Станислав Бышок - Евромайдан имени Степана Бандеры от демократии к диктатуре
Неожиданно высокий результат партия показала на востоке страны (кроме Донбасса). Спрогнозировать 3,30 % в Одесской и 4,71 % в Херсонской областях не мог никто из аналитиков. Для весьма этнически неоднородного причерноморского региона, который далек от пропагандируемых «Свободой» идей украинского национализма, показатель более чем странный[128].
Существуют все признаки того, что партия уверенно преодолела «украинский Рубикон» — реку Збруч. Эта река, согласно расхожим представлениям современных геополитиков, исторически отделяет галицкую вотчину партии «Свобода» от «Большой, материковой Украины. Результаты последних выборов свидетельствуют о приобретении «Свободой» нового, весомого статуса, похвастаться которыми могут единичные политические структуры, — всеукраинского.
Один из признаков, который отличает «Свободу» от коллег по политическому лагерю, — это наличие у партии четких идеологических ориентиров во всех плоскостях общественной жизни. Как и их идеологические, а, по словам партийцев, и исторические предшественники из Организации украинских националистов, «свободовцы» настаивают на жестком контроле над большинством общественно-значимых вопросов: от культурно-исторических до социально-экономических. Последние темы несколько хуже артикулированы, что дает возможность оппонентам обвинять партию в присущем современным националистам популизме.
Наличие четких идеологических позиций дает основания для медленного, но уверенного формирования электоральной ниши «Свободы», которая чаще, чем у аморфной в этом отношении оппозиции (УДАР, «Батькивщина»), зиждется на смысловых приоритетах, а не на ситуативном, протестном выборе избирателя.
Национальный экзит-пол середины 2013 года показал, что у партии наиболее образованный электорат, значительная часть которого, состоит из либерально настроенной украиноцентричной интеллигенции и жителей областных центров[129]. Это дало основания известному украинскому политологу Владимиру Фесенко окрестить тенденцию голосования за «Свободу» как «авторитарно-революционный синдром либеральной интеллигенции». (После перехода «Евромайдана» в «горячую» стадию в феврале 2014 года симпатии украинской интеллигенции к праворадикальным силам резко ослабли.)
Все попытки некоторых аналитиков свести электорат партии к галицким люмпенам или мелкобуржуазным украинским шовинистам, очевидно некорректны. В повестке дня возникает вопрос о феномене эффективной националистической партии, причиной успеха которой стала правильная оценка идеологических позиций избирателя, обусловленных, в частности, господствующими в украинской политике и историографии трендами, и четкой картины желанного для него мира.
Идеологи партии фокусируют свое внимание на современной версии так называемого «интегрального национализма», модели которого апеллируют к нациократическим схемам построения общества. Среди наиболее известных постулатов: безусловный примат украинского языка и культуры, отрицание любых позитивных страниц имперской и советской истории, негативное отношение к миграции и любым проявлениям политкорректности в ее современном понимании.
Сумма этих и других идеологических признаков вкупе с весьма агрессивным поведением членов партии дает возможность усомниться в ее респектабельности. Ряд экспертов делает заключение о «фашистском» характере партии, исходя из высказываний лидеров организации и поведения ее рядовых членов. Последние, среди которых много «уличных ребят» из числа футбольных фанатов, заняли ведущие позиции среди маргинальной молодежи, откуда на некоторое время вытеснили известные в прошлом общественные и политические структуры (УНА-УНСО, «Тризуб им. Степана Бандеры» и др.).
В отличие от своих коллег из «респектабельных» партий, ВО «Свобода» ведет очень активную низовую деятельность и постепенно примеряет на себя новые организационные, часто периферийные по отношению к основному ядру, формы борьбы. Кроме уже указанных футбольных фанатов к ним относится правое крыло т. н. «национал-автономов», профсоюз «Студенческая свобода» и другие. В этом отношении ситуация чем-то напоминает современную немецкую общественно-политическую модель, которая состоит из легальных партий (НДПГ, республиканцы) и неформальной периферии в лице «национальных товариществ».
