Лев Гинцберг - Ранняя история нацизма. Борьба за власть
Позорным было поведение мюнхенских фашистов, которые бежали после первого же залпа полицейского отряда, уступавшего им и в численности. «Гитлеровцы, — говорилось в статье под заголовком «Гамбург и Мюнхен», опубликованной в «Хронике фашизма», — сильны лишь до тех пор, пока они не сталкиваются с отпором и пользуются терпимостью правительства. С того момента, когда необходимо сопроводить слова делами, когда начинается борьба не на жизнь, а на смерть, смелость их оставляет». Так говорили все честные наблюдатели событий, принадлежавшие к разным другим партиям.
Аресты нацистских преступников производились без спешки и непоследовательно. Людендорфа сразу же отпустили «под честное слово», которое он немедленно нарушил, продолжая, как свидетельствуют документы, собирать вокруг себя остававшихся в Мюнхене деятелей фашистского движения. Гитлер был арестован 11 ноября. Когда прибыл полицейский наряд, он сказал жене Ханфштенгля: «Это конец». Фюрер был уверен, что его ожидает расстрел. Геринг бежал в Австрию, был там сразу же арестован и выдан баварским властям. Оказавшись в госпитале, он сумел при прямой помощи баварской полиции бежать вновь и переправиться через австрийскую границу. Там же нашли прибежище многие другие активные участники мюнхенского путча. Но они, как правило, оставались в Австрии недолго и возвращались назад, где большинство так и не подверглось преследованию. Что касается Россбаха, то он даже не собирался далеко бежать, а только покинул Мюнхен, перебравшись в Розенгейм. Но тут его посетил посланец Лоссова капитан Шернер (будущий фашистский фельдмаршал) и посоветовал все же скрыться.
В 1924 г. Дрекслер в письме Франку жаловался на Гитлера, которого он принял в основанную им, Дрекслером, партию, пропагандировал его, где мог, а тот в ответ «интриговал против меня, нарушил все данные им обещания, вытеснил меня отовсюду, а теперь навсегда разрушил партию своим сумасшедшим путчем». Сам фюрер вначале точно так же смотрел на перспективы фашистского движения. Но позднее он говорил уже иное: им повезло, что путч провалился, ибо сотрудничать с Людендорфом было абсолютно невозможно. Взятие власти нацистской партией не было в достаточной степени подготовлено; жертвы же, понесенные тогда, оказались, как цинично разъяснял Гитлер, полезными, создав движению славу «героев».
В оценке путча, сделанной баварскими властями, содержится немало здравых суждений, высказанных, к сожалению, слишко поздно. Так, администрация Верхней Баварии уже 10 ноября констатировала: «Следует решительно подчеркнуть невозможность из простого пивного зала объявить низложенным имперское правительство. Это говорит об ужасающем незнании политической позиции широких масс Северной Германии». Аналогичные мысли высказывала администрация Швабии и Нейбурга: «Имперская диктатура, исходящая из Мюнхена, уже ввиду своего происхождения не найдет отклика в Северной Германии». Далее в этом документе давалась довольно резкая оценка деятельности нацистов и отмечалось, что правительство Баварии не предпринимало ничего, чтобы положить ей конец. «НСДАП носит неправильное название. Она не является рабочей партией, ибо рабочие очень слабо представлены в ней и ни в коей мере не играют определяющей роли. Но НСДАП не является и социалистической партией. Конечно, в ее программе есть социалистические лозунги, но они рассчитаны лишь на уловление рабочих». Указывалось также, что и национализм НСДАП требует дополнительного анализа. Характерно одно письмо, направленное в штаб-квартиру НСДАП из Вюртемберга: «В новом руководстве нет ни одного представителя рабочих. Пришло время спросить себя, чем мы являемся в действительности — партией рабочих или предпринимателей?» Одновременно автор письма отмечал «грызню, интриги, разлад, авантюристические личности с подозрительным прошлым» на руководящих постах.
