Д. Кралечкин - Основы теории политических партий
«Таммани холл» – название нью-йоркской политической машины Демократической партии, контролировавшей практически всю политическую жизнь Нью-Йорка в период с 1790 по 1960 годы.
То, каким образом формируется теневая партийная верхушка, зависит от правил игры на том или ином конкретном политическом рынке и его традиций. В одних странах (например, в США) партийные боссы являются представителями крупного бизнеса – вместе с ним по наследству передается и традиционная связь с конкретной партией, в других странах (во Франции, Германии, Бельгии и других) партийные теневые верхушки складываются из представителей традиционных политических элит, не тождественных деловым элитам, но связанных с ними отношениями и обязательствами.
Но, несмотря на это, не следует считать, что применительно к деятельности партий правило «кто платит, тот и заказывает музыку», действует повсеместно и безусловно. Наличие партийного аппарата, самого по себе весьма косного, делает партию достаточно независимой от кредиторов и их прихотей. Политический капитал на политическом рынке зачастую стоит куда выше, чем финансовый. Давление корпораций и их представителей, как правило, не переходит качественный рубеж и не превращается в управление партией – партийные ресурсы они чаще используют для лоббизма.
Политический капитал – совокупность качеств агента политического поля, определяющая его положение в политической иерархии.
Другими словами, ни денежные мешки, ни представители изолированных сообществ интеллектуалов не заняты в непосредственном партийном администрировании и не занимают в структуре организаций официальные руководящие должности. Однако и отрицать влияние финансового и интеллектуального капитала на политику партий нельзя.
В зависимости от степени организованности и серьезности целей, которые ставит перед собой партия, с точки зрения объединяющих ее связей, партийная организация может являть собой «камарилью», сбившуюся вокруг фигуры вождя, где важнейшую роль играют личностные связи; клан, частично использующий кровные связи; руководящую команду, где связи между членами основаны либо на дружбе либо на различных формах общности, сложившейся в связи с подробностями личных биографий членов команды.
Однако наряду со всеми этим типами существует и бюрократическая система партийной организации, где вся власть принадлежит функционерам. Ни один из них никогда не признает, что то, что он делает, имеет источником его собственную волю. Власть в партии в таком случае на всех уровнях принадлежит обезличенному аппарату, транслирует ли он при этом волю вождя сверху вниз или волю рядовых партийцев снизу вверх.
Как бы ни пытались отдельные социальные активисты построить партию без аппарата, партию без внутренней машины, такие попытки рано или поздно заканчиваются неудачей.
Опыт германских «зеленых», пытавшихся создать партию прямой демократии, свидетельствует о том, что даже такая на бумаге кажущаяся заманчивой идея крайне трудно осуществима в действительности. Жизнь показала необходимость наличия внутри партии небольшой по численности, но хорошо организованной и хорошо финансируемой группы профессиональных политиков, способных принимать решения и осуществлять политическое руководство партией в целом и ее парламентскими представителями в частности[108].
В целом партийная внутриструктурная динамика подчиняется ряду формальных и неформальных принципов и правил. Принцип прозрачности структуры массовых демократических партий для электората и рядовых членов партии, провозглашающий честность всех правил партийной игры, может соседствовать с неформальным правилом закрытости и тайны кадровой политики верхушки.
Для классических парламентских партий вообще не характерно представление своей структуры электорату. Скорее наоборот, внутрипартийная жизнь традиционно оказывается окутана завесой тайны. В этом есть свой резон, поскольку именно таким образом создается имидж небольшой, но крепко сбитой команды, которая берется отстаивать интересы общества в публичной политике, и лишняя информация о том, что внутри партии есть место и какой-то совсем иной, непубличной политике, не вызовет у электората энтузиазма.
Функционирование партии зачастую требует обращаться к процедурам, противоречащим регламенту, закрепленному в уставе партии, либо партийной идеологии, выраженной в ее программе. Но чрезмерное увлечение применением неформальных правил[109], как-то: правило политического компромисса[110], правило материального превосходства[111], правило нобелитета[112], правило привилегированного доступа[113], в итоге чревато размыванием партийных рамок, деструктурацией организации и утратой ее политического капитала.