Интересно, что, несмотря на «фюрерский» характер, внутри партии периодически бурлят идеологические дискуссии, которые делят их сторонников на условно «умеренных» и «радикалов». Последние склоняются к социалистической, шире — антикапиталистической модели построения общества. Однако указанные тенденции не влияют на официальный «рыночный» курс партии.
Вопрос об идеологической нише партии остается открытым. Наиболее пристрастные оппоненты настаивают на «исконно-нацистских» позициях «Свободы», более умеренные подчеркивают скорее «радикально-консервативный элемент», который, помимо традиционных основных врагов — «москалей», по мере парламентского взросления партии будет находить новых врагов из числа организованных криминальных группировок или ново-левого уличного маргинального движения сопротивления.
Отсутствие на Украине статистически значимых групп мигрантов направляет агрессию низовой части партии в сторону лево-ориентированных студенческих профсоюзов, представителей ЛГБТ-сообщества и их лоббистов, а также представителей русской и русофильской интеллигенции, особенно той её части, которая выступает за федерализацию Украины.
Один из наиболее существенных недостатков, который вменяют партиям наподобие «Свободы», — это излишнее пристрастие к агрессии по отношению к видимым и мнимым оппонентам. В этом отношении можно применить широко известный императив Жан-Поля Сартра. Писатель в свое время отметил, что «гомофобом может считаться только человек, который практикует свои взгляды». Таким образом, простое высказывание тех или иных видов неприятия сексуальных девиаций не может считаться истинной «практической» нетерпимостью.
В ситуации со «Свободой» применение принципа Сартра представляется продуктивным. Согласно идеологической шкале, организации подобного типа имеют существенные претензии к весьма большому количеству не всегда статистически весомых групп общества. На Украине, как и в других странах Восточной Европы, это, в первую очередь, мигранты, некоторые нацменьшинства, левые и либералы всех оттенков и мастей.
Учитывая наличие у партии более чем весомых оппонентов, в число которых до событий «Евромайдана» входила «Партия регионов» и сформированная ею власть, мелкие конфликты с идеологическими оппонентами не приукрашают «Свободу» в целом, как и не дополняют ее образ. В большинстве случаев такие конфликты остаются частным делом ее отдельных представителей или внутренних групп. В большинстве случаев VIP-спикеры партии, которая вполне успешно стремится к респектабельности, устраняются от одиозных формулировок как наименее продуктивных для формирования цивилизованного имиджа. Тем не менее, несколько асимметричный и неполиткорректный пиар отдельных представителей среднего и высшего эшелона партии дает свои плоды, о чем свидетельствуют примеры Юрия Михальчишина и Ирины Фарион, ставших в 2012 году депутатами Верховной Рады по мажоритарным округам.
Мы подходим к главному вопросу нашего анализа: в чем секрет успеха партии, которая, по официальным данным, не владеет значительными финансовыми ресурсами[130], имеет региональное происхождение и апеллирует к агрессивной, ксенофобской пропаганде, не всегда уместной для формирования позитивного имиджа?
Причины успеха «Свободы»Анализируя путь «Свободы» к политической вершине, можно отметить наличие нескольких факторов, которые в сумме привели ее к успеху на парламентских выборах 2012 года. Выделим следующие:
1) наличие четкой современной идеологии — в противовес размытым позициям других представителей оппозиции;
2) за 20 лет существования партия практически не имела отношения к исполнительной власти, поэтому, в глазах избирателей, не отвечает за два провальных для народа и страны десятилетия;
3) костяк организации составляют молодые люди, которые не помнят Советского Союза и воспитаны украиноцентричной системой образования, а также укрепившейся в последние два десятилетия националистической и русофобской мифологией;
4) социальный запрос украинского общества можно определить как нарастание внутренних реваншистских ожиданий по отношению к небольшому проценту власть имущих;
5) постепенная адаптация идеологических взглядов «к ситуации», некоторое смягчение откровенно расистских позиций;
