Рудольф Баландин - «Клубок» вокруг Сталина
Другое дело, как их официально именовали. Например, такое клише: «Антипартийная контрреволюционная группировка». Ясно, что контрреволюции не могло быть уже хотя бы потому, что революция давно завершилась. Вдобавок речь обычно шла не о тех, кто выступал против партии как таковой, а лишь против ее генеральной линии. Так что это были по сути антисталинские блоки, заговоры.
О том, что в руководстве СССР существовали силы, противостоящие сталинскому курсу, с нескрываемой радостью констатировал «Бюллетень оппозиции», орган троцкистов:
«Из Московского сообщения. (В последнюю минуту)
24 и 25 ноября арестованы Наркомснаб РСФСР Эйсмонт, Завдортранспорт Толмачев, быв. Наркомзем А. Смирнов.
Смирнов, Эйсмонт и Толмачев обвиняются в том, что они якобы образовали тройку, ставящую себе целью создание организации для свержения Сталина…
Арестована также другая группа: Немченко, Гинзбург и др. по такому же обвинению…
Каменев сослан в Минусинск. Зиновьев — в Кустанай. Стэн — в Акмолинск. Слепков — в Тару. Рютин заключен в Челябинский изолятор. Смилге предложено покинуть Москву.
Наши связи и работа расширяются.
Москва, 6 декабря 1932 г.».
И на этот раз никаких страшных репрессий не было. Даже такой активнейший антисталинец как Рютин оставался в живых.
На следующий год в том же «Бюллетене» были опубликованы сообщения, утверждающие, что большинство партийцев или отвергают сталинскую позицию, или обуреваемы сомнениями:
«Можно смело утверждать, что из 10 партийцев — 8 разъедено сомнениями. В частных разговорах они говорят об этом, а на ячейках и конференциях все решения принимаются единогласно».
Была еще одна группа «непримиримой оппозиции», о которой в книге Н.В. Старикова сказано так:
«Антипартийная контрреволюционная группа правых Слепкова и др.» («бухаринская школа») — по официальной сталинской версии, «контрреволюционная организация, раскрытая НКВД в 1932. Дело было организовано в окт. 1932 — апр. 1933, аресту подверглись 38 человек, большая часть которых являлась работниками и слушателями Института красной профессуры, учениками и последователями Н.И. Бухарина. Инкриминировалась «контрреволюция» (контрреволюционная организация, пропаганда, агитация), подготовка к осуществлению террора. Дело проводилось с грубыми нарушениями законности, основными исполнителями являлись Ягода и Молчанов. По решению коллегии ОГПУ в апр. 1933 подсудимые были осуждены к различном срокам лишения свободы…»
Как видим, и тут вряд ли можно говорить о каких-либо ужасных репрессивных мерах. А ведь «Бюллетень оппозиции», приведенный выше, вполне определенно намекал на то, что Сталину надо бороться с большинством членов партии, применять массовые репрессии с целью запугивания недовольных или сомневающихся. Ничего подобного, однако, не последовало.
Но может быть, упомянутое дело было действительно «дутым», и его организовали органы госбезопасности то ли по наущению Сталина, то ли по инициативе желавших отличиться Ягоды и Молчанова?
Прежде всего еще раз подчеркнем: искусственно «состряпать» политическое дело, да так, чтобы оно не развалилось в процессе суда или на коллегии, — задача не из легких, а главное — опасная даже для исполнителей и вредная в идеологическом плане. Ведь если оно рассыпется, карать будут неумелых исполнителей. А демонстрировать, что в стране существуют серьезные оппозиционные группировки, совершенно не выгодно для руководства. Не случайно же о процессах против оппозиционеров сразу же оповещал «Бюллетень» Троцкого.
Снятие с постов крупных государственных деятелей, осуждение за призывы к свержению существующего строя показывают, что в данной стране существуют серьезные политические разногласия в руководстве и есть немало радикальных элементов, готовых оказывать активное сопротивление существующей власти. Вот почему на этом концентрировали свое внимание троцкисты и вообще враги Сталина, партии большевиков, советской власти.
Ну, а что касается «безвинности» представителей бухаринской школы, то на этот счет есть свидетельство А. Авторханова, которого никак нельзя заподозрить в симпатиях к Сталину. В книге «Технология власти» он привел разговор с одним из радикально настроенных представителей правой оппозиции, слушателем Института красной профессуры, который заявил:
«Государственный переворот не есть контрреволюция, это только чистка партии одним ударом от собственной подлости. Для этого не нужен и столичный гарнизон Бонапарта. Вполне достаточно одного кинжала советского Брута… Ни одна страна не богата такими Брутами, как наша. Только надо их разбудить».
Вновь и вновь встает вопрос: так почему же не удалось разбудить этих многочисленных Брутов? Почему не нашлось никого, кто решился бы избавить страну от тирана?
Согласно общей концепции Конквиста и ему подобных, причина в том, что подавляющая масса населения была либо запугана чудовищным террором, либо оболванена просталинской пропагандой. Оставалась вроде бы небольшая часть скептически настроенных интеллектуалов, которые пали жертвами болезненной мнительности и жестокости Сталина.
Но, во-первых, никакого страшного террора по отношению к большинству населения не было. Во-вторых, группы интеллектуалов не были смирными и робкими овечками. В-третьих, возможности массовой пропаганды в те времена были несравнимо меньше, чем в более позднее время, когда стали широко использоваться электронные средства пропаганды, агитации и оболванивания населения. Они-то и определили популярность конквистовской (с таким же успехом можно говорить о геббельсовской, даллесовской) версии.
Самое отвратительное в подобных концепциях то, что они представляют советский народ в виде огромного темного трусливого стада, которое гонит по одному ему ведомому пути злобный и тупой поводырь с помощью своры свирепых псов. Нетрудно понять иностранцев и врагов советского народа, русской культуры, которые внедряют в массовое сознание подобные гнусные антинародные идеи. Они служат нашим врагам, обеспечивая себе хорошее существование. Пожалуй, им даже приятно сознавать свое интеллектуальное превосходство над этим российским «быдлом».
Но как понять и простить тех, считающих себя русскими, культурными и образованными людьми, которые, сами того не сознавая, унижают себя и позорят своих отцов и дедов, подхватывая пошлую и подлую идейку зарубежных врагов России?
Ну, а что, если столь неприятная и унизительная для нас концепция представляет собой пусть горькую, но все-таки правду, если не полную, то хотя бы частичную? Разве тот факт, что Сталин остался жив и не нашлось на него советского Брута, не свидетельствует о том, что слишком немногие набирались смелости противостоять тирану?
Да, если считать, что все антисталинские группировки, заговоры, блоки были сфабрикованы ОГПУ-НКВД, то действительно оппозиционеры предстают какими-то жалкими людьми, осмеливавшимися только в немногих высказываниях и намеках хоть как-то критиковать некоторые действия Сталина, даже не помышляя о более серьезных и решительных мероприятиях.
Однако факты свидетельствуют об обратном. Оппозиционеры были в большинстве своем настроены решительно, а то и беспощадно по отношению к сталинцам. И в народе, особенно в среде зажиточных крестьян, остатков привилегированных прежде социальных прослоек, представителей националистических течений, даже в немалой части «ленинской гвардии» бродили антисталинские настроения.
Понимал ли это Сталин? Понимал. Вот, к примеру, его письмо Кагановичу от августа 1932 года:
«Самое главное сейчас — Украина. Дела на Украине из рук вон плохи… Коли не возьмемся теперь же за выправление положения на Украине, Украину можем потерять. Имейте в виду, что Пилсудский не дремлет и его агентура на Украине во много раз сильнее, чем думает Реденс или Косиор (начальник ОГПУ Украины и генсек ЦК КП(б)У. — Авт.).
Имейте также в виду, что в Украинской компартии (500 тысяч членов, хе-хе) обретается немало (да, немало) гнилых элементов, сознательных и бессознательных петлюровцев, наконец — прямых агентов Пилсудского. Как только дела станут хуже, эти элементы не замедлят открыть фронт внутри (и вне) партии, против партии. Самое плохое это то, что украинская верхушка не видит этих опасностей».
Можно возразить: а если таких опасностей вовсе не было? Если все эти опасения — плод болезненной подозрительности Сталина? Конечно, предположить можно все, и воссоздать во всей полноте обстановку на Украине той поры вряд ли возможно. Но у нас есть очевидный пример: распад СССР в 1991 году, отделение Украины от России. Странным образом все получилось так, как того опасался Сталин 60 лет назад, когда, безусловно, обстановка в стране была значительно более напряженной, чем в 1991 году.
