Боб Вудворд - Признание шефа разведки
Споркин заметил, что, как он уверен, газеты скоро опубликуют всю историю.
Хьюджел обратился к Кейси:
— Если эти материалы нанесут вред ЦРУ, мне, тебе, то я ухожу в отпуск.
Кейси был не совсем уверен в целесообразности этого. Административный отпуск — это не идеальное решение, но лучше, чем отставка.
— Если они опубликуют материалы, то это дискредитация. Я не стану портить репутацию Центральному управлению, тебе и уж конечно президенту. Я ухожу.
— Ну, что же, Макс, — сказал Кейси, — делай как знаешь. Утром следующего дня адвокат Хьюджела приехал в редакцию «Вашингтон пост» и сообщил, что они хотели бы встретиться еще раз. Он привез 16 документов из деловых досье Хьюджела и письмо с просьбой предоставить ему дополнительное время для сбора необходимой информации. Давать публикацию сейчас было бы «опрометчиво», сказал он.
Во второй половине того же дня та же самая группа вновь собралась в редакции. Хьюджел выглядел подавленным и нервничал еще больше, чем в первый раз. Мы (Тайлер и автор книги) сказали Хьюджелу, что не хотели бы повторения встречи в пятницу, когда он начисто отрицал некоторые свои действия в прошлом, а затем столкнулся с записью собственных слов, противоречащих его заявлениям.
Хьюджел начал было протестовать. Споркин сказал ему: «Слушайте их вопросы, и если вы не знаете, то так и скажите, что вы не знаете. Это вам не поможет, но если вы не знаете, значит, не знаете».
Мы сказали, что намерены опубликовать статью и материалы на следующий день и в нее войдут все заявления Хьюджела.
— Я хотел бы повторить мою просьбу, — заявил Споркин, выражая нетерпение. — Я все еще настаиваю на том, чтобы прослушать все записи.
Прослушали еще несколько пленок. За это время Хьюджел дважды с извинениями выходил в туалетную комнату. Наконец он попросил слова.
— Я прошу прощения за мои слишком поспешные ответы на ваши вопросы в пятницу, — начал он, — я не имел возможности все обдумать… Иначе мои ответы были бы значительно лучше. Я не намеревался делать вводящие в заблуждение заявления.
Он беспрестанно ломал руки и сильно наклонялся вперед. По его словам, он никогда не получал какой-либо выгоды от тех биржевых сделок. Возможно, он был наивным новичком, но он начал дело почти с нуля и оставил его с годовым оборотом в 100 миллионов долларов. Его чистая выручка составила 7 миллионов долларов.
Хьюджел сделал паузу. Затем сообщил, что в 1957 г. вышла книга «Успешные операции», которая содержала целую главу, посвященную успехам его компании. «Моя фотография была помещена на первую страницу журнала «Коронет», мы постараемся получить копию и переслать вам… Так что я гордился тем, чего я добился, я горжусь этим и сейчас».
Он перечислил свои качества: знание японского языка, опыт в международных делах, умение вести дела с иностранцами.
— Я согласился на эту работу, потому что хотел служить моей стране. Я сделал это, несмотря на большие финансовые жертвы. Вся моя жизнь и репутация поставлены сейчас на карту, — сказал он. Его глаза наполнились слезами. — Это нанесет огромный ущерб мне и моей семье… Тем, кто ни в чем не виноват. С которыми нельзя так обходиться. Это позор…
Его голос возвысился и принял драматический оттенок, точно как на магнитофонных пленках.
— Это позор, что человек, добровольно отказывающийся от выгодного дела, с тем чтобы служить своей стране, подвергается осуждению со стороны людей определенного рода на основе информации 7—8-летней давности…
Хьюджел добавил, что после всего этого будет нелегко привлекать людей со стороны на работу в Вашингтон.
— Вот я весь перед вами, со всем нутром и сердцем, — закончил он.
Сидя в штаб-квартире ЦРУ, Кейси подумал, что надо бы поставить в известность об этом деле председателей комитетов конгресса по разведке. Он связался с Эдвардом Боландом, председателем этого комитета в палате представителей, но не смог дозвониться до Голдуотера.
Несколько позже адвокат Хьюджела опубликовал заявление из трех пунктов, где энергично отрицалась его принадлежность к какому-либо правонарушению и говорилось о его «глубоком разочаровании» в связи с предстоящим опубликованием статьи и материалов по этому делу.
Заключительные строки заявления гласили: «Я буду продолжать служить моей стране, пока она нуждается во мне, и долгое время после того, как прекратятся эти напыщенные проповеди из прошлого».
