Максим Калашников - Наперекор
Господи, но ведь это всего лишь 1960-й год! От страшной войны, от руин Сталинграда и от гитлеровских виселиц прошло менее двадцати лет. С последнего голода в СССР, с 1947 года – всего лишь тринадцать зим. И писали все эти повести с рассказами те, кто рос при Сталине, в суровом быте тогдашнего Союза, кто прошел войну или живо ее помнил. Их окружали громоздкие, словно комоды, ламповые приемники. Нелепые для глаза современного человека, громоздкие телевизоры с черно-белыми экранами размером с почтовую открытку. Да и не в каждом доме они были. Это был мир примитивных грузовиков ГАЗ-53, автомашин «Победа» и «Волги ГАЗ-21» с решеткой радиатора, похожей на акулью пасть. В этом мире даже цветное кино еще было редкостью. В шестидесятом еще только-только собьют ракетой самолет-шпион Пауэрса. Гагарин полетит лишь в следующем году, а со старта первого в мире русско-советского Спутника минуло неполных три года. От запуска первой в мире ядерной силовой станции в Обнинске не протекло еще и шести зим, от выхода в море первого атомохода «Ленин» и года еще не пролетело. До первого лазера Басова и Прохорова – еще два оборота Земли вокруг Солнца.
Но – боже мой! – какой же неимоверный напор самой дерзкой мечты устремляется на тебя с пожелтевших страничек этой книжки! Какой неукротимый человек-гигант шествует по ним. Какая дерзкая раса покорителей Вселенной встает перед нами. Какое фанатичное, неудержимое стремление в глубины загадочного космоса! Какое величие нашего Человека-победителя. Ведь все это было энергией Победы 1945 года и великих свершений первых пятилеток СССР. Без всякого усталого, упадочного цинизма последующих жалких «эпох».
«… Теперь Ло Вей и Патрик Лоу мчались по улицам Астрограда – мимо куполов и стометровых мачт Радионавигационной станции, мимо сияющих пластмассовой отделкой и стеклом жилых домов, мимо гигантских ангаров, где собирали новые ракеты. Всюду было много людей. Они работали в ангарах, шли по улицам, играли в мяч на площадках парка, купались в больших бассейнах. Рослые, великолепно сложенные, в простых одеждах, с веселыми или сосредоточенными лицами, они были красивы. Эта красота лиц, тел и движений не была нечаянным даром природы, щедрой к одним и немилостивой к другим, – она пришла к людям как результат сытой, чистой, одухотворенной трудом и творчеством жизни многих поколений… Шли, обнявшись, девушки по краю улицы и пели. Под развесистым темнолистым дубом сосредоточенно возились в песке дети.
…Город кончился, стали видны заслоненные домами скалы. Ло и Патрик мчались к космодрому, к жерлу 500-километровой электромагнитной пушки, нацеленной в космос. Они поднялись на высоту и сейчас видели целиком блестящую металлическую нить, ровно протянувшуюся от Астрограда к высочайшей вершине Гималаев – Джомолунгме. Вот из жерла пушки в разреженное темно-синее пространство вылетела сцепленная вереница грузовых ракет…».
Это талантливый и уже ушедший от нас Савченко. Тот, чьи книги вдохновляли нас с Родионом Русовым на труд «Сверхчеловек говорит по-русски». Его рассказ «Вторая экспедиция на странную планету».
«…Многочисленные каналы прочертили белыми извилинами субтропическую зелень, в которой утопал Город Вечности. В свете бледной зари постепенно вырисовывались поляроидные крыши Дворцов Отдыха, многокилометровые эскалаторы, всползающие на холмы, лестницы и террасы, чаши радиотелескопов. Вокруг колоссального памятника Скитальцу Космоса дрожал пояс белой пены, а искусственное озеро будто застыло в утренней прохладе. По мере того как ширилось розовое небо, стали выдвигаться здания на склонах, точно стада неведомых зверей, спускающихся с гор. Прямые проспекты, пустынные в этот ранний час, уходили вдаль, и ливанские кедры вдоль них стояли неподвижно, как часовые в заколдованном сне. Полные доверху бассейны казались серебряными щитами, брошенными здесь древними завоевателями. Маяк Космоцентра стал бледнеть. Явственно выступила из мрака циклопическая эстакада, выгнутой параболой перекинувшаяся через южную часть небосвода; точно стоногий великан, она шагала своими километровыми опорами по долинам и перевалам, все выше и выше поднимаясь к звездам, пока ее выходная арка не достигала вершины Джомолунгмы…».
А это – из собственно «Альфы Эридана» А. Колпакова.
Это образы той Великой Мечты, которой я останусь верен до конца своих дней. На фоне их мне особенно ненавистен мир воспаленного и бесплодного бреда виртуальных пространств. Мир злобного аутизма и болезненно-патологической порнографии. Мир бесконечных пустых фэнтези. Я помню картинку из газеты «Коммерсантъ» 1992 года о провале конкурса на русскую научную фантастику. Космонавт, снявший шлем, изливает содержимое своего желудка в раковину рукомойника. И в его блевоте – далекие туманности и звезды. Помню, как сжалось тогда от ненависти мое сердце. Ибо приходил совсем иной мир: кривляющийся, как фигляр, похожий на мерзкого и похотливого карлика. Мир крикливого, но глупого богатства. Мир миллионов бывших людей с тусклыми пустыми взорами.