Даже министр иностранных дел Баварии в меморандуме, датированном 15 ноября, достаточно резко высказался. Он предвидел также, как может пойти разбирательство судебного дела о путче. «Инстанции, имеющие касательство к судебному преследованию, — писал министр, — должны освободиться от полностью неверного представления, будто речь идет о национально мыслящих людях... Установка на оправдательный приговор, всеобщую амнистию или только условное осуждение была бы равнозначна официальному признанию за «Боевым союзом» свободы устраивать путчи». Далее в меморандуме подчеркивалось, что «Боевой союз» располагал и располагает колоссальными суммами», и в этой связи говорилось: «Каких средств стоят формирование, организация и оплата столь крупной боевой силы, известно. Огромные суммы поглощают «Фёлькишер беобахтер» со своим аппаратом, плакаты, листовки, функционеры партии, ее служащие, автомашины, пропагандистские поездки, Германские дни и т.п. ... Подобные суммы ни в коем случае не могут складываться ни из членских взносов, ни из любого числа мелких пожертвований. Здесь действуют поступления от немногочисленных крупных кредиторов». Названы имена Форда, Куло, владельцев химических предприятий в Хехсте (позднее — одна из главных составных частей концерна-гиганта «ИГ Фарбениндустри»).
Мы располагаем многочисленными донесениями, направлявшимися в Мюнхен в дни непосредственно вслед за путчем 8–9 ноября и в последующие недели. Они свидетельствуют, что в провинции поражение мюнхенского путча вызвало у большинства населения нескрываемое удовлетворение. Есть отдельные данные об активности коммунистов, хотя репрессии провинциальных властей до путча и, что особенно характерно, во время и после него были обращены прежде всего против КПГ. Так, в донесении из Фрейзинга утверждается, будто «опасность существовала здесь не со стороны правых партий, а со стороны кохммунистов». На Среднем Изаре 9 ноября ожидался... путч, якобы готовившийся левыми, и поэтому была призвана «вспомогательная полиция». В Розенгейме городские власти первым делом арестовали наиболее видных представителей рабочего движения — профсоюзных деятелей, активных членов производственных советов. И все же известно, например, что в Нюрнберге антифашисты расклеивали призывы к всеобщей забастовке против фашистского путча. В Аугсбурге рабочие вышли 12 ноября на демонстрацию. Характерный для существовавшей в Баварии обстановки инцидент произошел в Партенкирхене. Здесь двое рабочих 9 ноября, пользуясь шаблоном, писали на стенах лозунг «Долой Гитлера!»; на них напали молодчики из «вспомогательной полиции» — по существу те же нацисты — и избили их, выместив всю свою ярость, вызванную провалом путча.
В то же время разоружение путчистов осуществлялось часто формально. Формальным был запрет НСДАП. Еще в начале декабря демократическая печать сообщала, что нацисты ходят по Нюрнбергу колоннами, одетые в форму штурмовых отрядов, во главе со Штрейхером, который и в это время находился на свободе. Местные власти, полиция, воинские начальники — все были связаны с фашистами личными отношениями, общим мировоззрением, бесконечной ненавистью ко всему, что они считали «левым». Выше цитировался документ, в котором шла речь о НСДАП как обладательнице крупных средств. По некоторым данным, при роспуске нацистская партия имела на своем счету 170 тыс. золотых марок. Но еще 26 ноября полицей-президент Мюнхена в своем донесении Кару утверждал, что в штаб-квартире НСДАП часть сейфов, письменных столов и другого имущества через две с половиной недели, прошедшие после путча, еще не была отперта якобы из-за отсутствия ключей к ним.
Небезынтересна реакция вюртембергских властей на мюнхенский путч. Хотя после получения известия о нем руководящие нацисты были временно взяты здесь под стражу, а помещения партии заняты полицией, запрета НСДАП в Вюртемберге не последовало. На заседании местного правительства возобладало мнение, что деятельность партии не обращена против конституции. Зато в тюрьмы было брошено много антифашистов, «виновных» в том, что они готовились к отпору нацистскому перевороту, который был здесь почти так же реален, как в самой Баварии. Таков был курс деятеля партии Центра Э. Больца, занимавшего пост министра внутренних дел (позднее он возглавил правительство Вюртемберга). Можно лишь добавить, что в годы фашистской диктатуры Больц был казнен за участие в заговоре против режима.
В отношениях Баварии с Берлином после путча началось постепенное сглаживание конфликта. У имперских властей такое желание существовало всегда, что же касается баварского правительства, то события 8–9 ноября нанесли его амбициям весьма ощутитимый удар. На заседаниях правительства Кар подвергался открытой критике, и хотя он еще бодро держался, дни его пребывания на посту генерального комиссара (да и существования самого поста) были уже сочтены. Еще более предопределен был уход генерала Лоссова, не менее Кара скомпрометированного происшедшим. Это было особенно непреложно ввиду того, что в связи с мюнхенским путчем вся власть в Германии перешла в руки генерала Секта. Лоссов был уволен в отставку без права ношения мундира, то есть с позором.
