Лев Безыменский - Операция «Миф»
Итак, Блащук и Терещенко не ошибались, привезя голландских телеоператоров в этот двор. Но они, служившие в Магдебурге до 60-х годов, не знали, что случилось дальше. Случилось же следующее:
13 марта 1970 года председатель КГБ Юрий Андропов направил на имя генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева письмо за номером 655/А/ов, то есть лично написанное Андроповым и имеющее особую важность. Его особам секретность подчеркивалась специальной формальностью: самые важные фразы были не напечатаны, а вписаны от руки в текст, дабы даже засекреченные машинистки не знали, о чем идет речь. Текст гласил [101] :
«В феврале 1946 г. в г. Магдебург на территории военного городка, занимаемого Особым отделом КГБ при 3-й ударной армии ГСОВГ, были, захоронены трупы Гитлера, Евы Браун, Геббельса, его жены и детей (всего 10 трупов) [101.1].
В настоящее время указанный военный городок, исходя из .служебной целесообразности, отвечающей интересам наших войск, командованием армии передается немецким властям.
Учитывая возможность строительных или иных земляных работ на этой территории, которые могут повлечь обнаружение захоронения, полагал бы целесообразным произвести извлечение останков и их уничтожение путем сожжения. Указанное мероприятие будет произведено строго конспиративно силами оперативной группы Особого отдела КГБ и должным образом задокументировано».
16 марта на письме появилась резолюция: «Согласиться». Подписи: Брежнев, Косыгин, Подгорный, то есть вся правящая тройка: генсек ЦК, председатель Совета Министров, председатель Президиума Верховного Совета CCCP. Я спросил тогдашнего начальника канцелярии Косыгина Бориса Бацанова: как подписывались такие документы? Бацанов разъяснил: так как документ принадлежал к так называемой серии «К», то есть должен был предъявляться сугубо лично, то его после Брежнева нес дальше специальный чиновник — начальник первого сектора Общего отдела ЦК КПСС. Тогда ставились подписи, возможно, после телефонного или личного согласования. После этого он отправлялся для исполнения.
Так и случилось. Письмо Андропова вернулось в КГБ, вернее, осталось в ЦК, но начальник первого сектора Соловьев 18 марта сообщил Андропову, что согласие есть. Тогда и родилась последняя операция в нашей долгой истории — операция или, как ее обозначили, мероприятие «Архив».26 марта Андропов утвердил этот очередной совершенно секретный документ той же серии «К». Заголовок: «План проведения мероприятия „Архив“». И далее (рукописный текст вновь вкрапливался в машинописный) предлагалось [102] :
«Цель мероприятия. Изъять и физически уничтожить останки захороненных в Магдебурге 21 февраля 1946 года в военном городке по ул. Вестендштрассе возле дома № 36 (ныне Клаузенерштрассе) военных преступников».
Конечно, автору было не до мелочей — 6 детей Геббельса не были военными преступниками, не была таковой Магда Геббельс. Но краткости ради избрали простую и знакомую формулу, а главное — не упоминали имя Гитлера. План, разработанный в Москве, был таков:
«1. За два-три дня до начала работ над местом захоронения силами взвода охраны ОО [102.1] КГБ армии установить палатку, размеры которой позволяли бы под ее прикрытием производить предусмотренные планом работы.
2. Охрану подходов к палатке после ее установления осуществить силами солдат, а в момент производства работ — оперсоставом, выделенным для проведения мероприятия «Архив».
3. Организовать скрытый пост для контрнаблюдения за близлежащим от места работ домом, в котором проживают местные граждане, с целью обнаружения возможной визуальной разведки. В случае обнаружения такого наблюдения принять меры к его пресечению, исходя из конкретно сложившейся обстановки.
4. Раскопки произвести ночью, обнаруженные останки сложить в специально подготовленные ящики, которые на автомашине вывезти в район учебных полей саперного и танкового полков ГСВГ, где сжечь».
Как видим, все было учтено и предусмотрено. Почему же «Архив»? А потому, что в случае расспросов предусматривалось говорить, что здесь раскапываются какие-то секретные нацистские архивы. 26 марта план ушел в Магдебург, а 4 апреля он был осуществлен. Оперативная группа «произвела вскрытие захоронения останков военных преступников в военном городке по Вестендштрассе возле дома № 36 (ныне Клаузенерштрассе). При вскрытии захоронения обнаружено, что останки военных преступников предположительно были захоронены в 5 деревянных ящиках, поставленных друг на друга крестом. Ящики сгнили и превратились в труху»[103].
