Павел Назаренко - В гостях у Сталина. 14 лет в советских концлагерях
В 4 часа утра встаю и иду к церкви. Еще темно. По улицам со всех концов станицы вижу торопящиеся фигуры с посудой в руках: кто с кувшином, кто с чайником, кто с кофейником и пр. и пр.
И все устремляются на возвышенность к церкви. Подхожу и я к ограде. Довольно большой двор — церковный, уже полон людьми.
Внутри у ограды, вокруг церкви, бесчисленное множество мигающих огоньков — свечей, слившихся, на первый взгляд, в одно общее огромное огненное кольцо, освещая торжественные лица склоненных фигур, ждущих появления священника, освящающего воду.
На рассвете служба в церкви кончается и священник с хором, поющим: «Во Иордани крощающуся Тебе Господи», выходит во двор.
Освятив волу в кадке, священник идет вокруг ограды, освящая воду ожидающих. С освященной водой люди быстро уходят освобождая место другим ожидающим в стороне; и так пока не будет освящена вода всем, круги вырастают по 3–4 и 5 раз.
После освящения моей воды, собравшись, иду к выходу, но далеко идти самостоятельно не пришлось. Живая масса людей всасывает тебя и несет помимо твоей воли вперед. Невольно приходится подумать о благосостоянии своих ребер, но ото длится не так долго.
Через несколько минут за воротами делается «разрядка». Плотная масса рассыпается, как из мешка орехи и с веселыми, довольными лицами, свободно вздохнув, разбредается по всем направлениям к своим жилищам, где надо написать мелом или выжечь кресты свечей на дверях и окропить освященной водой, по старым обычаям, всё: и людей и скотину, если имеется, деревья и виноградники.
Это наблюдается в казачьей среде и до настоящего времени.
Пасха
Прошла страстная неделя, как в старое дореволюционное время и наступил день пасхальный. Подымаюсь в три часа ночи и спешу к церкви, чтобы захватить место, и в первую очередь освятить «пасху» — кулич, но вижу, что для первой очереди я, чуть не последний. С освящением пасок, яичек, соли и кусочка сала или колбасы, если они имеются, происходит такая же картина, как и с освящением воды на Крещение на заре.
Очереди меняются и не меньше четырех раз.
Праздник Пасхи встречается очень торжественно, и этой торжественности содействует то, что он в воскресение, а не как Рождество Христово, и люди, почти все свободны от работ.
Все обычаи соблюдаются, как и в дореволюционное время, но на много беднее. К церкви люди приходят и приезжают на грузовых машинах, даже за 20 кил. из мест, где церкви были разрушены коммунистами в 1918 году.
Партийцы в церковь не ходят и детей своих не крестят, но простой народ и сейчас тянется к церкви, особенно старших и сред — них лет, посещают церкви исправно, но среди них бывает не мало и молодежи. В большие праздники, как Рождество, Крещение, Пасха, если не придешь в церковь за три четверти или пол-часа раньше до начала службы, ты в церковь не сможешь протолкнуться, церковь переполнена. Церковь не в состоянии вместить всех верующих, желающих ее посещать, и толпа в 100–200 и 300 человек, молится на дворе, у входов в церковь, не взирая на время года.
С молитвой священник по домам не ходит.
Школы
Школ в станицах не мало. Семилеток и десятилеток по 3–5 и больше, смотря как велика станица. Школьная программа не мала, но ее не вполне постигают учащиеся и очень страдают по всем предметам, начиная с русского языка. Знания учеников подсоветских школ не сравнить со знаниями учеников дореволюционного времени по всем предметам. Школьные учебники пестрят глупыми выражениями о «фашистах», «белобандитах», партизанах, доярках, свинарках и о всей советской «прелести».
Два дня в неделе учеников используют, как работников на колхозных полях. Особенно смешными кажутся ученики маленькие 2–3 классов, идущие с сумочками через плечо и мотыгами с длинным черенком, сделанным, конечно, для взрослых, тоже на плече, направляясь в поле на полку кукурузы.
Учительницы распределяют участки в поле и под их наблюдением малые труженики уничтожают врагов кукурузы — сорную траву, а зачастую и любимицу Хрущева — кукурузу, неудачными ударами тяжелой мотыги, предназначенной для более сильных работников.
Бедная молодая гвардия, после дневного «героического труда» к вечеру возвращаясь, едва плетется в станицу — домой и уже не неся, как утром, на плечах мотыги, а влача их по земле — усталые грязные.
