Анатолий Вассерман - Сундук истории. Секреты денег и человеческих пороков
Карикатурное именование — далеко не худшее, что случалось с евреями за долгую и запутанную историю. И ещё задолго до паспортизации был выработан надёжный — хотя и доступный, конечно, далеко не каждому — рецепт избавления от большинства житейских забот: деньги.
Конечно, в большинстве германских государств (хотя и далеко не во всех) к тому времени было в основном изжито банальное взяточничество. Брать деньги за явное нарушение закона (или воли вышестоящего начальства) мало кто рисковал. Даже ускорить деньгами ход законного дела удавалось далеко не всегда: строго прописанная канцелярская процедура обычно допускала только сравнительно скромные колебания сроков.
Но в данном случае — к счастью обеих заинтересованных сторон — не было ни явного предписания свыше, ни многоступенчатой канцелярщины. Оформление фамилий явно оставалось на усмотрение нижестоящих чиновников, и никаких внятных требований к ним не было. Полный простор для взаимной выгоды.
Правда, платить пришлось не всем. Например, жреческий титул «коген» (и все его производные — от Каплан до Кац) вполне удовлетворял стандартным требованиям к фамилии. Ведь богослужения в храме могли совершать только потомки Леви — одного из легендарной дюжины родоначальников евреев.[64] Наследственное именование многих поколений — налицо.
Кстати, по иудейскому канону храм может быть только один — чтобы единственному богу не приходилось метаться между алтарями. Иерусалимский храм разрушен, и восстановить его может только помазанник (машиах — в греческом произношении мессия) божий. До тех пор левиты остаются не у дел. А многие светские занятия для них закрыты — во избежание осквернения высокого звания жреца.[65] Поэтому любой коген вправе рассчитывать на материальную помощь общины. И правоверные иудеи реально оказывают такую помощь — иной раз в довольно чувствительных для себя размерах.
Кое-кто не платил просто по бедности. С Кноблаухом — чесноком — или Рюбе — репой — в паспорте можно и смириться, лишь бы хватало денег на чеснок и репу к столу.
Но всё-таки основная масса евреев не только заботилась о своём добром имени, но и располагала некоторыми средствами для этой заботы. Довольно скоро установились неофициальные тарифы. Розенталь — розовая долина — или Фогельзанг — птичье пение — оказались куда дороже Апфельбаума — яблони — и Бахмурмельна — журчания ручья. А уж фамилии вроде Вассерман, Баум — дерево (мой дед по материнской линии) — или Кизер — гравийный (моя бабушка по отцовской линии) — шли, похоже, по бросовым ценам: насколько мне известно, мои предки никогда не могли похвастать выдающимся достатком — богатейший из известных мне был более века назад приказчиком ювелирной лавки в Николаеве, что указывает на честность, издавна ценимую в нашей семье, но не на процветание.
По мере роста круга общения приходится развивать формат именования, дабы точнее определять людей. Поэтому фамилии возникли в большинстве обществ — даже там, где сплошной паспортизации так и не случилось. Если бы все подданные германских князей могли выбирать фамилии по своему вкусу и без спешки, они явно не нуждались бы в выплатах чиновникам. Но государство предоставило своим служащим монопольное право распоряжения общедоступным (как и любая информация) ресурсом — именованием людей. И из этой монополии немедленно была извлечена сверхприбыль в лучших традициях юридической фикции «интеллектуальная собственность».
Обычно монопольное право на информацию обосновывают творческим актом, её порождающим. В данном случае творчеством можно счесть разве что саму идею брать деньги за имя — но и эта идея принадлежала, судя по всему, кому-то из плательщиков, а не получателей.
Зато в полной мере присутствовал ключевой компонент монополии — государственное принуждение. Австрийская экономическая школа, чьи положения кажутся мне хотя и не единственно верными (в экономике пока очень далеко до точности, присущей естественным наукам), но наиболее адекватными из уже разработанных, вообще считает монополию принципиально невозможной без вмешательства власти. Чаще всего — как раз под лозунгом защиты интеллектуальной собственности. Скажем, фактическая монополия Мелкой Мякоти на рынке операционных систем для персональных компьютеров была бы невозможна, если бы закон не запретил изучать коды её программ, исправлять изобильные там ошибки, выпускать на рынок исправленные версии.
