Евгений Гильбо - ПОСТИНДУСТРИАЛЬНЫЙ ПЕРЕХОД и МИРОВАЯ ВОЙНА Лекции по введению в социологию и геополитику современности
Промышленность частично сохранилась. Представители промышленников присутствуют во власти. Но базовый уклад, на основе которого сложилась политическая надстройка и который определяет характер власти — это чисто феодальная система. Свои интересы через нее проводят и промышленники, и постиндустриальные слои. И те, и другие вынуждены действовать по правилам этой системы.
И те, и другие этой системой не довольны. Она им враждебна потому, что они не могут реализовывать свои собственные интересы через эту систему адекватным для их производственных отношений образом. Поэтому для них объективно на повестке дня стоит задача перестройки этой системы. Реализовать эту задачу в условиях мирного времени — дело долгое. Возможно это путём политической борьбы и склок вокруг административного ресурса.
Допустим, я хочу свои интересы каким–то образом пролоббировать, а феодалы мне говорят: административный ресурс держим мы, поэтому ты должен прогибаться по правилам феодального пацаната. Это представителям новых сил не нравится. Они начинают воспринимать эту политическую систему как враждебную. Но при этом у них нет пока достаточных сил, чтобы эту систему опрокинуть. Поэтому сейчас они вынуждены с этой системой мириться.
То же самое происходит во всех остальных странах. В США достаточно сильны постиндустриальные классы. Они крайне враждебно относятся к политической системе финансовой аристократии, которая возглавляет господствующий экономический уклад. Политическая система США была основана когда–то на союзе интересов национальной буржуазии и финансовой плутократии. Но в последние 30 лет, в связи с ослаблением национальной буржуазии, плутократы серьёзно усилились, а новые силы в эту систему уже не вписываются, и все больше и больше хотят её в целом опрокинуть. Как только национальная буржуазия решится кинуть плутократов и пойти на союз с усилившимися постиндустриалами – политическая система США будет опрокинута и заменена чем–то другим.
Такая же картина и в Европе. В Европе постиндустриальные слои используют центральную брюссельскую бюрократию против национальных бюрократий, которые выражают интересы деклассированных индустриальных слоев, паразитического класса.
Таков реальный политический расклад. Теоретически возможна его трансформация, переход во что–то более приемлемое для постиндустриальных классов при помощи политического процесса, через реформы. Для этого должен прийти откуда–то реформатор, который захотел бы эти реформы провести. Например, когда в 70–е годы XIX века сложилась Германская Империя, во главе её оказался достаточно мудрый император, Вильгельм Великий, и его крайне дееспособный и умный канцлер, Отто фон Бисмарк. Эта связка обладала достаточной политической волей и пониманием ситуации, чтобы провести необходимые реформы, которые создали политическую систему, адаптировавшую Германию к эпохе индустриального империализма. Возможны были разные формы организации государства в индустриальную эпоху. Вильгельм и Бисмарк ставили перед собой задачу проведения активной империалистической политики. Они точно заточили под это систему, грамотно примирив интересы классов, которые её составляли.
В истории есть примеры успешных реформаторов и успешных реформаций. Есть примеры не очень успешных, но решавших каким–то образом вопрос реформаций. Были ситуации, когда переход был результатом либо революции, либо войны. Первая Мировая Война послужила мощнейшим катализатором переходного процесса, прежде всего в Восточной Европе, где только благодаря ей началась активная и весьма успешная адаптация государств к индустриальному укладу.
Рост классовых противоречий в процессе постиндустриального перехода
Почему в первой половине 20–го века человечество пережило мировую войну, растянувшуюся больше чем на 30 лет – с 1911 до 1945–го года? Что это была за Мировая Война?
Проблема была в том, что мировые элиты оказались неспособны договориться между собой о стабильной трансформации общества в условиях господства новых производственных отношений. В то время Чехов написал очень хорошую пьесу, «Вишневый сад», в которой присутствуют представители старого феодального класса и представитель буржуазии, который все время предлагает компромиссы в интересах этих представителей феодального класса. Представитель феодального класса, совершенно не понимает реалий. Дамочка не понимает, что ресурсы–то уже не у неё. Она относится с презрением к представителю буржуазии. Она говорит нет на каждую попытку буржуа вписать её в реалии нового общества. В результате собственность и власть переходит в руки буржуа.