Я ненавижу все это! Мне нужна великая футуристическая мечта белого человека.
СССР как надежда рода человеческого
Я вырос в великой стране, что была последней надеждой белой расы, – в СССР. Конечно, Советский Союз, по моему убеждению, страдал от глупо понятого интернационализма и доводил его до абсурда. До смерти своей не изменю своего мнения: строй будущего надо было создавать для белых славян. Для русских: великороссов, малороссов-украинцев и белорусов. И тех, кто принимал великую русскую культуру, шел с нами. Нам ни к чему было тащить в ефремовское будущее миллионы обитателей аулов: они неисправимы. Они очень быстро вернулись к своим тысячелетним привычкам, едва только погиб СССР.
Но в Советском Союзе было много умного и драгоценного для сохранения силы и мощи белой расы. Именно там совмещали труд и теорию, создав лучшую в мире советскую школу. Школу как мини-университет. Шпицер сегодня пишет, что уход в безделье и виртуальщину ведет к неразвитию мозгов. Но еще великий наш писатель Максим Горький говорил: «Руки учат голову, затем поумневшая голова учит руки, а умные руки снова и уже сильнее способствуют развитию мозга». Горький сказал это за восемьдесят лет до современного исследователя цифрового слабоумия. У истоков Советского Союза стояли настоящие прозорливые мудрецы, постаравшиеся заложить в общественную систему моей великой Родины множество механизмов-предохранителей от дегенерации белых. Множество вроде бы незначительных, но крайне важных мелочей. И только сейчас, в канун своего пятидесятилетия, я осознаю это.
Мы, молодежь СССР, работали руками и на станках – на уроках труда. До конца жизни буду помнить трудовика моей одесской школы № 35 Вадима Абрамовича, громадного и мускулистого, аки пирата из романов Стивенсона. Мы обожали его уроки, где он периодически переходил с русского на английский, рассказывая нам то о службе в танковых войсках Империи, то о разгроме Великой Армады испанцев в 1588-м, то о подвигах наших подводников. И в той же школе мы по обычной советской программе изучали основы точных наук, проходили курс астрономии. На музыке милейшая Мария Марковна знакомила нас с шедеврами мировой музыкальной культуры. И с великими русскими композиторами, и с импрессионистскими произведениями Клода Дебюсси, и Мориса Равеля, и с музыкой Гершвина. Она проигрывала нам пластинки с великими произведениями Прокофьева и Шостаковича, Бородина и Мусоргского, Чайковского и Кюи. А на биологии Светлана Петровна (светлая ей память!), наша добрейшая Кобра, знакомила нас с последними теориями этой великой науки. До гробовой доски не забуду ее учебного класса, оформленного ее трудами – с картинами древней жизни Земли, с иллюстрациями архантропов, с заспиртованными чудесами фауны в стеклянных банках. А Елена Милановна, наша англичанка, натаскивала нас в английском языке, проигрывая даже пластинки с песнями «битлов» – учила нас понимать их на слух. А добрейшая Тамара Петровна вводила нас в чарующий мир географии. А наша строгая, но такая любимая Химера – Татьяна Семеновна – увлекала нас премудростями химии, и мы так ждали ее уроков с захватывающими опытами. И нам никто не говорил, что эти знания нам не пригодятся в жизни, что из нас нужно делать прежде всего потребителей…
Понимаю теперь, что из нас делали буквально надежду белой расы, разносторонне развитых и умных людей. Теперь я понимаю, зачем нас водили работать на фабрики Одессы: мы должны были увидеть и понять, как создается наша цивилизованная жизнь.
А если вспомнить более младшие классы? Миллионы младших школьников в СССР изводили неимоверные объемы пластилина, бумаги, карандашей, клея, акварельных красок. Мы делали, пожалуй, миллиарды неуклюжих поделок, смешных зайцев и медведей, наивных рисунков. Да, они отправлялись потом в мусорные баки, но при сем выполняли священную миссию: они – через руки, через углубление в процесс лепки и рисования – развивали наши мозги. Наши когнитивные способности. Благодаря им мы восходили по ступеням эволюции к статусу будущих конструкторов космических кораблей, могучих самолетов, сложнейших машин. Мы обретали способность обращаться со сложнейшей техникой и способность к дерзким мечтам. Вы помните, как Шпицер показывал: те малыши, что сосредоточенно рисовали, а не играли в компьютерные игры, показывали кратно лучшие результаты в интеллектуальных тестах, нежели малыши, что резались в виртуальные стрелялки-догонялки? Так вот, в СССР это знали давным-давно. И лепка фигурок из пластилина затем переходила к пайке простых приемников, к выстругиванию и шлифованию моделей судов, к кропотливой сборке летающих игрушечных самолетиков. В тысячах кружков при школах, домах пионеров и на станциях юных техников.