Еврейские имена — далеко не первый пример извлечения частной прибыли из государственного приказа. И, увы, далеко не последний.
Жадность фрайера сгубила[66]
Я живу сразу в двух государствах нашей страны: постоянно в России, отдыхаю на Украине. Заказы получаю ещё из нескольких. Единственный общий знаменатель всех моих источников доходов и мест расходов — US$.
Завёл долларовые карточки в двух российских банках. «Крутых»: изобилие государственных, муниципальных и прочих нечеловеческих акционеров позволяет им обращать на рядовых клиентов минимум внимания.
Несколько месяцев назад один из этих банков решил вести расчёты в рублях по долларовым картам не по курсу платёжной системы (в моём случае — Visa), а по курсу собственных валютообменников. Недавно то же сделал другой банк (там у меня MasterCard). В банковских обменниках курс куда хуже для клиента, чем в уличных (хотя уличные вроде бы работают по договорам с банками) — ещё хуже разве что в обменниках при крупных торговых центрах, где рассчитывают: покупатель, срочно нуждающийся в деньгах, не побежит искать более выгодное место. Так что я теряю чуть ли не 3 % даже по сравнению с курсом платёжной системы — хотя он тоже далеко не идеален, судя по тому, что его нигде не публикуют официально: вычислить его можно лишь post factum, изучая присланные банками отчёты.
Меня такой дополнительный побор не разорит. Но, согласитесь, не очень приятно чувствовать себя мишенью для упражнений банковских менеджеров, изыскивающих способы показать руководству свою изобретательность в части извлечения дополнительных доходов.
Правда, увлекаются этими упражнениями не только в банках, выросших из казённых деньгохранилищ. Вполне коммерческий банк, где я завёл рублёвую карточку, ведёт по ней расчёты на Украине многоходово. Сумма в гривнях (свои деньги молодая республика назвала именно так — вероятно, чтобы их не путали с древнерусскими гривнами) пересчитывается в доллары, причём банк (или — по заверениям его сотрудников — платёжная система[67]) взимает 1 % комиссии относительно официального курса. Затем сумма в долларах переводится в рубли — опять же с комиссией 1 %.
Насколько я могу судить, если бы эти суммы переводились из валюты в валюту на обычных биржах, мои потери были бы на порядок ниже. Конечно, на биржу редко суются с мелочью вроде счёта за ужин в кафе: оплата услуг брокера несравненно выше столь скромных сумм. Но ведь банки, платёжные системы, клиринговые палаты и прочие чудеса финансовой мысли придуманы, помимо прочего, ещё и для агрегирования малых частных расчётов, чтобы итоговые суммы были достаточны для минимизации накладных расходов! А так впору самому идти на ForEx играть…
Выходит, в погоне за сиюсекундной прибылью крупнейшие финансовые институты — и внутренние, и международные — всё дальше отползают от функций, как раз и привлекающих к ним общество. Прежде всего — от интеграции региональных денежных систем.
Понятно, ни одна развитая структура не может действовать бескорыстно и безвозмездно. Скажем, привычное любому из нас наличное денежное обращение тоже требует немалых расходов. Не столько на печатание денег, сколько на их перевозки под охраной: с печатных дворов по всей стране, между магазинами и банками (вряд ли кто-то из читателей не знаком с видом сумки инкассатора), из банков на утилизацию по мере износа…
Но всё же существуют пределы, за которыми комфорт использования платёжных средств не компенсирует расходы на их обслуживание. Так, комиссионные сборы платёжных систем сейчас выше сборов инкассационных служб и страховки от ограбления. Поэтому даже в пределах одной торговой сети терминалы работы с банковскими картами иной раз есть не во всех точках, а лишь там, где достаточно высока концентрация посетителей с этими картами в бумажниках: упустить клиента ещё разорительнее, чем платить системе.
Частным лицам куда легче, нежели бизнесам, уходить от невыгодных услуг. У меня достаточно часто гостят знакомые из Одессы. Что мешает мне покрывать их московские расходы в рублях с тем, чтобы они платили за меня, когда я опять приеду к родителям и буду нуждаться в гривнях? Бартер в валютных операциях выглядит, может быть, и странно — но эффективен.