Это был мягкий вариант перехода. Он имел место до Столыпинской реакции. В процессе этой реакции сложились уже отношения такой нетерпимости в обществе, что жёсткий вариант перехода означал вырезание представителей старой элиты и их ближайших слуг. Это и осуществила в России февральская революция и продолжившая её гражданская война.
Что же происходит в мире сейчас? Какие элиты идут вверх? Между кем сегодня нарастают классовые противоречия?
Финансовые элиты управляют обществом через религию денег, о которой я много и интенсивно говорю на протяжении 25 лет. Религия денег основана на всеобщем убеждении, что деньги являются универсальным решателем проблем, что деньги решают всё. В рамках этого убеждения люди начинают все свои действия направлять на то, чтобы эти деньги прибрать к рукам, чтобы зарабатывать, зарабатывать, зарабатывать. Поскольку на самом деле деньги не являются универсальным решателем проблем, люди не могут эти деньги эффективно потратить. Поэтому в обществе существует система рестрикции денег через разного рода жульнические проекты, налоговые изъятия, изъятия связанные с лотереями, биржевой игрой, форексами и прочей шизой. Система рестрикции плюс система инфляции – и в результате в общество можно каждый год впрыскивать количество денег равное 20–30% ВВП или больше.
Как происходит впрыскивание этих денежных масс? Финансовая элита их эмитирует, на них что–то приобретается. Соответствующие эмитированной сумме 20–30% ВВП, то есть произведенных обществом материальных или нематериальных ценностей, переходит в руки финансового класса. В результате, этот класс каждый год обогащается на 20%-30% ВВП. Через 10 лет это уже 2–3 ВВП. Перераспределение в свою пользу этих ресурсов и есть основа власти в таком обществе. На самом деле сам процесс немного сложнее, я его здесь упрощённо обрисовываю в интересах данного изложения.
Глобальная финансовая элита эмитирует сегодня доллар, а также все валюты, которые к доллару привязаны привязаны через карренси–боард и прочие механизмы контроля эмиссии. Все национальные банки, скажем, Банк России, являются банками второго уровня в ФРС. Банк России не является независимым банком. У него есть определенные процедуры подчинения регулированию ФРС. В таком же положении и другие национальные банки, за исключением Европы, где есть Европейский Центральный Банк, и его регулированию подчиняются национальные банки Европы, которые раньше подчинялись ФРС.
Это и есть в общих чертах процедура финансового управления, система финансовой власти. Сейчас она дала сбой по целому ряду причин.
Корпорации все в большей и большей степени учатся обходиться без эмитированных кем–то денег. Они начинают сами эмитировать те или иные расчетные средства. Они начинают переводить внутренние расчеты на эти расчетные средства. Точнее, начали они этот процесс лет 20 назад, и сейчас уже многие корпорации перешли к системе, когда внутри корпорации ходят не деньги, а иные сигналы. Часто даже во внешних экономических отношениях многие корпорации рассчитываются эмитированными ими самими ценностями.
Владеющий и управляющий корпорациями класс — Корпоратократия — сейчас переходит на безденежные механизмы внутреннего управления, потоки ходят на базе чистого электронного учета. А для внешних расчетов она использует те же деньги. Поскольку внутри она их не использует, она их аккумулирует и использует вовне. Корпорации между собой пытаются договориться, чтобы взаимодействовать не через деньги, а через механизмы фондирования, то есть не зависеть и здесь, во взаимных расчетах, от финансовой аристократии. В общении с окружающим миром всё ещё приходится использовать деньги, что создает зависимость от финансовой аристократии и формирует те классовые противоречия, которые являются источником войны корпоратократии против финансовой аристократии
Так же себя начинает вести торговая аристократия — владельцы торговых сетей, которые все в большей и большей степени начинают эмитировать свои деньги, прежде всего для оптовых расчетов, все больше и больше начинают предлагать свои кредитные карты, то есть берут у своих покупателей беспроцентный, бесплатный кредит.
