Владислав Швед - Тайна Катыни, или Злобный выстрел в Россию
Таинственная «записка Серова» могла бы пролить свет на многие тайны Катыни, но… Возможно, она исчезла потому, что противоречила современной версии Катынского дела? Никакого расследования по поводу пропажи не проводилось.
В описи также не фигурируют «протоколы заседаний тройки НКВД СССР и акты о приведении в исполнение решений троек», которые Шелепин предлагал в 1959 г., в случае уничтожения учетных дел польских военнопленных, сохранить в «Особой папке». Согласно официальной версии, учетные дела были уничтожены, но протоколов в «Особой папке» не оказалось и о них никто не упоминает. Судьба их неизвестна.
Горбачёв, утверждает, что 24 декабря 1991 г. во время передачи документов по Катыни он «показал и зачитал записку Берии Ельцину в присутствии Яковлева и договорился о передаче её полякам» (Жизнь и реформы. Кн. 2, с. 349). После этого «закрытый пакет № 1», переданный Ельцину по акту, «исчезает» почти на год до 24 сентября 1992 г. Подобное маловероятно, так как по регламенту «закрытый пакет» должен был немедленно поступить на ответственное хранение в президентский архив, т. е. в бывший архив ЦК КПСС и, скорее всего, на ту же полочку, где он лежал последние 10 лет.
Ситуацию ещё больше запутал Ельцин, который 15 октября 1992 г. в своем интервью польскому телевидению заявил, что в «особой папке» по Катыни, который ему передал Горбачёв, «постановления Политбюро не было». Но тогда каким образом оно оказалось в «коллекции документов», переданных Л. Валенсе и в Конституционный суд РФ? В ответ на вопросы Ельцин лишь загадочно буркнул: «В конце концов мы его нашли». В какой период оно отсутствовало, когда, где и кто его обнаружил, осталось невыясненным (Бушин. «Преклоним колени, пани…». Минск. «Мы и время», № 27–28, июль 1993 г.).
Свидетельством того, что с катынскими документами, еще до их «случайного» обнаружения в 1992 году, кто-то «работал», является следующий факт. В экспертном заключении, составленном представителями президента для слушания «дела КПСС» в Конституционном суде 7 июля 1992 г. (как утверждается «пакет № 1» был обнаружен только 24 сентября), было сказано, что:
«…есть веские, хотя и косвенные основания полагать, что расстрел польских офицеров был санкционирован Политбюро ЦК ВКП(б) на заседании 05.03.1940 г.».
Каким образом авторам заключения стал известен факт существования сверхсекретного решения Политбюро? Ведь оно ранее не упоминалось ни в каких опубликованных документах? Да и по утверждению Ельцина решение Политбюро отсутствовало в переданных ему документах.
Поскольку Ельцин уже с 24 декабря 1991 г. не только знал о существовании «исторических» документов, но и был осведомлен об их содержании, говорить о «случайном» обнаружение этих документов в сентябре 1992 г. неуместно. Более того, Ельцину о катынских документах, без сомнения, должны были в очередной раз напомнить при подготовке к официальному визиту в Москву 21 мая 1992 г. польского президента Л. Валенсы.
Тем не менее до сих пор усиленно насаждается версия о том, что в разгар известного процесса по делу КПСС в архиве Президента России 24 сентября 1992 г. тогдашний руководитель президентской администрации Ю. В. Петров, советник Президента Д. А. Волкогонов, главный архивист РФ Р. Г. Пихоя и директор архива А. В. Коротков «случайно» натолкнулись на основной пакет с «историческими» документы по Катыни.
Надо заметить, что второй катынский пакет, в котором находился оригинал Сообщения комиссии Н. Н. Бурденко и научно-историческая экспертиза польских профессоров 1988 г., ещё 20 мая 1992 г. был предъявлен директором Центра хранения современной документации Р. А. Усиковым прокурору Главной военной прокуратуры РФ С. С. Радевичу и эксперту Н. Ю. Зоре. (Катынский синдром. С. 381).
Это свидетельствует о том, что «закрытые пакеты» по Катыни в 1992 г. хранились раздельно. Почему? Ведь все «закрытые пакеты» по одной тематике в VI секторе Общего отдела ЦК КПСС, а впоследствии в архивах Президента СССР и Президента РФ, всегда хранились в одном месте.
Удивительная находка 24 сентября 1992 г. «исторических документов» из «закрытого пакета № 1» оказалась весьма кстати для президентской стороны при рассмотрении в Конституционном суде «дела КПСС». Копии «исторических документов» из «закрытого пакета № 1», в том числе и решение Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 г., как уже говорилось, 14 октября 1992 г. были переданы в Конституционный суд.
