Юрий Скуратов - Путин – исполнитель злой воли
«Новая газета», которую так старательно подкармливал господин Лебедев из Национального резервного банка, опубликовала статью Владлена Максимова «Прокурорская хата». В заповедном месте под Орлом, мол, построен особнячок. Для личных целей генпрокурора Скуратова и его приближенных. Что «урвав минуту от многократно описанных в прессе трудов, на заповедную делянку прибывали на отдых сам Скуратов с супругой и его управделами Хапсироков».
Ложь, что этот «особнячок», как написала «Новая газета», построен для моих личных целей. Ложь, что я приезжал сюда с супругой отдыхать – Елена Дмитриевна здесь никогда не была. Ложь многое из того, о чем написано в статье Максимова.
Речь идет об обычном доме отдыха орловской прокуратуры, а не о частных хоромах Скуратова или орловского прокурора Николая Петровича Руднева, и дом этот нужен для прокурорских работников области…
Я бывал, конечно, в Орловской области, – как и во многих других, – но приезжал сюда не охотиться, не рыбачить, не кататься на вертолете, как намекается в статье, а по делу, по приглашению Егора Семеновича Строева.
Небезызвестный Шеремет с телевидения не удержался, подхватил «новую» информацию и использовал ее в своей передаче. В результате он очень скоро получил повестку в суд. За публичную ложь в мой адрес, где суммируется, думаю, все – в том числе и сведения, почерпнутые из «Новой газеты».
Я привык к различным угрозам, которые раздавались в мой адрес. Но, как говорят, собака лает, караван идет. Но когда грозили со страниц уважаемой газеты, дело принимало совсем иной оборот.
* * *В «Известиях» была опубликована статья Владимира Ермолина «Дело Скуратова живет». Тут собрали целый букет: и угрозы, и фальсификация, и давление, и обыкновенная глупость, и безграмотность.
Так, Ермолин написал, что «Юрий Скуратов может из свидетеля по уголовному делу перейти в разряд подследственного». В обвиняемого, сударь, а не «подследственного». Слово «подследственный» вытащено из темных, пахнущих кошачьей мочой подъездов и совсем не подходит для грамотного юридического лексикона.
Далее автор утверждает, что на даче и двух моих московских квартирах был проведен обыск. Квартира у меня была одна – на улице Гарибальди. Еще была квартира у тещи, живущей в Подмосковье, но это – не моя квартира. А тещина.
Дальше Ермолин дошел до утверждения, что «Скуратов объявил о начале международной кампании в его защиту». Ни о какой кампании в мою защиту тем более международной, – я не объявлял. Да, меня пригласил конгресс США на слушания по коррупции, да, я собрался было поехать, тем более что у меня было что сказать, но не поехал…
В материале Ермолина имелись серьезные угрозы в мой адрес, ссылки на Мосгорсуд и Генпрокуратуру, а «Известия», дескать, заверили, что сегодня говорить о бесперспективности дела Скуратова «уже несерьезно – материалы пополняются, открываются новые обстоятельства, которые мы изучаем». И следом: «Судя по всему, представители следствия дают понять Скуратову, что ему не следует проявлять чрезмерную активность. Отнюдь не случайно в связи с обысками была обнародована информация и о двух квартирах отстраненного Генпрокурора». Можно считать, что власть завершает этап «предупредительных выстрелов» в отношении мятежного прокурора и готова открыть огонь «на поражение».
Опять «квартиры», опять «выстрелы». Опять вранье и угрозы, угрозы и вранье.
«Когда же все это кончится?» – думал я.
Центробанк
Настала пора поговорить о банках и банкирах, о тех нравах, что царят в банковской системе, об олигархах, «горцах» и вообще простых людях, тех, кто так или иначе с банками связан.
Главный банк у нас в России, естественно, Центральный. ЦБ. ЦБ влияет на денежную политику России, на курс валют, на торги, где рубль либо поднимается, либо безнадежно падает.
О том, как повел себя Центральный банк в августе 1998 года, написано очень много и, думаю, написано будет еще больше.
К тому моменту, когда к руководству в ЦБ пришел Сергей Константинович Дубинин, у нас с этой организацией сложились довольно неплохие отношения. И для нас, и для банка больным был вопрос об экономической преступности, мы даже провели несколько совместных заседаний, в том числе и коллегию, у нас, в Генпрокуратуре, и заключили договор о взаимодействии. Нам важны были сведения о подозрительных сделках – отследить их можно только с помощью Центрального банка, самостоятельно же прокуратура это сделать не может, нет у нас такого инструмента. Центробанк пошел нам навстречу.
