Евгений Примаков - Конфиденциально. Ближний Восток на сцене и за кулисами
Уже в начале 1972 года Садат информировал американцев о согласии на их интерпретацию так называемого частичного соглашения. Сведения об этом тоже можно почерпнуть из мемуаров Киссинджера. Касаясь пропагандистской версии Садата, будто тот отвергает принцип частичного урегулирования — на эту тему Садат распространялся и во время своих визитов в Москву, и при беседах с советскими руководителями в Каире, — Киссинджер пишет в мемуарах: «Нам-то было виднее»[27].
Возможно, даже вероятно, что на первых парах Садат все еще считал частичное соглашение шагом к дальнейшим договоренностям Израиля с другими арабскими странами и с палестинцами. Но факт остается фактом: уже на грани 1971–1972 годов Садат внутренне отказался от жесткой привязки идеи египетско-израильского частичного соглашения к всеобъемлющему урегулированию ближневосточного конфликта.
Вскоре за открытием секретного канала связи между Садатом и Киссинджером последовало решение египетского президента прекратить миссию советских военных советников в Египте. Он настолько был охвачен этой идеей, что даже не вступил в политический торг с США, чтобы получить за свое решение сполна от американцев. А Киссинджер ждал, судя по его воспоминаниям, что Садат выдвинет определенные условия и в чем-то придется пойти ему навстречу.
Включение Садата в «игру» с Соединенными Штатами имело свою логику. Он наверняка считал, что США при его отходе от СССР могут поставить на один уровень свои отношения с Каиром и Тель-Авивом, понимая, какую важную роль играет Египет в арабском мире. Он искренне возмущался, сталкиваясь с позицией США, которые однозначно сохраняли свои приоритетные отношения с Израилем, но при этом продолжал надеяться…
После того как американцы не приняли предложения Садата о его встрече с Никсоном, состоялась договоренность о поездке в США советника по национальной безопасности президента Египта Хафеза Исмаила. В феврале 1973 года он вылетел в Вашингтон. Его визит включал в себя посещение Белого дома и беседу с президентом Никсоном. Киссинджер в Белом доме появился в это время лишь на несколько минут, чтобы не создавать впечатления, что он, а не Госдепартамент ведет ближневосточную проблему. Но сугубо секретно Киссинджер трижды встречался с Исмаилом, проводил с ним многочасовые переговоры в доме президента компании «Пепси-кола» Дональда Кендалла в Коннектикуте. Кендалл был личным другом Никсона, и это свидетельствовало о том, что президент одобрил деятельность Киссинджера в обход Госдепартамента, шефом которого в то время тот еще не был.
Через несколько лет мне довелось участвовать в Дартмутской встрече, которая на этот раз состоялась в Прибалтике, в Юрмале. В ней принимал участие и президент компании «Пепси-кола» Д. Кендалл. Во время поездки на экскурсию мы сидели рядом в автобусе, и я спросил Кендалла, правда ли, что в его доме состоялись тайные переговоры между советниками по вопросам национальной безопасности египетского и американского президентов.
«Откуда вам это известно?» — тревожно спросил Кендалл.
Я решил разыграть его и тянул с ответом. Но когда взгляды Кендалла в мою сторону стали выражать уже нескрываемое подозрение, я сказал, что вычитал все это из только что вышедшей книги Хейкала, подаренной мне автором. Мне показалось, что все самые сильные в английском языке выражения были употреблены президентом компании «Пепси-кола» в адрес египетского публициста, который первым вынес на публику некоторые моменты секретных египетско-американских отношений накануне войны 1973 года.
Пришедший на смену Никсону в 1974 году президент Форд не имел опыта в международных делах. Внешняя политика продолжала полностью контролироваться Г. Киссинджером. Конгресс не был доволен тем, что такая важная сфера деятельности государства сосредоточилась в руках одного человека. Критика возрастала и со стороны общественности, и в конце 1975 года на пост советника по национальной безопасности Форд назначил генерала Брента Скоукрофта. Но, как пишет Киссинджер в 1 мемуарах, это назначение нисколько не сократило его власть во внешней политике. У него со Скоукрофтом были давние хорошие отношения, которые не изменились, — Скоукрофт, помимо всего прочего, был заместителем Киссинджера, когда тот занимал должность советника по национальной безопасности. Так что Киссинджер продолжал доминировать в ближневосточной политике США, и его деятельность в этом направлении была посвящена подготовке Садата к заключению сепаратного договора с Израилем.
