Инна Соболева - Победить Наполеона. Отечественная война 1812 года
Главным сражением Италийского похода Суворова стала битва под Нови.
Не желая смириться со следующими одно за другим поражениями, Директория послала в Италию несомненно талантливого молодого генерала Жубера (его считали не только достойным соперником Бонапарта, но, учитывая более покладистый характер, отдавали Жуберу предпочтение). Узнав, что к его армии приближается Жубер во главе весьма значительного подкрепления, Суворов с усмешкой заметил: «Этот молодец идет учиться: пойдем, дадим ему урок». Урок оказался жестоким: Жубер был убит уже в начале сражения, его армия разгромлена. Потери противников были несоизмеримы: республиканцы потеряли пятнадцать тысяч человек, войска Суворова – меньше пяти тысяч (имею в виду и убитых, и раненых). Павел повелевает отдавать Суворову (уже не только графу Рымникскому, но и князю Италийскому) «даже и в присутствии государя все воинские почести, подобно отдаваемым особе его императорского величества». Король Сардинии награждает его титулом принца и «брата королевского»… Адмирал Горацио Нельсон пишет Суворову: «Меня осыпают наградами, но сегодня удостоился я высочайшей награды – мне сказали, что я похож на Вас»…
Даже разбитые им французы испытывают к нему не ненависть, а почтение, точнее – даже преклонение. Правда, смешанное с недоумением. Был среди самых успешных и талантливых генералов республиканской армии Жан Серюрье. Он прославился тем, что разбил знаменитого австрийского фельдмаршала Вурмзера. Так вот, попав в окружение, взвесив шансы на успех (они были равны нулю), Серюрье сдался Суворову со всей своей дивизией. Встретившись с легендарным русским полководцем, пленный французский генерал попросил разрешения задать вопрос, который может показаться бестактным. Суворов не возражал. «Почему вы нарушаете общепринятые правила тактики? Не кажется ли вам, что ваша теория войны – теория невозможного?» Суворов засмеялся: «Все мы, русские, такие, хотим невозможного…» А генерала Серюрье из плена отпустил, взяв с него слово, что в эту кампанию не станет воевать против русских войск.
Но всё это – эмоции. Главный результат в другом: путь во Францию открыт! Не будем забывать: Наполеон в это время в Египте. Он ничего не знает о происходящем. Самые талантливые полководцы республиканской армии, Моро и Макдональд ещё не оправились от сокрушительного поражения. Да и кто им, побеждённым, доверит защищать Париж?! Впрочем, и доверять-то нечего: необходимого количества войск для обороны столицы просто нет. У противника – неоспоримое численное преимущество. Любому, кто способен трезво оценить ситуацию, понятно: если союзники не станут распылять свои силы, если нанесут последний решающий удар, Французской республике придёт конец.
Упущенный шанс
Итак, Франция ждёт. В Париже заключают пари: через сколько дней Суворов будет в столице? Сам полководец жаждет добить остатки французской армии в Италии и дальше – на Париж! Остаётся сковать в Швейцарии силы генерала Андре Массена.
Попробуем представить: Суворов входит в Париж. Захват города обещает быть практически бескровным: едва ли найдётся много желающих защищать надоевшую всем Директорию. А дальше победитель (не будем забывать: убеждённый монархист) восстанавливает власть Бурбонов. Пока весть о реставрации доходит до Наполеона… Он вернулся бы в совсем другую страну. Если бы вернулся. Что ему делать в государстве Бурбонов?.. И войны 1812 года не было бы. И не лилась бы кровь. И едва ли многие помнили бы это имя, Наполеон Бонапарт. Разве только военные историки отмечали бы, что был в революционной Франции такой подающий большие надежды молодой генерал. Но… не случилось.
Суворов, решительный Суворов – бездействовал. Через много лет, анализируя поведение русского полководца и австрийского правительства, Карл Клаузевиц напишет: «Бездействие Суворова после решительной победы было вызвано не обстановкой, создавшейся на театре войны , – здесь играла роль закулисная сторона событий». В Вене боялись, что Суворов, «увлекаемый честолюбием и духом предприимчивости будет стремиться распространить свои победы и расширить круг своих завоеваний». А потому «полагали, что должны обезопасить себя против этого»… При этом австрийские руководители почему-то были убеждены, что победы Суворова гарантировали Австрии владычество в Италии если не навсегда, то на многие годы вперёд. Как они заблуждались! Они просто забыли, что генерал Бонапарт жив и может вернуться… Англия тоже не могла допустить русской оккупации Франции: это грозило установлением русского господства в бассейне Средиземного моря. Ведь одновременно с великими победами Суворова на суше блестящие победы одерживал и русский флот под командованием адмирала Ушакова. Поэтому англо-австрийские союзники сделали всё, чтобы удалить Суворова из Италии, и убедили в этом императора Павла.
