Д. Кралечкин - Основы теории политических партий
Приведенный анализ строения аппарата характерен для устойчивых партийных структур, которые существуют достаточно долго в стабильной среде. В героический период, когда организация может оказаться в подполье, либо в период электорального упадка, крайне важным оказывается то, насколько партия в состоянии привлечь на свою сторону либо выделить из своей среды лидеров-харизматиков, которые стали бы олицетворением борьбы и с именем которых можно было бы связывать будущее.
Харизма – авторитет, влияние, основанное на свойствах личности руководителя или его способности привлекать сторонников.
Как показывает опыт, партийные верхушки массовых партий имеют склонность к обособлению, формированию партийной олигархии, слабо зависимой от принципов партийной дисциплины и уклоняющуюся от механизмов ротации. Тем самым высшая партийная номенклатура своими действиями дает повод к обвинению в продажности (что особенно характерно для трудовых партий, связанных с деятельностью профсоюзов), измене интересам партии, отрыве от действительности и так далее вне зависимости от того, насколько эти обвинения имеют реальную почву. Реальная же проблема заключается здесь в том, что верхушка партии в условиях реальной политической борьбы вполне очевидно эмулирует структуру классического элитаристского комитета.
Существует три причины того, почему образуется партийная олигархия в массовых партиях:
› материальная (партийная верхушка сосредотачивает в своих руках партийные ресурсы);
› социологическая (партийные лидеры ассимилируются в правящей среде);
› психологическая (лидеры манипулируют жаждой масс иметь крепкого босса).
Неизбежность образования партийной олигархии в массовых народных партиях имеет характер «железного закона» (Роберт Михельс).
Железный закон олигархии – принцип перерождения политической власти, согласно которому власть неизбежно концентрируется в руках правящего меньшинства, независимо от формы правления.
Стоит обратить внимание на тот факт, что в современном контексте «железный закон» Михельса, сформулированный в начале ХХ века, действует только в ограниченной группе партий и составляет существенную проблему, по сути, только для трудовых (лейбористских) партий, так или иначе связанных с профсоюзной деятельностью. Традиционная форма его преодоления – практика ротации партийных элит. В частности, именно по такому пути пошли британские лейбористы, столкнувшиеся с проблемой неподконтрольности их парламентской фракции партийным массам и несоответствия ее деятельности политической программе[103].
Разумеется, обеспечить правовыми средствами демократический характер деятельности политических партий нереально. Тем не менее, законодатель может, – а в определенных случаях и обязан – обеспечить основу их полноценного развития и создать препятствия превращению его в неконтролируемый обществом и государством «электоральный танк» либо в машину для монополизации политической власти в обществе. К таким средствам относятся обязательность выборов руководящих органов, установление круга вопросов, которые не могут быть делегированы партийному руководству, закрепление предельных сроков полномочий выборных органов, тайный характер голосования на выборах.
Выборы в партии являются, или, по меньшей мере, должны являться, не только механизмом отбора кадров, но и их ротации. Процедура ротации кадров внутри партийной машины – необходимое условие того, чтобы партийная верхушка не образовала нечто вроде партийной олигархии, противостоящей низам. Однако на деле механизмы ротации, обыкновенно действенные на ранних этапах существования партии, впоследствии ржавеют, создавая условия ряду аппаратчиков сохранять свои посты и даже сосредотачивать их в одних руках[104]. В тоталитарных партиях выборность лидера может даже не симулироваться. Фигура фюрера (вождя) выносится как бы вне партийной структуры, он оказывается неподвластен партийной дисциплине, поскольку сам по себе олицетворяет всю партию.
