Игорь Овсяный - 1939: последние недели мира.
На протяжении последующих дней, остававшихся до начала войны, итальянский диктатор, выдававший себя за «волевую личность», метался от одного решения к другому. То мечтал о походах и сражениях, рассчитывая утвердить знамена «нового Рима» на Балканах, то кипел от возмущения, вспоминая унижения, которые терпел от партнера по «оси». Временами его охватывал страх: ведь при захвате Австрии в руки нацистов попала его переписка с Дольфусом и Шушнигом – не станет ли Гитлер мстить за его интриги в Вене, которые явно были направлены против рейха? По свидетельству маршала Бадольо, «дуче» даже подумывал об укреплении границы с Германией.
Визит Чиано в Зальцбург в августе 1939 г. имел своеобразный финал. Дискуссия между двумя министрами превратилась в азартный спор: выступят ли западные державы в поддержку Польши или нет? Риббентроп предложил пари: коллекцию старого немецкого оружия на картину итальянского мастера.
Позже никто из участников столь необычного пари не возвращался к данному вопросу. Чиано вспомнил о нем более четырех лет спустя уже при совсем других обстоятельствах. В декабре 1943 г., ожидая в тюремной камере исполнения смертного приговора,[49] он с горькой иронией отметил в дневнике, что Риббентроп проиграл пари, но не покрыл своего долга, если не считать оружия в руках солдат, которые должны расстрелять его.
Но пари дорого стоило народам Европы и всего мира. Что касается Италии, то ее позиция способствовала развязыванию войны.
Война начнется 26 августа…
Выпустив Чиано, словно почтового голубя для доставки в Лондон легенды, рассчитанной на психологию британских «умиротворителей», Гитлер снова принялся размышлять над секретным и неожиданным предложением, недавно, полученным со стороны Англии.
«Чего Букхарт не знал, – пишет уже упоминавшийся американский исследователь Толанд, излагая итоги переговоров верховного комиссара Лиги наций в Данциге с германским рейхсканцлером, – так это то, что незадолго до этого англичане через посредство одного из высших советников Чемберлена сделали секретное предложение Гитлеру. В частной беседе у себя дома в Вест Кенсингтоне сэр Горас Вильсон заверил Фрица Гессе, тайного сотрудника Риббентропа, официально числившегося представителем по печати, что премьер-министр готов предложить фюреру оборонительный союз сроком на двадцать пять лет».
«Оборонительный союз!» Не будучи уверенным, не ослышался ли он, Гессе попросил сэра Гораса повторить сказанное. Тот выполнил просьбу.
Вскоре на специальном самолете Гессе вылетел в Берлин, имея при себе лист машинописного текста, врученный Вильсоном.
– Действительно ли англичане выступят на стороне Германии, если возникнет война с Советским Союзом? – Гессе полагал, что именно так он понял Вильсона.
Риббентроп доложил Гитлеру об английском предложении.
Ни в одной из публикаций Форин оффиса нет ни малейшего упоминания о подобном экстраординарном демарше дипломатии Великобритании. Что касается Толанда, то он ссылается на мемуары и на личное заявление Гессе, сделанное ему в 1971 г.
Как реагировал рейх на это предложение? Вскоре после отъезда Чиано из Зальцбурга, пишет Гессе, он был приглашен к Риббентропу. Озадаченный поручением, рейхсминистр минут десять сидел молча, уставившись на письменный стол.
– Я только что от фюрера, – наконец произнес Риббентроп. – Он, к сожалению, не настроен обсуждать предложение Чемберлена. У него совершенно другие намерения… Предложение, однако, не будет отброшено, мы вернемся к нему, когда придет время.
Гессе было поручено снова отправиться в Лондон и внимательно следить за обстановкой.
– Фюрер намерен начать очень опасную игру. Не знаю, удастся ли ему это. Во всяком случае, мы не хотим войны с Англией. Если подобная угроза вдруг усугубится, срочно сообщите.
