Роза Люксембург - Кризис социал-демократии
Юниус говорит здесь же, вполне правильно, что революцию «сделать» нельзя. Революция стояла на очереди в 1914-16 гг., таясь в недрах войны, вырастая из войны. Надо было «провозгласить» это от имени революционного класса, указать до конца, безбоязненно, его программу: социализм, невозможный в эпоху войны без гражданской войны против архи — реакционной, преступной, осуждающей народ на несказанные бедствия, буржуазии. Надо было обдумать систематические, последовательные, практические, безусловно осуществимые при всяком темпе развития революционного кризиса действия, лежащие по линии назревающей революции. Эти действия указаны в резолюции нашей партии: 1) голосование против кредитов; 2) разрыв "гражданского мира"; 3) создание нелегальной организации; 4) братание солдат; 5) поддержка всех революционных выступлений масс. Успех всех этих шагов неминуемо ведет к гражданской войне.
Провозглашение великой исторической программы имело, несомненно, гигантское значение; только не старой и устаревшей для 1914-16 гг. национально-германской программы, а пролетарски — интернациональной и социалистической. Вы, буржуа, воюете для грабежа; мы, рабочие, всех воюющих стран, объявляем войну вам, войну за социализм, — вот содержание речи, с которой должны были выступить 4 августа 1914 г. в парламентах социалисты, не изменившие пролетариату, как Легины, Давиды, Каутские, Плехановы, Гэды, Самба и т. д.
По видимому, двоякого рода ошибочные соображения могли вызвать ошибку Юниуса. Несомненно, Юниус решительно против империалистической войны и решительно з а революционную тактику: этого факта не устранят никакие злорадства гг. Плехановых по поводу «оборончества» Юниуса. На возможные и вероятные клеветы этого рода необходимо ответить сразу и прямо.
Но Юниус, во-первых, не освободился вполне от «среды» немецких, даже левых с.-д., боящихся раскола боящихся договаривать до конца революционные лозунги[15]. Это — ошибочная боязнь, и левые с. — д, Германии будут избавиться и избавятся от не. Ход их борьбы с социал-шовинистами приведет к этому. А они борются с своими социал-шовинистами решительно, твердо, искренне, в этом их громадное, принципиальное, коренное отличие от гг. Мартовых и Чхеидзе, которые одной рукой (а-la Скобелев) развертывают знамя с приветом "Либкнехтам всех стран", а другой рукой нежно обнимают Чхенкели и Потресова?
Во-вторых, Юниус хотел, повидимому, осуществить нечто в роде меньшевистской, печальной памяти, "теории стадий", хотел начать проводить революционную программу с ее "наиболее удобного", «популярного» приемлемого для мелкой буржуазии конца. Нечто в роде плана "перехитрить историю", перехитрить филистеров. Дескать, против лучшей обороны истинного отечества никто не может быть, а истинное отечество есть велико-германская республика, лучшая оборона есть милиция, перманентный парламент и пр. Будучи раз принята, такая программа сама собою повела бы, дескать, к следующей стадии: социалистической революции.
Вероятно, подобные рассуждения сознательно или полусознательно определили тактику Юниуса. Нечего и говорить, что они ошибочны. В брошюре Юниуса чувствуется одиночка, у которого нет товарищей по нелегальной организации, привыкшей додумывать до конца революционные лозунги и систематически воспитывать массу в их духе. Но такой недостаток — было бы глубоко неправильно забывать это, — не есть личный недостаток Юниуса, а результат слабости всех немецких левых, опутанных со всех сторон гнусной сетью каутскианского лицемерия, педантства, «дружелюбия» к оппортунистам. Сторонники Юниуса сумели, несмотря на свое одиночество, приступить к изданию нелегальных листков и к войне с каутскианством. Они сумеют пойти и дальше вперед по верному пути.
Октябрь 1916 г.
Примечания
1
Агадир — мароккский порт, куда в 1911-м году был демонстративно послан германский крейсер "Пантера".
