Виталий Иванов - Охранитель
Рыжкову, учитывая то, к чему он подводит, больше бы пригодился Руссо, который как раз разработал теорию народного суверенитета и отстаивал право народа на восстание, или даже Шмитт, писавший, что суверенен только тот, кто вправе вводить чрезвычайное положение, ломать существующий правопорядок.
Путаясь сам и запутывая читателя, Рыжков далее начинает теоретизировать сам: обнаруживает противопоставление суверенитета народа и суверенитета государства, затем объявляет его «абсурдом» и заключает, что «суверенитет — это и есть демократия». А, следовательно, ограничение демократии есть попытка «приказчика» (государственной власти) узурпировать права народа-суверена.
Само отождествление понятий «демократия» и «суверенитет» — верх безграмотности. Хотя они, безусловно, связаны. Если рассуждать сугубо теоретически, то принадлежность власти всему народу в принципе действительно предполагает «безграничность» этой власти в смысле возможности лишь ее самоограничения. А противопоставление народа и власти в условиях представительного правления, регулярных выборов лишено всякого основания. То, о чем пишет Рыжков, куда логичнее истолковать как проявление того самого самоограничения. Народ, будучи сувереном, самоограничивает свою власть, принимая конституцию или поручая принять ее своим представителям, создавая систему органов государственной власти и местного самоуправления, избирая должностных лиц. Согласно российской Конституции, народ осуществляет свою власть непосредственно и через органы власти. Продолжая эту линию рассуждения, можно прийти к выводу, что и народ самоограничивает свою власть, самоограничивает демократию так же непосредственно и опосредованно. И можно долго спорить о том, есть ли пределы, за которыми при самоограничении не остается никакой демократии, каковы они и так далее.
Это, повторюсь, чистая теория. На практике мы имеем набор политических реформ, инициированных властью. Они не нарушают Конституцию, реализованы посредством легитимных процедур. Официальная позиция состоит в том, что демократии от этого меньше не стало. Рыжков и другие оппозиционеры утверждают обратное. И, по большому счету, это тот случай, когда по-своему правы все. Есть разные подходы к так называемым демократическим стандартам, и при необходимости можно легко обосновать, что современная Россия очень демократическая страна или что вовсе даже и недемократическая. Все зависит от критериев и от того, кто и на чьи деньги будет их применять.
Как Рыжков предлагает народу бороться с «узурпацией»? Надлежит вспомнить о своем «неотменимом» праве на неповиновение власти, на сопротивление власти. Надо проводить несанкционированные митинги, чтобы восстановить свое якобы попранное право на собрания, надо верить, что итоги будущих выборов могут быть сфальсифицированы, а значит, готовиться бороться за их отмену. Забавно, что о многовековом российском опыте «неповиновения» ни слова не сказано. Зато дана ссылка на статью 20 основного закона ФРГ, фиксирующую, что все немцы имеют право на сопротивление каждому, кто попытается устранить конституционный строй, если другие средства невозможны. Дескать, вот как с этим обстоит у цивилизованных людей… А в нашей Конституции ничего подобного нет (еще бы Ельцин позволил такое вписать в 1993 году!). В грузинской и украинской конституциях тоже нет, но там, согласно Рыжкову, народы-суверены свои нарушенные права восстановили, и это было «абсолютно и бесспорно конституционно». Об обращении за помощью к другим государствам и иностранным неправительственным структурам прямо ничего не сказано, но само упоминание грузиноукраинского опыта это автоматически предполагает. Да и ссылка на германскую конституцию, что называется, показательна.
Прямо написать о праве на восстание, видимо, смелости не хватило, побоялся, что это могут истолковать как призыв к захвату власти. В самом конце он даже откровенно «проложился», сославшись, что лучшим выходом все же являются свободные и честные выборы в установленные сроки. Но главное уже сказано. Даешь «революцию»! Как в Грузии и на Украине! Это хорошо и правильно!