Как показалось Хьюджелу, было что-то около 3 часов ночи, когда его разбудил звонок Споркина. Он сказал, что все опубликовано, и зачитал заголовок: «Глава шлионажа в ЦРУ обвиняется в неподобающих интригах на бирже». «Макс Хьюджел, занимающий самый секретный пост в администрации Рейгана — руководителя тайных операций ЦРУ, — занимался незаконными махинациями на бирже…»
— Это отвратительно, — сказал Хьюджел.
Споркин читал дальше, подчеркивая приписываемые Хьюджелу проступки и многочисленные цитаты из магнитофонных записей.
— Ладно, — сказал Хьюджел, — все. Не надо мне больше читать. Я ухожу в отставку.
Рано утром Хьюджел позвонил Кейси.
— Меня разделали, — с чувством сказал он. — Я ухожу в отставку.
Кейси ответил, что это несправедливо по отношению к Хьюджелу.
Абсолютно несправедливо.
Хьюджел с тяжелым вздохом согласился.
Кейси не пытался уговорить Хьюджела изменить свое решение.
Только в 9 часов 40 минут Кейси дозвонился до Голдуотера, чтобы сообщить ему то, что тот уже сам знал из газет. Голдуотер сердился. Почему директор центральной разведки так поздно сообщает ему об этом? До него из надежных источников дошли слухи об этой истории за несколько дней до ее публикации.
В Белом доме встревожились шеф персонала Джеймс Бейкер и советник Фред Филдинг. Они хотели немедленно принять меры к ограничению ущерба. Филдинг настаивал на немедленной отставке. Бейкер позвонил Кейси.
— Макс уходит с дороги, — сообщил Кейси.
Бейкер был удивлен и обрадован, что все произошло так быстро. Когда он доложил о событиях президенту, Рейган тоже немало удивился, заметив, что он не уверен, сделал ли Хьюджел действительно что-то не так.
У себя дома Хьюджел прочитал статью полностью. На первой странице была помещена его фотография. Господи, подумал он, до чего же скверную они выбрали. У него имелись и получше.
Целые колонки содержали цитаты из записей со всеми его простецкими выражениями, которые, однако, были замаскированы, как будто они уж так не соответствовали нравам «Вашингтон пост». Все крепкие выражения обозначались только начальными буквами непристойных слов.
Но газета не опустила ничего. По мнению Хьюджела, все было правильно, грязно и грубо.
Он оделся, и шофер отвез его в штаб-квартиру ЦРУ. Ему было не по себе, когда он шел коридорами к своему кабинету. Все глаза смотрели на него. Некоторые, как казалось, плакали. Некоторые подходили к нему и говорили, как это несправедливо, выражали сожаление. Некоторые не говорили и не показывали, что у них на уме. Хьюджел был уверен, что многие ликовали: чужак уходит. На некоторых лицах отражалась профессиональная невозмутимость и холодность.
Он написал соответствующее письмо с обращением «Дорогой Билл» и лично отнес его в кабинет Кейси. Оба были очень взволнованы. Расставались они тяжело. Кейси написал резолюцию, что принимает отставку «с глубочайшим сожалением». Хьюджел вернулся в свой кабинет, взял портфель и вышел[13].
Кейси решил, что хватит ставить на дыбы оперативное управление, и немедленно назначил его начальником и заместителем директора Джона Стэйна, 48 лет. Он окончил Йельский университет и двадцать лет проработал в ЦРУ, включая пребывание в Камбодже и Ливии в качестве резидента. Это был тихий работящий человек, не любивший «разводить волну». С его назначением Кейси решил урегулировать все проблемы в оперативном управлении, фактически став сам себе заместителем.
Кейси решил показать пример, как проводить тайные акции. В течение уже длительного времени резидентура ЦРУ в одной из стран Среднего Востока поговаривала о том, что неплохо бы установить подслушивающее устройство в служебном кабинете одного из высших чиновников страны, разговоры которого несомненно дали бы ценную информацию. Однако среди сотрудников все время шел спор о степени риска, сопровождавшийся колебаниями и сомнениями относительно способов и методов осуществления операции. Узнав об этом, Кейси сказал: «Ладно, черт бы их побрал, я сделаю это сам». Хотя это противоречило всем правилам ремесла, запрещавшим даже рядовому сотруднику оперативного управления участвовать в такой операции, директор центральной разведки настоял на своем и поставил «жучок» во время визита вежливости к упомянутому чиновнику — еще одно нарушение правил ремесла. Собственно, он установил даже два «жучка»: одно устройство — микрофон и передатчик, оформленное в виде большой иглы, он воткнул в обивку дивана в кабинете чиновника, а второе, поистине в стиле «троянского коня», было заделано в обложку книги, которую он подарил гостеприимному хозяину.
