Сергей Кара-Мурза - Кризисное обществоведение. Часть I
Лекция 6 Сдвиг от реалистического сознания к аутистическому
Мы говорили в первой лекции, что в 80-е годы в советском, а потом в российском обществоведении возникла странная патология — утрата чувства ответственности. Причиной этого был сдвиг к особому типу мышления — аутистическому.
Учение об аутизме (от греческого слова аутос — сам) создал в начале XX века швейцарский психиатр Э. Блейлер (см. Приложение). Аутизм — болезненное состояние психики, при котором человек концентрируется на своей внутренней жизни, активно уходит от внешнего мира. В тяжелых случаях вся жизнь человека полностью сводится к его грезам, но обычно это проявляется в большей или меньшей степени, так что человек остается в общем нормальным. Для нас важен коллективный аутизм, искусственно вызываемый средствами культуры и закрепленный кризисом. Это происходит при резком усилении в структуре сознания воображения, создающего радужные фантастические образы, способные увлечь даже скептически настроенных людей.
Это — вообще широко распространенное нарушение норм рационального мышления. Шопенгауэр в «Афоризмах житейской мудрости» пишет: «Путеводной звездой нашей деятельности должны быть не образы фантазии, а ясно усвоенные понятия. Обычно бывает обратное. При ближайшем исследовании мы убеждаемся, что в конце концов решающий голос во всех наших делах принадлежит не понятиям, не рассуждению, а именно воображению, облекающему в красивый образ то, что желало бы нам навязать».
Цель реалистического мышления — создать правильные представления о действительности, цель аутистического мышления — создать приятные представления и вытеснить неприятные, преградить доступ всякой информации, связанной с неудовольствием (крайний случай — грезы наяву).
Двум типам мышления соответствуют два типа решения проблем и удовлетворения потребностей. Реалистическое мышление побуждает к действию и разумному выбору лучшего варианта, с учетом всех доступных познанию «за» и «против». Тот, кто находится во власти аутистического мышления, избегает действия и не желает слышать трезвых рассуждений. Он пережевывает свои приятные фантазии.
Аутистическое мышление — не «бредовый хаос», не случайное нагромождение фантазий. Оно связно, но тенденциозно, в нем всегда доминирует тот или иной образ, а все, что ему противоречит — подавляется. В норме оба типа мышления взаимодействуют, и в то же время находятся в конфликте. И если каким-то способом удается отключить или подавить реалистическое мышление, то аутистическое мышление доделывает за него работу, тормозя здравый смысл и получая абсолютный перевес. Это в мягкой форме отражено в солдатской песне: «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить».
Главное в аутистическом мышлении то, что оно, обостряя до предела какое-либо стремление, нисколько не считается с действительностью. Вот простой пример того, как авторитетные экономисты усиливали в массовом сознании аутистическую компоненту. Летом 1991 года несколько научных групп провели расчет последствий «либерализации цен», которую позже, в январе 1992 года, осуществило правительство Гайдара. Расчет проводился по нескольким вариантам, но общий вывод дал надежное предсказание, которое полностью сбылось в январе. Результаты расчетов были сведены в докладе Госкомцен СССР; доклад этот в печать допущен не был, но специалисты были с ним ознакомлены «для служебного пользования».
Одновременно с ознакомлением специалистов в массовую печать дали заключения «ведущих экономистов», которые успокаивали людей. Так, популярный «Огонек» опубликовал такой прогноз авторитетного тогда экономиста Л. Пияшевой: «Если все цены на все мясо сделать свободными, то оно будет стоить, я полагаю, 4-5 руб. за кг, но появится на всех прилавках и во всех районах. Масло будет стоить также рублей пять, яйца — не выше полутора. Молоко будет парным, без химии, во всех молочных, в течение дня и по полтиннику» — и т. д. по всему спектру товаров.
Казалось бы, ни один здравомыслящий человек не должен был поверить этому «прогнозу». Но сознание людей было уже настолько увлечено приятными фантазиями перестройки, что читатели «Огонька» действительно верили Л. Пияшевой. И даже сама жестокая реальность либерализации цен, при которой мясо быстро поднялось в цене до 20 тыс. (!) руб., эту веру не сильно поколебала. Л. Пияшева уже после 1992 года стала доктором экономических наук и признанным «экспертом» в области российской экономики.