2
3 декабря 1912 года, после первой Балканской войны, социал-демократический фракционный оратор Давид, выступая в рейхстаге, закончил свою речь следующим образом: "Вчера здесь говорилось, что немецкая восточная политика была хорошая политика. Господин рейхсканцлер думает, что мы оказали Турции много ценных услуг, а господин Бассерманн сказал, что мы заставили Турцию предпринять разумнейшие реформы. О последних мне ничего не известно (одобрении на скамьях социал-демократов), что же касается ценных услуг, то я мог бы поставить о последних вопросительный знак. Почему Турция пала? То, что там пало — это было юнкерское правительство, подобное тому, которое мы имеем в Остэльбии, ("правильно!" на скамьях социал-демократов. Смех справа). Падение Турции подобно падению манджурского аристократического правительства в Китае. С помещичьими правительствами, кажется, вообще, повсюду дело идет к концу (крики на скамьях социал-демократов: "верно!"). Они не отвечают более современным потребностям.
Я говорю, положение в Турции до известной степени подобно положению в Остэльбии. Турки — правящая кучка завоевателей, лишь незначительное меньшинство. Среди них есть и не турки, принявшие магометанскую религию; истинные природные турки — ничтожное меньшинство, каста завоевателей, которые обыкновенно занимают руководящие должности, — как и в Пруссии юнкера в правительстве, в дипломатии, в войске; это-каста, экономическое положение которой опирается на крупное землевладение; на возможность распоряжаться зависящими от нее крестьянами, как раз, как в Остэльбии: каста, которая но отношению к этим последним, принадлежащим к другой нации и религии, по отношению к болгарским и сербским крестьянам проводила такую же беспощадную помещичью политику, как в Остэльбии наши сиаги (смех). Пока Турция имела натуральное хозяйство-это еще куда ни шло; тогда этот полк земельных владельцев еще кое-как можно было терпеть, т. к. тогда землевладелец не так еще стремится к эксплуатации подвластных ему. Он доволен, если может хорошо пожить и хорошо поесть. Но по мере того, как Турция, благодаря соприкосновению с Европой, переходила к современному денежному хозяйству, давление турецкого юнкерства на своих крестьян становилось все невыносимей. Оно довело крестьянство наконец до истощения, и значительная часть крестьянства обратилось в нищих. Многие сделались разбойниками — это комитатчи (смех справа). Турецкое юнкерство не только вело войну против внешнего врага, нет, в обстановке этой войны против внешнего врага происходила в Турции крестьянская революция. Вот что и переломило туркам позвоночник, и вот причина крушения их юнкерской системы.
Говорят, что в то время немецкое правительство оказало Турции большие услуги — но лучшей услуги, которую оно могло оказать Турции и младо-турецкой системе, оно все же не оказало. Оно должно было посоветовать туркам провести те реформы, провести которые Турция была обязана по Берлинскому протоколу, действительно освободить своих крестьян, как это сделала Болгария и Сербия. Но как же могла это сделать немецкая прусская юнкерская дипломатия?
Инструкции, полученные г. Маршалль из Берлина, во всяком случае не были таковы, чтобы можно было оказать младотуркам действительную хорошую услугу. То, что могли дать эти инструкции — я совсем не говорю о военных делах — это гот известный дух, который они внесли в турецкий офицерский корпус, дух "элегантного, лощеного офицерства" (одобрения на скамьях социал-демократов), дух, оказавшийся в высшей степени гибельным для турецкой армии в течение этой войны. Говорят, что на полях сражения находили трупы офицеров в лакированных башмаках и т. д. Привилегированное положение по отношению к народным массам и, в первую голову, по отношению к солдатской массе, надменность и фанаберия офицеров в конец подорвали доверие к нам в турецкой армии, и вполне понятно, что этот дух вызвал, в конце концов, внутреннее разложение армии.
Милостивые государи, в вопросе о том, кто виноват в крушении Турции, мы, очевидно, придерживаемся различных мнений. Конечно, пресловутый прусский дух не всецело виновен в этом крушении, он лишь содействовал ему и его ускорял. Главной причиной были экономические условия, как я уже это изложил".
3
В течение многих лет производившаяся в кругах немецкого империализма шумная травля Франции по поводу Марокко, также не могла ослабить беспокойства Франции. Старо-немецкий союз громко защищал план аннексии Марокко, конечно исходя из названных интересов Германии, и распространял прокламацию, написанную его председателем-Генрихом Классом под заголовком "Западное Марокко- немецкое!". Когда после торговли за Конго, профес. Шимам выступил в Kрейццейтунг с оправданием сделок министерства иностранных дел и отказа от Марокко, «Почта» напала на него следующим образом:
