Александр Мережко - Левая Политика. Левые в России
Кстати говоря, рассуждая в марксофобском ключе, можно утверждать, например, что Гитлер был христианином. В 1926 году в одной из своих речей он заявлял: «Рождество Господне является чрезвычайно важным для национального социализма, поскольку Христос был предшественником борьбы против еврейского врага мира. Христос не был апостолом мира, каковым его сделала потом Церковь, он скорее был величайшим воинственным человеком из когда-либо живших. В течение тысячелетий учение Христа являлось основополагающим для борьбы с евреем как врагом человечества. Задачу, которую поставил Христос, осуществлю я. Национал-социализм является ничем иным, как практическим осуществлением учения Христа».
Как видим, Гитлер считал себя христианином. Однако несёт ли моральную ответственность учение Христа и, например, апостол Павел за преступления национал-социалистов или же, как это часто вспоминают, за деяния святой инквизиции времён Средневековья? Интересно отметить, что, по убеждению такого известного американского философа, как Джон Роулз, Холокост евреев не был бы возможен без «христианского антисемитизма», существовавшего на протяжении столетий в России и Западной Европе.
Как видим, эта ситуация, если воспользоваться «логикой» марксофобов, вполне аналогична проблеме ответственности Маркса за сталинизм.
Кроме того, в современной политологической литературе обращалось внимание на тот примечательный факт, что все европейские диктаторы XX века получили в детстве католическое образование. К этому можно добавить, что Сталин и Ленин сформировались в детстве в православной среде, а воспитание, полученное в раннем детстве, как известно, оставляет самый глубокий отпечаток на сознании человека и в значительной мере определяет его дальнейшую жизнь.
По всей видимости, дело здесь не в самом учении (будь то марксизм или христианство), поскольку даже самое гуманное учение можно извращённо истолковать самым людоедским образом, а в чём-то другом: в конкретных исторических материальных условиях и особенностях коллективного сознания (и бессознательного) того или иного народа.
Но прежде попробуем рассмотреть, насколько марксизм сегодня распространён в развитых странах, так как отечественные энтузиасты-марксофобы, с одной стороны, доказывают, что именно Маркс несёт ответственность за масштабные и чудовищные преступления XX века, а с другой — заявляют, что учение Маркса не имеет серьёзного влияния в современном мире.
Возьмём для примера США. В этой стране марксизм и марксофобия имеют свою особую историю. Ещё во время «Нового курса» президента Рузвельта американские марксофобы обвиняли самого президента, его политику и его советников в стремлении установить коммунизм в стране, поскольку Рузвельт пытался ограничить «стихию рынка» и создать минимальные социальные гарантии для простого люда.
Весьма любопытно, что американский католический священник Джон Гардон, преподающий марксизм (!) и являющийся, что называется, «убеждённым антикоммунистом», поскольку его семья пострадала во время коммунизма, в 1998 году в своей статье заявил о США: «Наша страна является марксистской нацией. Посмею ли я сказать нечто большее? Соединённые Штаты Америки являются самой мощной марксистской страной в мире».
Сходные взгляды высказывает влиятельный американский политик крайне консервативного толка Патрик Бьюкенен, который видит сегодняшнюю Америку жертвой марксистского заговора, осуществлённого в результате «культурной революции» 60х годов по рецептам таких марксистских мыслителей, как Антонио Грамши и Дьёрдь (Георг) Лукач, а также их последователями из Франкфуртской школы.
Американские правые постоянно жалуются на «засилье» приверженцев марксизма в американских университетах, особенно на кафедрах социологии и антропологии. И в каком-то смысле американские правые не так уж ошибаются. Особенно явственно влияние марксизма на историю США ощущается в музее американской истории в Вашингтоне: именно там, глядя на многочисленные музейные экспонаты — различные машины и технические изобретения, начинаешь понимать, что история США — это прежде всего история технологического развития. Так что хотя бы в этом смысле учение Маркса оказалось верным. Симптоматично также и то, что в 1998 году, то есть в связи со 150-летием выхода в свет «Манифеста Коммунистической 10 партии», ведущие американские издания (например, «Нью-Йорк таймс» и «Лос-Анджелес таймс») опубликовали материалы, в которых писалось о гениальности предвидения авторов «Манифеста».
Интересна судьба марксизма на его родине, в современной Германии. Вот что пишет об этом немецкий мыслитель либерально-консервативного толка Гюнтер Ромозер: «Такие люди, как Гюнтер Грасс и Штефан Гейм, не испытывают ни малейшего смущения, называя нынешние отношения в новых землях ФРГ по-марксистски актом капиталистического колониализма. Ни кто иной, как Гейм, обосновывал свою уверенность в будущем социализма тем, что в новых землях люди, освобождённые ради жизни при капитализме, на повседневном опыте убеждаются теперь в истинности марксистского учения. Сам капитализм убеждает их в этом. Дискуссии интеллектуалов в ФРГ определяются более всего заклинаниями насчёт социальных достижений марксистско-ленинской системы и печалью по поводу того, что капитализм может теперь похоронить эти достижения. Некоторые люди полагают, что перед марксизмом его истинный шанс открывается впервые только теперь, когда устранён его ужасающий образ и капитализм вынужден легитимировать своё собственное существование не ссылками на существование врага, а исходя из своей собственной природы».
В этом пассаже интересно то, что автор, крайне критически относящийся к марксизму, тем не менее, вынужден всё-таки признать, что в сегодняшний ФРГ марксизм по-прежнему актуален.
В чём же главная заслуга Маркса перед мировой культурой? Пожалуй, в том, что он изменил наше мышление. После Маркса уже нельзя рассуждать так, как до появления в свет его произведений. Даже его противники вынуждены так или иначе отталкиваться от его учения, мыслить с учётом тех категорий, которые он привнёс в экономику, социологию и антропологию.
Отнюдь не марксисты, американские философы Стивенсон и Хаберман пишут, что, если Кант был главным мыслителем эпохи Просвещения, то Маркс является главным теоретиком промышленной революции. Эти же авторы утверждают, что большая часть предложений из «Манифеста Коммунистической партии» была реализована в развитых капиталистических странах. Правда, не путём революции, а путём реформ.
Как пишет французский философ Корнелиус Касториадис: «Перестав быть конкретной теорией или пропагандируемой отдельными группами политической программой, марксизм пропитал собой язык, идеи и реальность до такой степени, что стал частью атмосферы, которой дышит любой вступивший в мир социального, частью исторического пейзажа, очерчивающего границы наших поисков и сомнений».
В сегодняшнем мире мы уже не можем говорить о марксизме как о едином, целостном учении. На самом деле мы имеем дело не с одним, а с множеством марксизмов (структуралистским, аналитическим, экзистенциалистским, Хайдеггер-марксизмом, неомарксизмом, постмарксизмом, критическим марксизмом Франкфуртской школы и т. д.). При этом, как отмечает Касториадис, «пропасть разделяет не только официальный и оппозиционный марксизм: существует великое множество вариантов, каждый из которых отрицает все остальные».
Одна из множества современных интерпретаций марксизма видит в нём «перманентную критику капитализма, направленную на его гуманизацию».
Что касается советского марксизма, то он стал тем, против чего Маркс как раз боролся, то есть идеологией, искажающей сознание. Советский марксизм изменил бескомпромиссному критическому духу Маркса, превратившись в циничную апологию тоталитаризма. Как писал Касториадис, «идеологией марксизм стал прежде всего постольку, поскольку превратился в официальную догму власти, утвердившейся в так называемых “социалистических” странах».
В какой-то мере можно согласиться с теми, кто утверждает, что в наше время лишён всякого смысла вопрос: что бы сказал Маркс по поводу того или иного события, что бы он одобрил и против чего бы протестовал, поскольку, будь Маркс нашим современником, он бы был другим, нежели Маркс XIX века, и мыслил бы иначе.
Тем не менее, как говорилось на прошлогодней конференции «Переосмысливая Маркса» в Массачусетском университете, и в наше время марксизм остаётся актуальным; более того, в мире даже наблюдается своеобразный ренессанс марксизма.
В чём же секрет жизненной силы этого учения?
По нашему мнению, марксизм становится популярным по мере того, как в мире обостряется социальная несправедливость, растёт пропасть между богатством и бедностью. В общем, притягательность марксизма в том, что он попытался представить, пусть не бесспорный, проект социального освобождения, к которому продолжает стремиться человечество.
