Александр Терентьев - Эпоха Обамы. Наши интересы в Белом доме
Соединенные Штаты планировали оказать давление на кабинет Карзая, вынудив его проводить более эффективную и социально ориентированную политику, и ускорить процесс создания национальной афганской армии. Операция в Гильменде проводилась при активном участии афганских солдат, а ее название «Моштарак» в переводе с дари означает «вместе». До этого момента командование ISAF не доверяло афганским частям, многие из которых были укомплектованы бывшими талибами. Однако в операции «Моштарак» они воевали бок о бок с солдатами коалиции. Более того, афганские офицеры принимали участие в разработке плана действий. «Таким образом, – заявляли эксперты, – американцы давали понять, что воспринимают афганскую армию как равноправного партнера». Некоторые скептики, правда, отмечали, что у генералов ISAF несколько извращенные представления о равноправии, поскольку коалиционные войска были переправлены в Марджу на вертолетах, тогда как пять афганских батальонов были брошены на минные поля с тем, чтобы закрепиться на подступах к городу.
Как отмечал заведующий сектором Афганистана Института востоковедения РАН Виктор Коргун, «в ходе операции «Моштарак» происходила обкатка афганских вооруженных сил. Американцы хотели увидеть, как они взаимодействуют с коалиционными войсками, и можно ли им будет со временем поручать самостоятельные операции» [327] . Тем не менее, по словам эксперта, это вовсе не означало, что Соединенные Штаты доверяют афганской армии. «Они наращивают ее численность до 300 тысяч, – писал британский журнал The Prospect, – но не спешат с техническим переоснащением: у афганцев до сих пор нет тяжелой артиллерии, авиации и бронетехники. И все потому, что западные союзники сомневаются в их лояльности. У правительственных солдат отсутствует материальный стимул, ведь талибы платят своим боевикам на порядок больше, чем может позволить себе правительство Карзая» [328] .
Эксперты отмечали, что успешная операция в Гильменде не склонит чашу весов в пользу США и их союзников, поскольку талибы к тому моменту контролировали большую часть Афганистана. Даже в северных провинциях, которые никогда не считались зоной влияния пуштунского этноса, они укрепились настолько, что угрожали перекрыть пути снабжения американских войск, проходящие через территорию России и Центральной Азии. На состоявшейся в конце января 2010 года лондонской конференции по Афганистану западные страны приняли решение о создании специального фонда, средства из которого должны были пойти на подкуп талибских полевых командиров. Однако скептики были убеждены, что такая тактика не сработает потому, что, получив деньги, полевые командиры ненадолго переметнутся на сторону правительства, а затем снова начнут против него боевые действия. Как говорят афганцы, их нельзя купить, а можно лишь временно нанять на службу.
Западные стратеги надеялись, что операция «Моштарак» позволит перехватить у талибов военную инициативу и вынудит их к переговорам. Очевидно, говорили они, что пока мятежники находятся на пике своего могущества, на сделку с «оккупантами и марионеточным афганским правительством» они не пойдут. Но если американцы будут разговаривать с позиции силы, такой шанс, безусловно, появится. «Когда талибы почувствуют подавляющее превосходство США, – отмечал Петр Гончаров, – они согласятся урегулировать противоречия с центральным правительством» [329] .
Конечно, со стороны американцев было большой оплошностью объявить о сроках вывода войск из Афганистана. Талибы, безусловно, восприняли это как косвенное признание бесперспективности американской миссии. «У Запада есть часы, – говорили они, – а у нас столетия, и нам некуда спешить».
«Успеху новой стратегии в Афганистане может помешать желание уложиться в срок, – отмечал Харлан Уллман. – Американцы и их союзники вынуждены прислушиваться к тому, как тикают часы. Уже в мае в Великобритании состоятся парламентские выборы, и командующий операцией «Моштарак» британский генерал Ник Картер спешит преподнести сюрприз тонущим лейбористам. В ноябре пройдут выборы в американский конгресс, которые станут серьезным испытанием для Барака Обамы, а уже в следующем году он должен будет выполнить свое обещание и переложить ответственность за обеспечение безопасности в Афганистане на местную армию. Постоянная спешка будет вынуждать западную коалицию совершать ошибки, а ее противники не преминут этим воспользоваться» [330] .
