Максим Акимов - Преступления США. Americrimes. Геноцид, экоцид, психоцид, как принципы доминирования
Резкое отличие Византии и Руси от западноевропейских реалий наблюдалось в течение нескольких веков, до той поры, пока Византия, а потом и Русь своим телом закрыли Европу от нескольких волн азиатского нашествия, позволив тем самым укорениться слабым росткам западноевропейского развития.
Но я немного отвлекся, уйдя в исторический экскурс, подчеркнуть же я хотел лишь тот момент, что вся спесь и гордыня, транслируемая германскими и особенно англосаксонскими теоретиками «высшей расы», строится на пустоте, на лжи, на недобросовестном изложении исторических фактов, реальный ход которых мог свидетельствовать скорее о замедленности развития германских этносов, а то и некоторой их несостоятельности перед лицом романских народов, а также греков и славян. Единственное, в чем всегда могли преуспеть германцы, и в частности англосаксы, — в экспансионизме своих диких поползновений, в умении и желании напасть на ближних и дальних соседей, распространить свою агрессию, которая, в отличие от настоящих цивилизаторов (и особенно греков и римлян), несла, как правило, деградацию, разрушение чего-то важного, а если и бывало некое подобие прогресса в результате завоевания германцами той или иной территории, то плоды этого прогресса оказывались впоследствии более чем спорными, а урон от вмешательства германских народов в чужие дела необычайно чудовищен.
Возвращаясь к экспансионистским догмам американского «мыслителя» Дж. Фиске, нужно заметить, что наиболее полно они выражены в лекции «Предопределение судьбы англосаксонской расы», которая, до того как стала одной из глав в работе «Американские политические идеи» (1885), была прочитана в США 45 раз. Фиске вспоминал, что особый успех «лекции-вечера» имели у сенаторов и членов Верховного суда; был он также принят президентом США, прослышавшим об этих «чудесных лекциях» [42].
Обосновывая притязания США, Фиске апеллировал прежде всего к мнимым преимуществам американской политической системы. Нередко он прибегал к доводам о «передовой промышленной цивилизации Нового Света» и выражал уверенность в близости того дня, когда американская система распространится «от полюса до полюса» и на «обоих полушариях» будут господствовать «охотники за долларами» [43].
В 1890 г. вышла работа Дж. Барджесса «Политическая наука и сравнительное конституционное право», в которой он обосновывает немудреную идею о том, что политическая организация государств определяется этническим характером населения. И в соответствии с этим Барджесс относил арийские народы к «политическим нациям», а неарийские — к «неполитическим».
Тевтонцы, заявлял он, распространили свою политическую систему на Англию и США. Теперь стоит задача распространить ее на весь мир. «Развитые народы, — писал Барджесс, — обязаны не только ответить на призыв отсталых народов о помощи и руководстве, но также и заставить эти народы подчиниться, применив, если потребуется, любые средства» [44]. На рубеже XX века Барджесс сформулировал обширную программу империалистической экспансии США, включавшую протекторат США над Южной Америкой, островами Тихого океана и Восточной Азией.
Идеи Барджесса явились крайним расистским выражением доктрины превосходства англосаксов. Несмотря на это (или благодаря этому), в течение многих лет Барджесс был профессором крупнейшего в стране Колумбийского университета и основателем факультета политических наук, тысячи студентов приобщались к его идеям. Нельзя не согласиться с американским исследователем Дж. Праттом, писавшим в 1936 году, что многие идеи Барджесса могут быть восприняты как принадлежащие правителям Третьего рейха [45].
Так и формировалась эта «нация», эти новые «американцы», представляя из себя небольшой эгоистичный клан горлохватов, окопавшийся на чужих землях, отнявший родину у нескольких десятков народов Северной Америки и взахлеб разглагольствовавший о своем необычайнейшем предопределении. «Мыслители» американизма занимались своими поисками путей развития нации, пока негры работали, создавая материальную базу для дальнейшего «становления» американизма. И нация если и была, если и формировалась, то была лишь какой-то частью американского общества, узкой прослойкой в нем, как монгольские чингизиды в Золотой Орде. И англоговорящая «американская нация» продолжала представлять собой нечто столь уродливое и неестественное, что говорить о ней как о настоящей нации, как о ядре нового народа нет никакой возможности, покуда мы не желаем бессовестно лгать в угоду прославителям США.