Прошло немного времени, и Счетная палата сделала попытку проверить ЦБ, но Дубинин заупрямился, и поскольку у Центрального банка имелась правовая защита, то мы встали на сторону ЦБ. Хотя, честно говоря, не надо было бы. Ко мне приехал председатель Счетной палаты Хачим Мухамедович Кармоков, следом приехал Дубинин, и мы долго сидели втроем, утрясая этот вопрос.
Но «шоколадные» отношения кардинально изменились после 17 августа 1998 года, когда Центральный банк не справился с главной своей обязанностью поддержанием курса рубля.
Рубль рухнул стремительно, обвально, словно у него никаких «ног» в виде валютных подпорок ЦБ и не было. Мигом обнищали сотни тысяч, миллионы людей, мигом прекратил свое существование так называемый средний класс. Был также потерян кредит доверия на Западе.
Государственная Дума, а следом за нею и Совет Федерации обратились в Генеральную прокуратуру России с просьбой проверить обстоятельства катастрофы: как это произошло, а заодно проверить и Центробанк.
Была создана специальная группа во главе с Чайкой. В группу вошел Анатолий Владимирович Паламарчук – заместитель начальника управления общего надзора, он хорошо знал финансы, банки, экономику; вошли специалисты из МВД и Министерства финансов. Проверка началась.
К этому времени Дубинина уже освободили и Центробанк возглавил Геращенко.
Вскоре ко мне начала поступать тревожная информация, из которой следовало, что главной причиной обвала стала деятельность ЦБ и Министерства финансов на рынке ГКО – ценных бумаг, именуемых государственными краткосрочными облигациями.
Наша задача была не искать правых и виноватых, а извлечь из случившегося уроки, чтобы эти скорбные ошибки не повторялись в будущем.
У всех у нас на памяти был так называемый «черный вторник», который, похоже, ничему нас не научил. Причины «черного вторника» тогда были выявлены точно: заинтересованными в нем оказались крупные российские банки, буквально озолотившиеся на народной беде, а виновными – не самые бедные «стрелочники» – чиновники из Министерства финансов и Банка России. Этому вопросу было посвящено специальное заседание Совета безопасности, которое провел сам Ельцин. В решении было отмечено, что к финансовой беде привели раскоординированность, несвоевременность действий и некомпетентность некоторых федеральных органов исполнительной власти, а также непрофессионализм и безответственность руководителей этих органов.
Среди виновных были названы заместитель министра финансов России Дубинин С. К., директор департамента Центробанка Потемкин А. И., генеральный директор валютной биржи Захаров А. В. и другие.
Решение то было, как видно, принято «для галочки» и осталось лишь на бумаге, виновные сходили с ним, извините, в одно место и с удовольствием использовали по назначению. Дубинин через некоторое время резко пошел на повышение и возглавил Центральный банк России, Потемкин также круто продвинулся по служебной лестнице и стал его заместителем, а Захаров как возглавлял валютную биржу, так и продолжал ее возглавлять. Ему и без повышений было хорошо.
Ни законодательные, ни нормативные – никакие, словом, меры не были внедрены в жизнь. И это было кому-то очень выгодно.
Я подготовил специальную докладную записку Ельцину, где отметил, что «до сих пор нет закона об управлении валютными резервами страны, не разработана система штрафных санкций за применение хозяйствующими субъектами произвольных котировок валют при расчетах с потребителями (существует практика объявления цен на товары и услуги в иностранной валюте), не создана межбанковская служба безопасности, не привлечены к ответственности банки – участники спекулятивных сделок».
Хотя по итогам «черного вторника» было возбуждено уголовное дело, но оно расследовалось вяло, материалы месяцами лежали без движения в папках, руководящие сотрудники ФСБ жаловались – нет сил на расследование. В результате – время было безнадежно упущено.
* * *Август 1998 года свидетельствует о крупных просчетах, допущенных в финансовой политике Центробанком и Минфином России. Плюс, конечно же, неработающая экономика.
А финансовые структуры богатеют, раздуваются, словно напившиеся крови клопы.
Поскольку промышленность не работала, то правительство наше не нашло ничего лучшего, как создать огромную финансовую пирамиду, попытаться качать деньги. Чтобы устоять на ногах…
