Александр Ермаков. - Вермахт против евреев. Война на уничтожение
«Позиция еврейского населения с самого начала была боязливой — они добровольно пытались избежать всего, что могло не понравиться германской администрации. Само собой понятно и неудивительно, что они внутренне ненавидели германскую администрацию и армию. Но нет доказательств того, что все евреи поголовно или в большей мере, чем другие, участвовали в актах саботажа и т. п. Конечно, среди них, как и среди украинцев, были террористы или саботажники. Однако нельзя утверждать, что евреи как таковые представляют собой какую-либо опасность для германского вермахта. Производство, в котором были заняты евреи, ускорялось не чем иным, как их страхом, и удовлетворяло как войска, так и германскую администрацию».
Инспектор сообщал, что казни «происходили совершенно открыто с привлечением украинской милиции и часто, к сожалению, при добровольном участии военнослужащих вермахта. Форма проведения этих акций, которые распространяются на мужчин и стариков, женщин и детей всех возрастов, была ужасной. Акции по массовости казней были столь гигантскими, как ни одно другое до сих пор предпринятое в СССР подобное мероприятие. В целом к настоящему моменту казнены примерно 150–200 тысяч евреев в области, относящейся к имперскому комиссариату. До сих пор потребности экономики во внимание не принимались».
В докладе подчеркивалось, что «решение еврейского вопроса на Украине» определялось не требованиями целесообразности, а «принципиальными мировоззренческими соображениями», следствиями чего явились: «а) устранение части едоков в городах, излишних в настоящее время; б) устранение части населения, которая нас, несомненно, ненавидела; в) устранение ремесленников, настоятельно необходимых для потребностей вермахта; г) очевидные последствия для внешнеполитической пропаганды; д) вредное воздействие на войска, которые, во всяком случае, имели косвенное отношение к экзекуциям; е) одичание формирований, непосредственно проводивших экзекуции (полиции порядка)».
Конечно, инспектор был озабочен прежде всего интересами военной экономики. «Если мы перебьем евреев, позволим умереть военнопленным, предоставим значительную часть населения голодной смерти, в будущем будет потеряна от голода часть сельского населения, остается без ответа вопрос: кто же здесь, собственно говоря, должен производить экономические ценности».[312]
Об отношении вермахта к проблеме еврейских рабочих-специалистов говорится и в докладной записке главного комиссара в Барановичах Фридриха Фенца, 10 февраля 1942 года направленной имперскому комиссару Лозе и генеральному комиссару Кубе: «После того как местное еврейское население убедилось, что сопротивление германскому вермахту бессмысленно, его тактика изменилась. Если еще вчера взрывами и поджогами оно опустошало лучшие здания и стреляло в немецких солдат из засады, то теперь оно выползло из своих укрытий, чтобы по видимости лояльно предложить свои услуги германскому вермахту. Он с первого момента использовал еврея, с которым мог найти лучшее понимание (идиш), который к тому же казался услужливым и добровольным в своем страхе. К тому же евреи всегда пытались путем профессионального образования в ремесле, промышленности и торговле создать себе монопольное положение и старались как можно дальше отстранить от этой деятельности местное арийское население». Фенц жаловался на то, что в учреждения вермахта принимались не только еврейские рабочие, но и персонал для личного обслуживания, уборки и даже в органах контроля трудятся главным образом евреи. Главный комиссар указывал на наличие достаточного количества нееврейского населения, способного выполнять те же самые обязанности. «Даже у офицеров в ответственных учреждениях часто встречаешь совершенно неразумный настрой к еврейскому вопросу, — констатировал Фенц. — Еврейский вопрос не может быть полностью урегулирован, пока еврейские рабочие на промышленных предприятиях, в ремесле и т. д. не могут быть заменены арийскими рабочими. Поэтому в большей мере в качестве учеников на различные предприятия принималась белорусская молодежь». Фенц, противодействуя вермахту, провел перепроверку евреев-специалистов, часть из них заменил и составил списки оставшихся. «Евреи, которые не причисляются к специалистам, но полностью работоспособны, будут согнаны в молодежные рабочие лагерные гетто или объединены в подразделения принудительного труда, которые под необходимым надзором могут применяться для работ по расчистке, в дорожном строительстве и т. д.», — докладывал он имперскому комиссару.[313]