Вполне естественно желание лузеров, объявляющих себя противниками режима, взять реванш. Как же так, еще вчера они могли пиариться, мороча людям головы обещанием провести референдум (как «Яблоко» на теме ввоза отработанного ядерного топлива (ОЯТ) в 2001 году), могли слепить из любого подручного материала избирательный блок, могли торговать поддержкой на губернаторских выборах, а главное — имели представительство в Госдуме, с ними считались, их приглашали в правительство… Кое-кто тешил себя надеждой побывать в премьерах, а то и в президентах. Теперь всего этого либо нет вообще, либо остались жалкие огрызки — есть от чего взвыть! Отсюда же и эти попытки растормошить «простого народного человека»: это не у нас отняли статус и возможность хорошо зарабатывать, а у тебя, дурака, отобрали… Стоп, что отобрали? Самые продвинутые кричат, что льготы и Родину. Но далеко не из каждых уст, не за любой подписью воспринимается левая или патриотическая риторика. Есть те, кому кроме «светлого храма демократии» любить-то больше и нечего. Приходится выкручиваться. В этом отношении нужно отдать должное Рыжкову — ему удалось сказать новое слово. Заявлять, что власть не просто лишает народ «демократических завоеваний», а узурпирует его суверенные права, ранее никто не додумался.
Рыжков, вероятно, оживился не только потому, что приближается осень и такому честолюбивому деятелю, как он, не пристало молчать, когда уже успели высказаться многие «революционеры», начиная с Ходорковского, ставшего «левым», и кончая Лимоновым, вновь «продающим» идею бойкота выборов. Дело в том, что с учетом временного ухода из политической жизни Касьянова, переживающего разоблачение его дачной махинации, освободилась вакансия «ставки Запада», считавшейся зарезервированной за экс-премьером. Рогозин ее занять не может, во всяком случае пока, поскольку слишком связан своим позиционированием как социал- и национал-патриота. В такой ситуации почему не может попробовать себя Рыжков, имеющий уже не один год стажа в антипутинской оппозиции (он у него больше, чем у какого-нибудь Немцова, Хакамады или того же Рогозина), возглавляющий пусть мертвую, но «незапятнанную» Республиканскую партию, умеющий нравиться западным friends? Соответственно статья в «Ведомостях» может рассматриваться как конкурсная заявка.
Есть и другая версия, правда, не исключающая, а дополняющая первую. В революционном community многие подозревают Рыжкова в желании договориться с Кремлем. Если допустить, что какие-то переговоры все же проводились, либо готовились, либо была надежда, что они могут состояться, то публикация «России и свободы» означает, что они или завершились неудачно, или сорвались, или надеяться надоело.
В следующую Думу одномандатник Рыжков явно не попадает. Стоит ли удивляться, что между колумбарием и баррикадами он заранее выбирает последние?[32]
Илларионов ушел в «революцию»
Жанр манифеста остается модным в этом политическом сезоне. Андрей Илларионов, в декабре 2006-го уволившийся с поста советника президента, открыто примкнул к «партии революции» именно посредством публикации манифеста «Другая страна».[33]
То, что Илларионов — «революционер», то есть сторонник разрушения нынешнего режима и хотя бы частичной реставрации порядков 1990-х, все знали давно. Пафос и содержание его заявлений не оставляли возможности иной интерпретации. Но пока Андрея Николаевича держали в Кремле, провоцируя воспоминания о таких достойных персонажах русской истории, как Иван Балакирев или князь Голицын-Квасник, он все же немного сдерживался. Присоединись он открыто к призыву того же Лимонова «восстать к чертовой матери против всей этой подлоты», получилось бы приглашение восстать в том числе и против Илларионова, что отдавало бы или BDSM, или шизофренией. А теперь можно ни в чем себе не отказывать.
И из «Другой страны» (кстати, программная книга Лимонова, посвященная в том числе проповеди промискуитета, называется «Другая Россия») можно узнать, что, во-первых, «шанс на перемены связан со сменой власти», во-вторых, «в условиях ограниченных свобод она (смена власти. — В. И.) принимает вид «мягких» («бархатных», «цветных») революций — таких, как в Чехословакии в 1989 году или на Украине в 2004-м», и, наконец, в-третьих, «революция может быть (…) не бархатной». В общем, «трепещите, коронованные тираны».
Однако я забежал вперед. Разумеется, Илларионов начал не с угроз тиранам, а с перечисления их вины перед российским народом и мировой общественностью и вообще с анализа состояния страны. Сразу скажу, что практически ни одной оригинальной идеи у него нет, а уровень аргументации местами просто обескураживает. С бывшего советника президента по экономике спрос по определению больше, чем с Альбац или Латыниной. Манифест, конечно, не научный доклад, но зачем писать откровенные глупости?