Это понимал даже президент Карзай, который, по словам чиновников Белого дома, к тому времени «окончательно отбился от рук». 3 апреля 2010 года, выступая перед афганскими депутатами, он обвинил американцев в том, что они стремятся лишить его власти и создать в Афганистане марионеточное правительство. «В результате эскалации боевых действий, – отмечал он, – талибы могут превратиться в силы легитимного национального сопротивления, и в том случае, если Запад не пересмотрит свою стратегию, я сам готов перейти на сторону боевиков» [331] .
Поводом для резких заявлений Карзая послужил отказ нижней палаты афганского парламента удалить представителей ООН из комиссии по проверке выборов президента, состоявшихся в августе 2009 года. Именно спорные результаты выборов стали причиной разлада между афганским лидером и его западными покровителями. Раздражение Карзая вызывал также тот факт, что американцы все чаще общались с губернаторами провинций через его голову. «Афганский лидер дал волю эмоциям, – отметил бывший посол ООН в Афганистане Питер Гэлбрайт, – это импульсивный человек, который к тому же питает слабость к определенным товарам афганского экспорта» [332] .
Весной 2010 года после того как войска НАТО установили контроль над главным оплотом талибов в провинции Гильменд, они начали операцию в Кандагаре. Правда, позиции «Талибана» в этой провинции были куда прочнее. Ведь родиной движения считается расположенный здесь город Спинбулдак. Именно в Кандагаре находилась штаб-квартира талибов в те годы, когда они управляли Афганистаном, и даже после вторжения американцев им удалось сохранить здесь свое влияние.
Новые афганские власти так и не смогли подобрать подходящую кандидатуру на пост губернатора Кандагара. Вначале ставленником Карзая стал бывший моджахед Гуль Ага Шерзай, однако он заслужил среди местного населения славу казнокрада. Затем после долгой чехарды ключевую должность занял канадец афганского происхождения Твурьялай Виса, и хотя его назначение, наверное, было приятно канадским военным, которым отводилась ключевая роль в командовании ISAF на юге Афганистана, влияние талибов в провинции не уменьшилось. Напротив, они даже создали параллельное «теневое» правительство региона. Накануне президентских выборов 2009 года в провинции состоялась целая серия терактов, в результате которых население было так запугано, что на избирательные участки пришло всего 2 % местных жителей. Взрывы прогремели и накануне натовской операции, целью которой американцы провозгласили «уничтожение Талибана».
Пуштунские племена называют Кандагар духовной столицей (здесь расположен мавзолей основателя афганского государства Ахмад-шаха), и вынудить талибов покинуть ее было практически нереально. Боевики сражались за эти земли с удвоенной силой. К тому же провинция представляла собой сплошную зеленую зону, в которой они чувствовали себя как рыба в воде. Как рассказывали военные специалисты, тактика талибов заключалась в том, что вначале они изображают отступление, а затем начинают отстреливать преследующих их солдат противника из заранее подготовленных «гнезд» в «зеленке».
Стоит отметить, что американский генерал Стэнли Маккристал бросил на покорение Кандагара свежие силы: тех самых морпехов, которые прибыли в Афганистан в результате решения Барака Обамы об увеличении воинского контингента США. Как и в операции «Моштарак» в Гильменде, в кандагарской операции американцы активно сотрудничали с национальной армией Афганистана. Ключевая роль в «военно-политической операции» отводилась провинциальным афганским властям, которых талибы прозвали карманными правительствами Маккристала.
Как и в Гильменде, в Кандагаре американцы вели войну с местными наркокартелями, надеясь лишить талибов главной статьи доходов. Однако, как отмечал эксперт по афганскому наркотрафику Гретчен Питерс, «борьба с наркоторговцами, как и антиповстанческие операции, напоминает попытки прибить муху. Как только ты сбиваешь ее в одном месте, она тут же появляется в другом» [333] . Не стоило забывать, что и лояльные афганскому правительству чиновники тесно связаны с наркобизнесом. О какой борьбе с наркотиками можно было говорить, если в получении доходов от производства опиумного мака подозревался глава провинциального совета Кандагара, брат президента Афганистана Ахмад Вали Карзай.
В Вашингтоне надеялись, что усиление воинского контингента позволит переломить ситуацию и обеспечит Америке более выгодные позиции на переговорах с Талибаном. Но желание уложиться в срок сыграло с западными странами злую шутку. Теперь уже не вызывало сомнений, что талибы будут диктовать им свои условия.