Эффективным средством борьбы с образованием в партии внутреннего круга олигархов является и уставной запрет одному лицу занимать более одного поста в партии, а также запрет совмещать пост в структуре партии (например, секретаря бюро регионального комитета) и место в парламенте. Такую практику успешно вели немецкие «зеленые»[105]. В начале своей деятельности (1980-е) они выдавали мандаты на пребывание на партийных местах в представительных органах власти на срок, не превышающий двух лет, что в итоге привело к многомесячному параличу в деятельности партии в парламенте в 1985-м, когда еще действующие его члены от партии были вынуждены сдать свои мандаты. В итоге жизнь заставила «зеленых» согласовать свой политический календарь с календарем государственных структур и более гибко подходить к вопросам кадровой ротации[106].
Политический календарь – термин, отражающий рутинизацию политических процессов, их срочность и сезонный характер, зависящий как от законодательства в социально-политической сфере, определяющей сроки выборов в представительные органы, так и от политической культуры общества.
Впрочем, кадровая ротация на руководящем уровне партии имеет как положительные, так и отрицательные стороны. К положительным, очевидно, можно отнести то, что на пути формирования партийной олигархии ставится надежный, как может показаться, заслон. К отрицательным – то, что активисты, оказавшиеся на вершине партийной пирамиды, не успевают за короткий срок приобрести достаточный авторитет на политической сцене (или в парламенте). И вопрос, следовательно, в том, чем и за что приходится платить: либо единством партии, приобретая политический вес в итоге, либо, наоборот, политическим капиталом лидеров, приобретая взамен кадровую однородность.
Фигуры политических вождей зачастую очевидны для масс, и выборы оказываются неформальными только в том случае, когда обнаруживается кадровый дефицит на высшем руководящем уровне или разворачивается внутрипартийная борьба, целью которой оказываются кресло председателя или место в рядах партийного руководства. С точки зрения организации процесса съезды партийных делегатов могут страдать от двух крайностей – анархии и автократии. Поэтому в отдельных случаях срежиссированность съезда может восприниматься как меньшее из зол.
Вот как описывает участник съезд одной из норвежских социал-демократических партий: «…Съезды как большие собрания представляют собой символ непостоянства. Предложение, сделанное наобум, – две трети зала аплодируют. Минутой позже следует совершенно противоположное предложение – тот же результат… Дело не в том, что делегаты прислушиваются к прениям. Ни у кого нет готового, выработанного мнения обо всем, в том числе и у видавших виды политиков. Большинство делегатов вообще может уйти из зала во время дебатов… Теперь бывает крайне редко, чтобы основные вопросы партийной политики решались на партийном съезде»[107].
Оставив в стороне причины кризиса представительной демократии в рамках партийной системы, отметим, что как в элитаристских комитетах, так и в массовых народных партиях и движениях существуют две различающиеся группы руководителей. Одни являются лишь формальными отправителями власти, внешней публичной стороной партийного механизма. Другие, зачастую непубличные структуры и люди, обладают реальной властью внутри партии, являются фактическими ее хозяевами.
В особенности это характерно для американских партий. В публичной сфере мы можем наблюдать фигуру кандидата, имиджем соответствующего ожиданиям партийного электората, тогда как за его спиной, в тени, пребывает так называемая партийная машина, принципиально испытывающая недостаток публичности и находящаяся в руках партийных боссов. Расцвет политических машин приходится на XIX век, и официальным их концом считаются 60-е годы века двадцатого. Тем не менее, в качестве теневой политической структуры машины функционируют до сих пор. Пожалуй, наибольшую известность приобрела нью-йоркская демократическая машина под названием «Таммани холл», имевшая громадное влияние практически на все стороны жизни города и влиявшая на оформление государственной политики. Явный конец машин связан с формированием политически активного среднего класса в США к середине ХХ века, тогда как для стран латиноамериканского региона это явление характерно до сих пор.
Машина – (здесь) термин, обозначающий специфические структуры политического рекрутинга, основанные на патронаже и использующие неофициальные связи и теневые механизмы влияния.
«Таммани холл» – название нью-йоркской политической машины Демократической партии, контролировавшей практически всю политическую жизнь Нью-Йорка в период с 1790 по 1960 годы.