Нам представляется, что непоследовательность военно-экономических органов и руководителей как в Берлине, так и на местах вызывалась, во-первых, противоречием между идеологически мотивированным отношением к советским евреям как к организаторам партизанского движения, саботажникам и лентяям, с одной стороны, и необходимостью эффективной экономической эксплуатации завоеванной территории, что было немыслимо без труда евреев — с другой. Во-вторых, колебания военных базировались на нечеткости концепции экономического будущего захваченных земель, вследствие чего евреи виделись им то излишними едоками, то ценными специалистами. Это привело к отсутствию серьезного сопротивления со стороны инспекции по вооружению на Украине уничтожению евреев, предпринятому СС и полицией летом 1942 года. А когда весной следующего года оккупационные власти по приказу Гиммлера приступили к полному истреблению работавших на вермахт евреев, командующий вермахта в Белой Рутении Клепш приказал держать в секрете намеченное «общее решение еврейского вопроса» и говорить только о том, что «евреев группами будут привлекать для целесообразного трудового использования».[314]
2.4. Расовые «чистки» в лагерях военнопленных
Вермахт, поступившись своим кодексом чести, отказался от ответственности за судьбу военнопленных красноармейцев и командиров еврейской национальности. По данным израильского историка Ицхака Арада, в середине 20-х гг. мужчины-евреи составляли 1,7 % мужского населения СССР, однако в Красной Армии — 2,1 % личного состава, причем их доля в политическом составе РККА достигала 10,3 %, а контингент военных врачей состоял из евреев на 18,6 %. Во время войны в советские вооруженные силы было призвано 420–430 тысяч евреев.[315]
Известный немецкий специалист по истории плена Кристиан Штрайт, автор классической монографии о судьбе советских военнопленных, пришел к выводу о том, что с попавшими в плен евреями вермахт обращался значительно хуже, чем с остальными советскими пленными.[316]
Поезд с советскими военнопленными на обложке журнала ОКВ «Die Wehrmacht». Ноябрь 1941 годаС другой стороны, обращение со всеми советскими военнопленными было гораздо более жестоким, чем с пленными военнослужащими других государств. Следовательно, советские военнопленные еврейской национальности подвергались самому жестокому во Второй мировой войне обращению. За время войны в немецком плену оказалось около 200 тысяч евреев-военнослужащих. Обращение с ними в первую очередь зависело от того, в какой армии они служили. Солдаты вооруженных сил США, Великобритании (включая еврейские подразделения из Палестины), Франции, Канады и Австралии подвергались такому же обращению, как и другие солдаты, хотя имели место попытки изолировать их. Так, примерно с полутора тысячами палестинских евреев, которые добровольно служили в британской армии и попали в плен в Греции, на Крите и в Северной Африке, немецкие военные власти обращались так же, как и с остальными английскими военнопленными. Подавляющее большинство из них смогли пережить войну.[317]
Регистрация и селекция советских военнопленных в шталаге 26 (VI К) Зенне, Западная ГерманияПринципиально иной была политика по отношению к еврейским военнопленным из польской и советской армий. В сентябре 1939 года было взято в плен 60–65 тысяч польских солдат еврейской национальности. Отделение их от остальных военнопленных началось еще в местах сбора или транзитных лагерях — дулагах. В лагерях, устроенных под открытым небом, в покинутых фабриках, церквах, школах, тюрьмах они подвергались постоянному террору со стороны комендантов, которые руководствовались приказом Кейтеля от 16 февраля 1939 года: «Пленные разделяются на основе их национальной и расовой принадлежности». Потом большинство польских военнопленных попали в различные основные лагеря — шталаги на территории Германии. Здесь их содержали в отдельных секциях, где условия жизни и рацион продуктов были значительно хуже. В отношении питания, террора, охраны и тяжелой работы их условия можно приравнять к условиям концлагерей. Зимой 1939/40 года большинство из них жили в неотапливаемых и переполненных палатках без сантехнических сооружений, тысячи умерли от голода, холода и пыток. Весной 1940 года умерли или были убиты 25 тысяч польских военнопленных евреев. В конце 1939 года немцы начали освобождать военнопленных, еврейские же пленные направлялись в гетто. Только несколько сот из них дожили до освобождения. Кроме того, с сентября 1939 года находилась в плену 1000 еврейских офицеров польской армии. Хотя их содержали отдельно от остальных офицеров в трех офицерских лагерях — офлагах на территории Германии, жили они значительно лучше солдат. При приближении армий союзников в конце войны эти лагеря были переведены в глубь Германии, военнопленные евреи польской армии прошли сотни километров пешком, испытывая пытки и голод, наблюдая за расстрелами отставших товарищей.[318]