Опергруппа тщательно выполнила все указания: ночью с 4 на 5 апреля выкопала захоронение, сложила кости в ящики и утром 5 апреля произвела «физическое уничтожение останков»[104] , то есть они были сожжены, превращены в пепел и развеяны. Никто работе не мешал, никто вопросов не задавал — об архивах говорить не пришлось. Акты были составлены в единственном экземпляре и отправлены в Москву в КГБ.
Вот и все.
Эпилог. Гюнше и Линге
Дела давно минувших дней… Память о них часто исчезает вместе с людьми, их совершавшими. Какова же судьба тех людей, которые были затронуты операцией «Миф»?
Отношение HКВД — МВД к тем, чьи действительно честные и, как принято писать, «чистосердечные показания» помогли выяснить запутанные обстоятельства событий вокруг останков Гитлера, нельзя назвать иначе, как черной неблагодарностью. Кете Хойзерман после того, как она опознала зубной мост и челюсть фюрера, допрашивали и передопрашивали, затем отправили в Москву — сначала в Лубянскую, затем в Лефортовскую тюрьму, где она просидела 6 лет в одиночке. Затем она разделила камеру с двоюродной сестрой Гитлера Марией Копенштайнер. Этой пожилой австрийской крестьянке, видевшей Гитлера в детстве (в 1907 г.), вменялось в вину, что она… прятала «сбежавшего» фюрера [105] . В 1951 году Хойзерман судили — ей предъявили обвинение в том, что, помогая лечить гитлеровские зубы, она способствовала продлению войны. Приговор: 10 лет лагерей, где она проработала до 1955 года. Затем пришло освобождение.
Гюнше и Линге пробыли в СССР так же долго, причем в двух качествах — сначала как «писатели», затем как военные преступники. Совершенно чуждым им писательским ремеслом Гюнше и Линге пришлось заняться по распоряжению НКВД. Когда оба вернулись в 1946 году из Берлина, руководство ГУПВИ приказало начальнику Бутырской тюрьмы поместить их вместе в одну камеру и создать благоприятные условия для «занятия письменной работой». На их питание выделялось 900 рублей в месяц (тогда это были очень большие деньги). Их переодели из тюремной одежды в нормальную, сшив по три комплекта гражданской одежды. Затем Гюнше и Линге были переведены на «объект № 5» МВД (дача близ Москвы). Почему вдруг такие благодеяния? Оказывается, решили создать литературный труд о… Гитлере. Два офицера ГУПВИ — подполковник Федор Парпаров и майор Игорь Савельев, блестяще владевшие немецким языком и неоднократно допрашивавшие Гюнше и Линге, были выделены для обработки воспоминаний. Я не исключаю, что сама идея исходила от этих двух офицеров, которые понимали, каким объемом ценных знаний о Гитлере обладают их подопечные.
Работа шла долго. Парпаров и Савельев излагали на бумаге по-русски то, что им рассказывали вперемежку оба арестанта, видимо, рассчитывавшие, что их готовность сотрудничать в этом деле приблизит день возвращения на родину. «Мы решили написать правду о Гитлере… Мы хотели бы, чтобы наши сообщения содействовали тому объективному освещению событий, которые являются предпосылкой обновления Германии» — так говорилось в предисловии, явно продиктованном советскими офицерами. Книга была готова в 1949 году, отпечатана на машинке и переплетена в толстый том, который находился в распоряжении руководства КГБ [106] . Книга хранилась и в архиве КГБ, руководители которого разрешали кое-кому читать воспоминания двух столь близких к Гитлеру людей. В частности, когда выдающийся советский режиссер Михаил Ромм приступил к работе над фильмом «Обыкновенный фашизм» и попросил в КГБ материалы, ему дали книгу Парпарова — Савельева — Гюнше — Линге, и автор этих строк, консультировавший Михаила Ромма, не преминул сделать копию наиболее интересных разделов. В любом случае рукопись (сначала она называлась «Воздушные замки», но Берия изменил название на «О Гитлере») не должна оставаться на архивных полках, что и заставило меня в качестве приложения предложить читателю несколько фрагментов из нее.
Что касается судьбы Гюнше и Линге, то «воздушный замок» их собственных иллюзий оказался разрушенным. Их вовсе не освободили после окончания работы, на что они рассчитывали, а… отдали под суд как военных преступников. В 50-е годы это была «нормальная процедура» ГУПВИ, которая состояла в переводе подлежащих возвращению на родину военнопленных в разряд военных преступников. Оба получили по 25 лет тюрьмы, откуда их освободили лишь в 1955 году. По возвращении на родину Линге написал мемуары. Он скончался в 1989 году. Гюнше в 1994 году еще жил, по ограничивался беседами с историками и журналистами. Умерли вернувшиеся в 1955 году Баур, Раттенхубер и другие.
