданской войны, и затем в 20–30-х годах
большевики (к досаде их позднейших апологетов) отнюдь не стеснялись ни самого
«красного террора», ни его «массовидности», а, напротив, как нетрудно заключить
по их печати, гордились масштабом свершений в духе «того настоящего,
всенародного, действительно обновляющего страну террора, которым прославила себя
Великая Французская революция» (именно таким видел террор Ленин ещё задолго до
1917 г.), и оставляли после себя весьма красноречивые документы. Так, например,
оправдываясь в обвинениях в недостаточном рвении, член Крымревкома Ю.П. Гавен
писал члену Политбюро Н.Н. Крестинскому: «Я лично тоже стою за проведение
массового красного террора в Крыму, чтобы очищать полуостров от белогвардейщины
(считаю нужным напомнить, что я применял массовый красный террор ещё в то время,
когда он ещё партией официально не был признан. Так, напр., в январе 1918 г. я,
пользуясь властью пред. Севаст. Военно-Револ. Комитета, приказал расстрелять
более пятисот офицеров-контрреволюционеров). Но у нас от крас. террора гибнут не
только много случайного элемента, но и люди, оказывающие всяческую поддержку
нашим подпольным работникам... до сих пор я пытался освободить не более десяти
человек, в то время, когда расстрелянных уже около 7 000 чел., а арестованных не
менее 20 000 чел. И все же я в глазах тт. Бела Кун и Самойловой стал
коммунистом, находящимся под влиянием мелкой буржуазии».
В целом наиболее массовые убийства (помимо регулярных расстрелов в Москве,
Петрограде и губернских городах) имели место в начале 1918 года в Крыму (не
менее 3 тыс. чел.), в Одессе, Донской области и в Киеве (около 5 тыс. чел.,
главным образом офицеров). Анализ списков расстрелянных в 1918–1919 годы в
различных городах свидетельствует, что его представители составляли огромное
большинство жертв, не говоря уже о ставших жертвами толпы и самочинных расправ в
конце 1917 — начале 1918 года. Встречаются сведения, что из 1,7 — 1,8 млн. жертв
террора офицеры составили 54 тыс. (включая, очевидно, и расстрелянных сразу
после гражданской войны), а представители умственного труда — до 370 тыс.; есть
основания полагать, что не менее трети их состояли на государственной службе.
На судьбы военной части служилого слоя — офицеров и военных чиновников (сведений
о которых сохранилось значительно больше, чем о других группах) оказывал влияние
целый ряд обстоятельств: нахождение в конце 1917 — начале 1918 года ещё
значительной их части на разложившемся фронте, а части в плену в Германии и
Австрии. Большинство офицеров стремилось пробраться к своим семьям, чтобы хоть
как-то обеспечить их существование. Семьи кадровых офицеров проживали в это
время в абсолютном большинстве там, где располагались до войны их воинские
части. Подавляющее большинство их стояло в губернских городах центральной
России, находившихся под властью большевиков. (Это обстоятельство, кстати,
послужило главной причиной, по которой большевики смогли впоследствии
мобилизовать столь значительное число офицеров.) Практически все штабы и
управления, равно как и разного рода военные организации, также располагались в
столицах и крупнейших городах. Большинство интеллигенции, из которой в
значительной части происходили офицеры военного времени, также проживало там.
Поэтому естественно, что именно в них (и прежде всего в центах военных округов —
Петрограде, Москве, Киеве, Казани, Тифлисе, Одессе, Омске, Иркутске, Ташкенте)
скопилось наибольшее количество офицеров. Хотя цифры по конкретным городам
называются разные, но порядок их примерно одинаков. В Москве насчитывалось до 50
тыс. офицеров; на конец октября называется также цифра около 55 тыс. и много
незарегистрированных — или 56 тыс.), в Киеве — 40 тыс., в Херсоне и Ростове — по
15, в Симферополе, Екатеринодаре, Минске — по 10 тыс. и т.д. По другим данным, в
Киеве было 19,5 тыс. офицеров, в Пскове 10, в Ростове 9,5 тыс. По третьим — в
Киеве 35–40 тыс., в Херсоне — 12, Харькове — 10, Симферополе — 9, Минске — 8,
Ростове около 16 тыс.
Наибольшее число офицеров и военных чиновников служило в белых формированиях и
учреждениях на Юге России (в т.ч. в добровольческих формированиях 1918 г. на
Украине). Общее число офицеров, убитых в белой армии на Юге, можно определить,
исходя из потерь основных добровольческих частей. Численный состав Корниловской,
Марковской, Дроздовской дивизий был примерно одинаков. Потери убитыми
корниловцев и дроздовцев исчисляются в 14 и 15 тыс. чел., причем для корниловцев
известно точное число офицеров — 5,3 тыс. Потери марковцев несколько ниже, но
зато в марковских частях была выше доля офицеров (в корниловских и дроздовских
она была одинакова), причем изначально, в 1918 г., когда потери были
наибольшими, это были чисто офицерские части. Таким образом, в рядах этих трех
«цветных» дивизий погибло примерно 15 тыс. офицеров. С алексеевцами и другими
добровольческими частями (численность которых, вместе взятых, равна каждой из
трех дивизий) — 20 тыс. Гвардейские и кавалерийские полки Императорской армии,
возрожденные на Юге, потеряли по 20–30 офицеров, т.е. всего примерно 2 тыс. В
других пехотных частях ВСЮР и Русской Армии офицеров было относительно немного,
как и в казачьих войсках. Очень сильно насыщены офицерами были артиллерийские,
бронепоездные и другие технические части (от трети до половины состава), но они
несли сравнительно меньшие потери. Поэтому общее число убитых офицеров едва ли
превысит 30 тыс. С потерями от болезней — до 35–40 тысяч.
В первый период войны — практически в течение всего 1918 г. в плен обычно не
брали, особенно офицеров. В дальнейшем, особенно после того, как начались
мобилизации офицеров в Красную Армию, тех, кто не был после пленения сразу же
убит, стали иногда отправлять в тыл, а некоторых даже пытались привлечь на
службу в красные части, но до осени 1919 г. речь может идти лишь о нескольких
десятках человек. Однако довольно много попало в плен в начале 1920 г. при
агонии белого фронта на Юге. Хорошо известны трагические последствия бездарно