Самой мерзкой чертой американизма было то, что, являя собой узкий эгоистический клан рабовладельцев, по сути обычных преступников (ведь они делали рабами случайных людей, которых отлавливали в Африке), эти люди были убеждены, что должны продвигать свою «высокую мораль свободы» как можно шире, распространять себя, осуществлять экспансию.
Экспансионизм был составной частью провозглашенной Стронгом миссии Соединенных Штатов христианизировать мир, но гораздо большее место занимали в системе его аргументации доводы нерелигиозного характера. Стронг широко использовал расистские утверждения о политическом превосходстве англосаксов над другими народами, соединив их с социал-дарвинизмом. В качестве позитивного момента Стронг отмечал способность англосаксов «делать деньги». Ранее других экспансионистов он подчеркнул связь между «волей провидения» и интересами бизнеса. Необходимость экспансии Стронг мотивировал возросшей мощью американской промышленности. Он четко формулировал мысль, что неудача в овладении новыми рынками может привести к революционным потрясениям, ибо в городах США «содержится достаточно социального динамита» [46].
Перечислив доводы в пользу экспансии, Стронг следующими словами рисовал завтрашний день англосаксов: «Эта раса, обладающая уникальной энергией, наиболее многочисленная и богатая, носительница великих свобод, чистого христианства и наивысшей цивилизации, развив в себе необходимые для распространения своих институтов агрессивные черты, двинется по всей земле. Если я правильно предсказываю, эта могущественная раса продвинется в Мексику, Центральную и Южную Америку, на острова в океане, а затем в Африку и дальше» [47].
Непосредственное и глубокое влияние на формирование идеологии экспансионизма оказала теория «границы». «Границей» (frontier) Тернер называл передовую черту белых поселений, образовывавшуюся в ходе колонизации Запада [48].
Обострение социальных противоречий в США в конце XIX века Тернер объяснял исчерпанием фонда «свободных» земель. Логическим политическим выводом из теории «границы» было провозглашение внешнеполитической экспансии одним из основных условий дальнейшего развития США, обеспечивающим разрешение социально-экономических проблем и бесперебойное функционирование политических институтов.
К захватам призывали не только политические выводы теории «границы»; этими идеями были пронизаны и отдельные звенья концепции Тернера. Романтизированная фигура американского пионера подавалась им в ракурсе покорителя континента. Он воспевал «агрессивную бодрость пионера», «топор и винчестер» как символы завоевания. Взглядам Тернера был совсем не чужд англосаксонский расизм. Вся теория «границы» молчаливо исходила из постулата, что индейцы являются «низшей расой», обреченной на истребление и вымирание [49].
Теория «границы» получила широкое отражение в литературе, обошла университеты, была подхвачена политическими деятелями различных направлений. Гипертрофировав отдельные стороны американского общественного развития, Тернер дал историческое обоснование агрессивной внешней политики США на рубеже XX века. Солдаты империалистической эпохи выступали как наследники пионеров освоения американского Запада [50].
В трактовке Тернера империалистическая экспансия изображалась «экспансией свободы», необходимой для поддержания демократии и распространения ее за пределы страны. В экономическом плане концепция была обращена не только к представителям бизнеса, объяснявшим кризисы сокращением площади «свободных» земель и необходимостью новых рынков сбыта. Тернер апеллировал также к демократическим элементам, которые выступали с позиций laissez faire против всесильных трестов. Если основой свободной конкуренции является, по Тернеру, наличие неосвоенных земель, а их исчезновение порождает упадок свободного предпринимательства и рост трестов, то вывод напрашивался один: необходимо дальнейшее территориальное расширение. И эта теория нашла известное число сторонников среди фермеров [51]. Сам Тернер в середине 90-х годов выступил с требованием энергичной заморской экспансии [52]. Создателем концепции маринизма, автором многочисленных статей на «злободневные» политические темы был А. Мэхэн — несомненно, влиятельный идеолог экспансии на рубеже XX века, соединивший ее теорию и практику. Центральная идея всех сочинений Мэхэна, и прежде всего книги «Влияние морской силы на историю, 1660–1783» (1890), — решающая роль морской мощи в истории. Эту мысль он старался обосновать на опыте морских войн XVII–XVIII веков и создания британской колониальной империи. При этом попытки установить непосредственную связь между географическим положением государства, «характером народа» и морским могуществом в отрыве от экономической и социальной организации общества роднят идеи Мэхэна с позднейшей геополитикой [53].