А Суворову, которого так ждали в Париже, предписали с двадцатитысячным войском двигаться в Швейцарию на соединение с двумя корпусами, русским и австрийским, сменить (именно сменить! что важно в свете последовавших затем событий) эрцгерцога Карла с его тридцатишеститысячной армией, которую планировалось перебросить на Рейн, а уже потом вторгаться во Францию. Суворов понимал: план абсурден, был уверен: австрийский гофкригсрат попросту купили… Ведь этот прожект предполагал всё, что противоречило победоносной суворовской стратегии: распыление сил (Италия, Швейцария, Рейн); многочисленные бессмысленные передислокации войск. И в итоге вело к потере драгоценнейшего времени, давая возможность французам перегруппироваться и подготовить новые армии. Предательское решение австрийцев перечеркнуло все планы и обессмыслило предыдущие великие победы: эрцгерцог Карл увел свою армию из Швейцарии, не дождавшись русских. Так что Суворов со своей армией попал в положение, казавшееся безвыходным. Как радостно потирали руки его недруги и завистники! Но ему удалось спасти войско. Андре Массена, один из самых талантливых генералов революции, восхищавшийся гением Суворова, говорил: «Я отдал бы все свои сорок восемь побед и походов за один переход Александра Васильевича Суворова через Альпы». За этот поход и сохранение армии 28 октября 1799 года полководцу было присвоено высшее воинское звание – генералиссимус Русской армии. При этом император Павел пылко воскликнул: «Другому этой награды было бы много, а Суворову мало! Ему быть ангелом!»
Альпийский поход увенчал и Суворова, и русскую армию неувядаемой славой, но по большому счету оказался совершенно бессмысленным. Победа обернулась поражением. Получив приказ о возвращении в Россию, Суворов с сожалением произнес: «Я бил французов, но не добил. Париж мой пункт – беда Европе»…
Уже в пути домой он получает ещё одну награду: указом « благодарного » императора генералиссимус отстранён от службы. Война закончилась – Суворов больше не нужен!
Ему не дали войти в Париж, открыв тем самым Наполеону дорогу к неограниченной власти, а значит, и к праву воевать с кем захочет и когда захочет… Шанс лишить будущего императора французов этого права был упущен… Никто не понимал этого лучше, чем сам Наполеон. Как только судно, доставившее его из Египта, причалило к французскому берегу, первые слова его были: «Где Суворов?» А через много лет, уже на острове Святой Елены, он скажет доктору О’Мире: «Я до сих пор не знаю, как светило бы мне солнце судьбы, если бы Суворов дожил до Аустерлица».
Во время всех только что описанных событий Наполеон в Египте и Сирии. Египет привлекал его с давних, отроческих лет: именно там хотел сделать центр своей империи Александр Великий. Но это – эмоции, романтика. Есть причина интереса к Египту вполне прагматичная: для непримиримых врагов Франции англичан эта страна – ворота морского могущества. Завоевав Египет, Наполеон собирался перекрыть Британии торговые пути – подорвать её экономику.
Ставил он перед собой ещё одну задачу (таких до него не ставил никто): приобщить египтян к современным европейским знаниям и изучить прошлое Египта. Что касается первого, то успехов французы-просветители добились весьма относительных. Что же до научных открытий, то они были поистине ошеломляющими: найденный наполеоновской экспедицией кусок базальта – так называемый Розеттский камень – стал фундаментом новой науки, египтологии. Блестящий молодой учёный Жан Франсуа Шампольон, которого Наполеон привёз с собой в Египет, расшифровав надписи на камне, во-первых, открыл тайну иероглифов, во-вторых, что ещё неожиданнее и поразительнее, – раскрыл закрытую до тех пор дверь в неизвестный и богатейший мир прошлого, в великую историю египетского народа.
Выдающихся военных успехов в египетском походе генерал Бонапарт не достиг. Он одержал несколько убедительных побед над турками, которые в те времена владели Египтом и Сирией, и, в конце концов, истребил турецкую армию под Абукиром. Во время невиданно трудного перехода через пустыню к своим солдатам генерал относился по-братски: для раненых велел освободить все подводы, всех лошадей. Свою лошадь тоже отдал. Шёл по сорокаградусной жаре пешком. Как все. Можно представить, с каким обожанием относились к нему солдаты. Но осуществить мечту Александра Македонского Наполеон не сумел: не хватило времени, как говорится, руки не дошли. О том, что происходит во Франции, он узнал из случайно попавшей в руки газеты. Он запомнил её навсегда. Это был номер франкфуртской «Газет де Франкфорт» от 10 июня 1799 года. Его возмущение не знает границ: «Негодяи! Италия потеряна! Все плоды моих побед потеряны! Бедная Франция! Мне нужно ехать!» Он передаёт командование армией генералу Жану Батисту Клеберу, которому доверяет безусловно и, как часто с ним случается, – доверяет напрасно. В строжайшей тайне Наполеон снаряжает четыре небольших судна (одно из них, «Мюирон», носит имя его покойного адъютанта, закрывшего генерала своим телом в битве при Арколе). Сажает на корабли пятьсот солдат, самых преданных, самых смелых, и пятерых генералов – Жана Ланна, Луи Александра Бертье, Иоахима Мюрата, Антуана Франсуа Андреосси и Огюста Мармона (их он тоже считает самыми верными; только двое до конца дней оправдывают его надежды, остальные – до поры до времени). 23 августа 1799 года глубокой ночью он отплывает из Александрии. Путь предстоит долгий и опасный, но, как он любит повторять, «если выпал твой номер, то беспокоиться не о чем». Все сорок семь дней судьба хранит его. Чудом избежав встречи с английской эскадрой, утром 8 октября он уже вступает на землю Франции.