Большинство рассуждений Л. Пияшевой было отмечено печатью глупости. Подумайте: молоко парное (!) в течение всего дня в московском магазине. Но это не главное. Они были неразумны — вот чего не замечали и коллеги, и читатели. Множество людей не блещут умом, но они разумны. Опираясь на здравый смысл, опыт и советы других разумных людей, они приходят к верному, в главном, выводу.
Вспомним более фундаментальный тезис, выдвинутый академиком-экономистом А.Н. Яковлевым в августе 1988 года: «Нужен поистине тектонический сдвиг в сторону производства предметов потребления. Решение этой проблемы может быть только парадоксальным: провести масштабную переориентацию экономики в пользу потребителя… Мы можем это сделать, наша экономика, культура, образование, все общество давно уже вышли на необходимый исходный уровень».
Этот тезис поддержала элита сообщества экономистов, а ведь простейшие выкладки показали бы его неразумный характер. Человек с реалистическим сознанием спросил бы себя: каково назначение экономики? И ответил бы: создать надежное производство основных условий жизнеобеспечения, а затем уже наращивать производство «приятных» вещей. Такие приоритеты диктует здравый смысл.
Каково было состояние жизнеобеспечения в 1988 году? В производстве стройматериалов («для жилищ») и энергии («для тепла») в СССР не только не было избыточных мощностей, но надвигался острейший голод. Да и вся инфраструктура страны (дороги, теплосети, водопроводы) требовала срочного расширения и модернизации, а значит, больших металлоинвестиций.
Лозунг А.Н. Яковлева, который прямо взывал к аутистическому мышлению, обосновывал начавшееся разрушение народного хозяйства. Он претворился в резком сокращении капиталовложений. Была остановлена наполовину выполненная Энергетическая программа, которая надежно выводила СССР на уровень самых развитых стран по энергооснащенности.
С конца 2000 года в РФ стала нарастать волна аварий и отказов в теплоснабжении. Это привело в замешательство и верховную власть, и министров — как будто они не знали, что Россия — холодная страна. Вице-губернатор Санкт-Петербурга А. Смирнов высказал в 2003 году замечательную вещь: «Если говорить в общем, то в последний год проблему ЖКХ только научились правильно понимать. Но этой проблемой по-настоящему пока ни граждане, ни власти еще не начали заниматься».
Это чудовищное признание. Чего можно было не понять в «проблеме ЖКХ»? Реальность была досконально известна, при Правительстве работала большая группа технических экспертов, они писали четкие доклады и концепции, в стране был целый ряд НИИ, КБ, фирм, вузов. Точные прогнозы делались, начиная с весны 1991 года. Что же это за власть, сплошь набранная из числа экономистов и юристов, которая только «в последний год проблему ЖКХ научилась правильно понимать», а заниматься этой проблемой и не начала? На что эта власть и ее экономисты надеялись?
Социологи и культурологи восточноевропейских стран более внимательно, чем в России, изучали это явление. В чем-то оно проявилось в Польше и Чехии ярче, чем в России, в чем-то наоборот. Но в главном было много общего, и его проявление описывают так: «Преобладало мнение, что рано или поздно ситуация исправится автоматически как "естественное вознаграждение за принесенные народом жертвы". Сам протест выражался языком "морального сюрреализма"… Марксизм — ленинизм и построенный на его основе соцреализм превратились в социалистический гуманизм и базирующийся на нем "социдеализм"… Господствовало ощущение преддверия новых грандиозных перемен, атмосфера нарастающего праздника».
Именно так и шло дело. Возьмем приятный «образ будущего». Элита нашего обществоведения всерьез поверила в утопию возвращения в «наш общий европейский дом». Думаю, сам Горбачев не мог ожидать такого эффекта от своего нелепого обещания. Ведь на Западе никто и никогда не давал оснований считать, будто русских или чувашей в этот «дом» приглашают. Эта фантазия «братания с Западом» не согласовывалась ни с какими реальными признаками; сейчас даже трудно представить себе, что в 1989-1990 годы множество профессоров и академиков в нее верили.
Моя знакомая испанская журналистка, хорошо знающая русский язык, получила работу в международном информационном агентстве и в 90-е годы объехала Россию и страны СНГ, беря интервью у губернаторов и президентов. Когда она уезжала из России, я спросил ее о впечатлениях. Больше всего ее поразила одна вещь: буквально все до одного «региональные и национальные лидеры» спрашивали ее с обидой: «Почему Запад нам не помогает? Когда хлынут западные инвестиции?».