Сложившуюся обстановку – политическую и военно-стратегическую – «фюрер» расценивал как исключительно «счастливую», которая могла больше не повториться. Правда, в те дни, отмечает Толанд, Гитлер «был глубоко озабочен нежеланием Сталина пойти на соглашение». Это беспокойство усилилось в связи с сообщением о недавнем прибытии в Москву англо-французской военной делегации. Тем не менее вся информация, поступавшая как по дипломатическим каналам, так и от специальных служб, убеждала его в том, что западные державы не хотят подписывать деловое соглашение с Советским Союзом и, стало быть, помогать Польше. Разве Англия предложила бы Германии такое широкое соглашение о разделе сфер влияния и даже, если верить Гессе, «оборонительный» договор против СССР, когда всерьез намеревалась воевать с рейхом? Разумеется, нет! (Не являлось ли предложение о союзе против СССР последним доводом, убедившим «фюрера», что это было именно так?) Он решил действовать.
Оптимальным сроком вторжения в Польшу гитлеровское командование считало конец августа. «Фюрер» был верен своей тактике «субботних сюрпризов» и остановился на субботе 26 августа. До начала кровавых событий оставалось менее двух недель, пора было проинструктировать своих «овчарок».
– Мировая драма приближается к своей кульминации, – заявил он приглашенным в «Бергхоф» генералам 14 августа.[50]
Разумеется, Гитлер не мог пересказывать им те красивые сказки, которые он накануне эффектно преподнес Чиано, о «прочности укреплений на Рейне», о «массированных ударах ВВС» на стратегическую глубину против западных держав и тому подобное. Он должен был также учитывать, что генералы хорошо знали реальное соотношение сил и тот же Браухич предупреждал его: в случае войны на два фронта Германию ожидает катастрофа. Поэтому он счел необходимым прежде всего заверить генералов, что Англия и Франция не придут на помощь Польше, несмотря на пресловутые «гарантии».
На чем основано подобное суждение? Гитлер изложил свои аргументы спокойным, деловым тоном.
Во-первых, наступление на Германию потребовало бы от западных держав крупных подготовительных мероприятий, которые нельзя скрыть. По имеющимся данным, никаких приготовлений такого рода не производится.
Во-вторых, в Англии нет политических лидеров крупного масштаба. Руководители западных держав, которых он видел в Мюнхене, не способны пойти на риск войны. Более того, британское правительство проводит зондаж о возможной договоренности с Германией после крушения Польши.
Единственно, что вызывает беспокойство: не выступит ли Англия в последнюю минуту с каким-либо новым компромиссным предложением и не помешает ли это окончательному «решению» польского вопроса.
Гитлер был настолько уверен в правильности своей оценки обстановки, что приказал оставить на западных границах ничтожные силы. Генералы Вицлебен и Вестфаль сочли его просто сумасшедшим. Но «фюрер» опирался на подробную и точную информацию, полученную по различным каналам.
Приведем некоторые свидетельства.
Ян Кольвин, безусловно хорошо информированный в данном вопросе, отмечает, что гитлеровцы знали о каждом шаге, который предпринимался в Польше и во Франции в 1939 и 1940 гг.
Известный автор по вопросам деятельности буржуазных разведок в годы второй мировой войны, в прошлом сотрудник американских спецслужб Л. Фараго пишет: секретные информаторы сообщили Гитлеру, что Англия «не будет участвовать в войне».
Французский автор Р. Букар, изучавший данную проблему, приводит в своем исследовании такой сенсационный факт: в результате предательства Гитлер получил убедительные свидетельства того, что Франция в случае нападения на Польшу не начнет общего наступления против Германии. Ему стал известен фальшивый характер франко-польского договора, заключенного Гамеленом и Касприцким 19 мая 1939 г. Он приобретал силу только при условии подписания дополнительного политического соглашения, но французское правительство с ним не торопилось! Поляки, отмечает Букар, обвиняли одного французского дипломата, что он передал эту сверхсекретную информацию Гитлеру.
Согласно другим источникам, гитлеровцы располагали еще более важными сведениями в отношении военных планов Англии и Франции на случай, если рейх нападет на Польшу. По данным германского посольства в Лондоне, добывшего секретные сведения, Англия не хотела направлять на континент свои экспедиционные силы до тех пор, пока не будут подготовлены по меньшей мере семь дивизий, что сможет быть осуществлено лишь весной 1940 г. или позже. В более ранние сроки для успокоения общественного мнения возможна посылка только символических сил.
Еще большее значение для Гитлера имела вторая часть сообщения: французское правительство информировало англичан, что его войска не начнут наступательных действий против Германии до тех пор, пока британские экспедиционные силы не будут полностью готовы для участия в операциях на территории Франции. Таким образом, Гитлеру предоставлялась возможность спокойно разделаться с Польшей. Как известно, последующий ход событий полностью подтвердил это.