Институционализированная власть аппарата не столь заметна, как власть его лидера. Исторически сложилось, что роль последнего в партиях, опирающихся (реально или номинально) на рабочий класс, была существенно выше роли лидеров в партиях, опиравшихся на слои буржуазии. Объясняется это обыкновенно тем, что неимущие слои не проявляют достаточного доверия институциональным формам, в отличие от личностной харизмы. В свою очередь, такое недоверие возникает из-за того, что социальные институты общества, как правило, формируются с учетом интересов собственников.
В структуре хорошо организованной партии изначально заложен конфликт – между властью партийного лидера и партийного аппарата. Безличный партаппарат наиболее силен в партиях тоталитарного типа, массовых социалистических и демохристианских партиях. Борьба лидера и аппарата в таких организациях зачастую бывает достаточно драматичной и даже порой кровавой – достаточно вспомнить уничтожение Иосифом Сталиным оппозиции, выступившей на XVII съезде ВКП(б), или «ночь длинных ножей» 17 июля 1934 года – «кровавую чистку» Адольфом Гитлером партийных структур СА и устранение Эрнста Рэма и Отто Штрассера, ставивших под угрозу персональное господство фюрера над партией НСДАП.
Номинально должность того же лидера КПСС значилась как секретарская, пусть даже с приставкой «генеральный». Для экстремистских же партий и партий фашистского толка фигура лидера-фюрера имеет крайне важное значение, культ их личности всячески акцентируется, вплоть до откровенного обожествления. Имидж такого вождя включает чуть ли не все божественные атрибуты, его биография мифологизируется, а смерть переносит фюрера в пантеон партийных героев-богов. Тем не менее, вождь может оказаться чем-то вроде «большого брата», мифической фигуры, неким институтом, за спиной которого могут находиться совсем другие люди.
Несмотря на то, что массы стремятся персонализировать власть над собой, сам партаппарат и многие партийные лидеры старались бороться с этими тенденциями как посредством уточнения собственных уставов, так и за счет инициирования законодательных решений.
С 1993 года в российском избирательном законодательстве сохранялась норма о возможности избрания посредством партийных списков граждан, не являющихся членами выдвинувшей их организации из числа беспартийных и членов иных политических партий, чем на практике пользуется абсолютное большинство партий. Безусловно, участие популярных фигур в составе списка способствует притоку дополнительных голосов избирателей, в ряде случаев снимает проблемы финансирования. Вместе с тем партия, рекрутирующая в свои списки «варягов», тем самым признает отсутствие либо дефицит собственных кадровых ресурсов. Наконец, если такая ситуация повторяется от выборов к выборам, в партии создается кризис политического участия, ибо членство в партии и активное участие в ее деятельности никак не связано с перспективами продвижения в состав депутатского корпуса.
Выходом из ситуации стало установление количественного ограничения на выдвижение сторонних представителей (не более 50 % от числа выдвинутых в списке кандидатов), а также запрет на включение в партийные списки членов иных политических партий. Другим средством обеспечения внутрипартийной демократии стала используемая в «Единой России» и ряде иных партий практика квотного выделения части мест в списке для представителей молодежи, что способствует более скорому продвижению ее в политику.
Несовершенство института политических партий, их склонность к олигархизации и забюрокрачиванию – тема, обширно освещенная в литературе. Первые критики политических партий появились одновременно с их возникновением. Партии подвергались многочисленным нападкам со стороны и крайне левых (анархистских), и крайне правых (монархистских) политических сил. Так, анархисты критикуют не только партийную систему, но и представительную демократию в целом. Для большинства из них допустима лишь прямая форма демократии, их аргументация в этом случае сводится к тому, что технологическое развитие человечества сделало эту форму организации общества возможной. Антидемократически настроенные правые, напротив, утверждают, что любая демократия неэффективна, поэтому она должна быть отброшена вместе с партийной системой. Политическая теория монархистов при этом апеллирует к таким иррациональным понятиям, как «избранность монарха» и «мистическое единение монарха и народа». Характерно, что коммунистическая идеология также предполагает постепенное отмирание партийных структур в процессе построения совершенного общества, причем первыми должны исчезнуть непролетарские партии.