Об окончивших семилетки и десятилетки, никто не беспокоится. Они, окончив эти учебные заведения, сами должны пробивать себе путь, — идти в колхоз доярками, свинарками или же простыми работниками. Многие, как юноши так и девушки идут в города и там, на производствах учатся ремеслам: плотников, каменщиков, штукатуров, маляров и пр. Многие идут на заводы и учат тракторное и слесарное ремесла, электросварщиков, автогенистов. Очень многие юноши идут изучать шоферскую и тракторную профессию, но ни один молодой человек не остается в колхозе: не хотят быть рабами советского хозяйства.
Музыка и пение
Там, в Казачьей Области и по всему Сов. союзу, развелось очень много композиторов, но многие из них не стоят «выеденного яйца», как говорится. Я имел радиоприемник и каждый вечер слушал музыку и пение, передаваемые со всех больших радиостанции и часто приходилось разочаровываться новыми музыкальными произведениями и песнями, вновь испеченными на советский лад их новыми композиторами. Не догнать им старых композиторов: Чайковского, Глинку, Римского-Корсакова и многих других прошлых времен да и наши казаки, мастера на песни и танцы.
Много есть подражаний, но они скудны, бедны. Часто приходилось слышать «квинтеты» — пятиголосное пение. О, как оно ужасно, какой душураздирающий дисонанс. Какой сумасшедший придумал это.
Мне кажется, что они этим хотели окончательно убить музыкальную душу, отравить ее. Вытравить любовь к музыке и песням у людей.
Часто пелись и кантаты своему «святому» Ленину и «коммунистическому труду», подобно церковным песнопениям, но все это получалось смехотворно, бедно и в конце концов унялись, перестали мозолить уши людям и портить нервы своим безумным пением.
Часто передавались выступления Культ, кружков, но все у них основано, главным образом, на старых песнях. Поются и новые песни, но нет в них той красоты, смысла и глубины чувств, как в старых наших песнях. Частушки пользуются большим успехом, но старых песен и вальсов ничто не может заменить и они живут.
Они желаемы всюду и всегда. Они бессмертны и их пока что, нечем заменить. Почти каждый вечер передавалась китайская музыка и пение, но к чему они и кто их слушает? Чьему сердцу они милы?
Этот дикий, для наших ушей, вой? Слушатели с руганью переключают приемник на другую станцию, ища что-либо свое услышать, или совсем его выключают.
С давних пор и веков наш Казак отличался музыкальностью.
Пелось в радостях, пелось в печали и то с детских лот: пелось в поле и в станицах, и на хуторе, в огороде и в дорогах. Песня всегда и всюду сопутствовала нашим людям, а теперь этого нет.
Теперь, «прекрасная» жизнь в коммунистическом «раю», отучила молодежь от этого. Молодежь уже не так музыкальна, как было раньше. Есть одиночки и то редко. Теперь уже не услышишь, в станицах и хуторах, как бывало когда-то, песни парубков и дивчат на улицах вечером. Все ушло, все пропало. Всюду видишь сосредоточенные лица, даже у детей.
Нет больше ни «улицы» ни «вечерниц», нет песен нет веселости! Лишь чародейка-самогонка заставляет пожилых и стариков открыть свои глохнувшие голоса и в песнях открыть свои души и напомнить о былом, прошлом, что когда-то были времена доброй свободной жизни, без коммунистического ига, без нищеты, когда люди были сами себе господами и хозяевами своего, приобретенного своими трудами, и на это никто не посягал. Да было время, да его красный дракон погубил.
Кино
Киноматографов много. В нашей станице было пять. Входная цена два рубля. Когда показывают заграничные фильмы, кино наполнено до отказа, так же фильмы из жизни дореволюционного времени пользуются большой популярностью. Всем интересно посмотреть ту жизнь, о которой коммунисты так много говорят нехорошего.
О новых советских фильмах люди отзываются скептически и с высмеиванием, «все дутое» — говорят. Все самохвальство о разных достижениях и перевыполненных планах, не оправдывается. Много лжи и вымысла и им не верят, слишком залгались.
Кроме кино есть и клубы, где молодежь собирается потанцевать и где не редко возникают ссоры, драки и даже убийства среди молодежи. Дух времени делает свое дело. За вход в клуб платится..*
Амбулатория
Для осмотра и лечения легко больных ость амбулатории. Бели желаешь попасть на осмотр, приходишь за 2–3 часа занять очередь, иначе принят не будешь, так много собирается больных. — Осмотр делается бесплатно, а лекарства в аптеке за свои деньги.