Но сначала об октябрьской войне 1973 года, которая сыграла особую роль в такой подготовке.
Глава 10
Война 1973 года: тайные пружины
В Соединенных Штатах мало кто верил, что арабские страны смогут начать войну с Израилем, особенно после сокрушительного поражения в 1967 году. Вооруженные стычки — да. Артиллерийский и танковый обстрелы через Суэцкий канал израильских позиций — это тоже имело место. Но атака на «неприступную» линию Барлева, сооруженную Израилем вдоль оккупированного восточного берега канала, или тем более синхронные военные действия Египта и Сирии — форсирование Суэцкого канала и наступления на Голанских высотах? Никому в США это не приходило в голову.
Помню, как в мае 1973 года мы с академиком В.В. Журкиным, находясь в Нью-Йорке, были приглашены выступить в Совете по внешним отношениям — очень престижном внешнеполитическом клубе. На наших выступлениях, которые практически свелись к диалогу с аудиторией, присутствовали в основном американские эксперты, занимающиеся ближневосточными проблемами. В качестве одной из версий развития обстановки нами была названа инициативная с арабской стороны война против Израиля, включая применение нефтяного эмбарго. Самой резкой критике подверглась эта версия. Дама, объявив себя сотрудником Госдепартамента, сказала, что арабские страны хорошо понимают военное преимущество Израиля и к тому же не будут заинтересованы противопоставлять себе весь западный мир. Примерно с такой же оценкой выступили и другие участники обсуждения.
Должен сказать, что мы с Журкиным, естественно, не знали о готовящейся Египтом и Сирией военной операции, но по нашей логике ее не следовало исключать в условиях усиливающегося недовольства на «арабской улице» тем, что не предпринимаются решительные шаги по освобождению территорий, оккупированных в 1967 году. В дальнейшем, когда война разразилась чуть ли не по описанному нами сценарию, у нас с Журкиным возникли визовые трудности. Первым сигналом стала ситуация в 1976 году, когда нам отказали в продлении визы для участия в заседании Ассоциации содействия ООН, и только вмешательство нашего коллеги — уважаемого Маршалла Шульмана, который оставался ученым, работая в Госдепартаменте, — помогло преодолеть этот запрет.
Садат проговаривается
В США, очевидно, не были осведомлены о намерениях Египта и Сирии начать широкомасштабные военные действия. В своих воспоминаниях Г. Киссинджер тоже подчеркивает, что масштабы начатой арабами военной операции и синхронность египетской и сирийской ее частей были неожиданными для американского руководства.
А был ли заблаговременно осведомлен египтянами и сирийцами о готовящейся военной акции Советский Союз? Еще при Насере с прямым участием советских военных специалистов был отработан план операции по форсированию Суэцкого канала с целью освобождения захваченной египетской территории на Синае «Гранит» и его модификации «Гранит-2» и «Гранит-3», которые были использованы Садатом. Во время встречи с ним, о которой рассказывается ниже, он утверждал, что в феврале 1973 года дал команду «показать карту операции» маршалу Гречко. Из этих слов ясно, что на оперативном уровне военные действия не отрабатывались с советскими представителями. Карту лишь показали министру обороны СССР, да и сделали это еще в феврале, а война началась через восемь месяцев — в октябре. Опираясь на сведения весьма осведомленных источников, можно утверждать, что Садат не информировал Москву о часе X начала широкомасштабных военных действий против Израиля. Это подтверждается и тем, что в первых сообщениях о начале военных действий, поступивших из Каира и Дамаска (как выяснилось позже, сообщения были согласованы руководителями 1 двух стран), утверждалось, будто военные действия начаты Израилем. Видимо, Садат опасался, что СССР, будучи незаинтересованным быть втянутым в острую кризисную ситуацию на Ближнем Востоке, может попытаться заблокировать запланированную военную операцию. А Асад подчинялся договоренности, ранее согласованной с Садатом, в отношении «строжайшей тайны» о подготовке операции.
Советская разведка доносила о передвижении египетских и сирийских военных частей. Это вызвало беспокойство в Москве, где не исключали в том числе превентивного израильского удара, как это произошло в 1967 году. В таких условиях было решено начать эвакуацию семей советских дипломатов и специалистов из Египта и Сирии. Конечно, главной заботой при этом была безопасность женщин и детей, но одновременно «зажигался» своеобразный «сигнал» о грозящей опасности военного столкновения. Судя по всему, СССР не хотел, чтобы в США думали, будто он выступает за военное решение, и такой сигнал рассматривался как серьезное предупреждение об опасности.