Известно, что в России суд любого уровня требует от сторон предоставлять документы только в подлинниках. Но Конституционный суд согласился принять копии документов по Катыни. Невероятно, но факт. Время, наверное, было такое. Тем не менее председатель КС В. Зорькин и члены КС, исходя из странностей в оформлении и содержании представленных в чёрно-белых ксерокопиях документов, усомнились в их подлинности и исключили «катынский эпизод» из рассмотрения.
В этом нет ничего удивительного, поскольку у любого человека, привыкшего к строгости и безупречности исполнения советских государственных и партийных документов, уровень исполнения и содержание «исторических документов» вызывают недоумение.
Загадка «записки Берии»
Записка Берии № 794/Б от «…» марта 1940 г. «Товарищу Сталину. О рассмотрении в особом порядке дел на военнопленных» с предложением расстрелять 25 700 военнопленных и арестованных поляков является одним из ключевых катынских документов. Как и вся акция с расстрелом поляков, она готовилась в обстановке чрезвычайной секретности и строжайшего контроля.
Но по неизвестным причинам на записке в качестве исходящей даты был указан лишь март 1940 г. без конкретного дня. Ситуация с датой носит несколько скандальный характер. Профессор Ф. М. Рудинский, представлявший в Конституционном суде сторону КПСС, пишет, что записка, представленная С. Шахраем и А. Макаровым Конституционному суду, была датирована 5 марта 1940 г.
По этому поводу депутат Ю. М. Слободкин заметил, что «записка Берии датирована 5 марта и указано, что заседание Политбюро состоялось 5 марта, но практически этого никогда не было» (Рудинский. «Дело КПСС» в Конституционном суде. С. 316–317). Впоследствии по утверждению Слободкина записка Берии вдруг оказалась без даты.
Вероятнее всего, Слободкин исходящей датой записки посчитал дату ее регистрации в ЦК ВКП(б), расположенной под грифом «сов. секретно». Аргумент, что исходящая дата документа, представляемого на заседание Политбюро ЦК ВКП(б), не могла совпадать с датой проведения заседания Политбюро необоснован. Учитывая специфику проведения Политбюро при Сталине, Берия мог лично, в тот же день, внести записку на Политбюро. Только при Сталине записка Берия, внесённая на Политбюро, могла быть оформлена как подлинник решения ПБ.
Другое дело порядок, установленный впоследствии для внесения материалов на заседание Политбюро ЦК КПСС. Он предполагал заблаговременное предоставление материалов через общий отдел ЦК КПСС. Так что замечание Слободкина могло быть обоснованным, если бы речь шла о заседании Политбюро ЦК КПСС, а не Политбюро ЦК ВКП(б).
Датировка записки Берии «не позднее 3 марта 1940 г.» была осуществлена российским историком Натальей Лебедевой, исходя из содержащихся в тексте письма статистических данных о численности военнопленных поляков в спецлагерях НКВД. Однако эта датировка не точна.
В настоящее время авторами доказано, что «записку Берии № 794/Б» следует датировать 29 февраля 1940 г. Основанием для этого послужили предыдущая и последующая за письмом «№ 794/Б» корреспонденции, отправленные из секретариата НКВД в феврале 1940 г. В 2004 г. в Российском Государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) в рабочих материалах Политбюро ЦК ВКП(б) было выявлено письмо Л. П. Берия с исходящим номером «№ 793/Б» от 29 февраля 1940 г. (РГАСПИ, ф. 17, оп. 166, д. 621, лл. 86–90).
Два последующих письма — «№ 795/Б» «Товарищу Сталину. О ходе работы известных авиаконструкторов по постройке самолетов» и «№ 796/Б» были зарегистрированы в секретариате Наркома внутренних дел СССР также 29 февраля 1940 г. Об этом сообщается в ответах № 10/А-1804 от 31.12.2005 и Ю/А-120 от 19.01.2006 г. за подписью начальника Управления регистрации и архивных фондов ФСБ РФ генерал-майора В. С. Христофорова на запросы депутата Государственной Думы Андрея Савельева.
Естественно, записка Берии с исходящим номером 794/Б могла быть подписана и зарегистрирована в секретариате НКВД СССР только 29 февраля 1940 г. Однако в ней фигурируют уточненные статистические данные о чисченности военнопленных офицеров в спецлагерях УПВ (Управления по делам военнопленных) НКВД, которые поступили в Москву — внимание! — в ночь со 2 на 3 марта и были оформлены начальником УПВ НКВД П. К. Сопруненко в виде «Контрольной справки» только 3 марта 1940 г. (Катынь. Пленники. С. 430). Попасть в текст документа, зарегистрированного 29 февраля 1940 г., эти данные не могли.
